равнодушным не зная того, почему Моисей, Илия и Сам Господь постились сорок дней. Сие столь знаменательное действие не иначе может быть понято и разрешено, как рассмотрение и познание свойств сорокового числа. Десятеричное число, взятое четырежды, выражает познание всех вещей во времени, ибо четверичным числом определяется течение всякого времени – суточное и годовое: потому что первое состоит, как известно, из часов утренних, полуденных, вечерних и ночных, а второе – из месяцев весенних, летних, осенних и зимних. Посему, для вечности, в которой желаем жить, мы, еще живя во времени, должны произвольно воздерживаться от пристрастия ко всему временному и таким образом поститься; хотя течение времени само по себе уже довольно учит нас презирать все временное и желать вечного. Далее, десятеричное число означает познание Творца и твари; а именно, число тройственное есть число Творца, седмеричное же – твари, принимая во внимание ее жизнь и тело. Ибо к жизни относится три – сердце, душа и разум – почему и должно любить Бога всем сердцем, всей душою и всем разумением, к телу же относится последнее число – четыре, которое явно означает четыре стихии, необходимые в составе тела. Итак, десятеричное число, взятое четыре раза, научает нас жить во времени не для времени, то есть, чисто, воздержно и без пристрастия к временному, и, таким образом, как бы поститься сорок дней, то есть всю жизнь. Сему учит нас закон – в лице Моисея, учит пророчество – в лице Илии, учит Сам Господь, который, как бы во свидетельство о Себе Закона и Пророков, явившись на горе среди Моисея и Илии трем ученикам своим, привел их в восторг от сего видения. Таким же образом можно исследовать, как из четыредесятичного числа происходит число пятьдесят, столь священное в нашей религии по причине пятидесятницы; как сие число, трижды взятое для означения трех времен – до Закона, под Законом и под Благодатию – или приспособительно к высшему предмету, самой Троице, то есть Отцу, Сыну, и Святому Духу, относится к Таинствам Церкви не только земной, но и небесной, из чего заключаем, что в Писании не незнаменательно и число сто пятьдесят три, т. е. число рыб, которые по воскресении Господа пойманы были сетьми, брошенными по правую сторону (Ин.21,11). Таким образом под различными видами чисел Св. Писание часто скрывает тайны, которые недоступны понятию читателей, не разумеющих значение самых чисел.
26) Многое в Писании бывает темным и непонятным для нас тогда еще, когда нам неизвестны некоторые предметы, относящиеся к музыке. Некто, например, довольно удачно открыл немало знаменательного в различном устройстве Псалтири и арфы. И о десятиструнной Псалтири не напрасно спрашивают ученые: закон ли какой музыки требовал такого числа струн, или, если не закон, не тем ли более оное число должно быть для нас священно, не указывает ли оно на десять заповедей Закона, где число десять явно должно иметь какое-либо таинственное отношение к существу Творца и твари, или не имеет ли оно того значения, которое мы дали десятеричному числу выше? Так же число сорок шесть лет, в продолжении которых, как говорится в Евангелии, строился храм Иерусалимский (См.Ин.2,20), отзывается чем-то похожим на музыкальный ритм. Примечательно, что отношение его к составу тела Господня, для которого и Упомянуто в Евангелии о храме, побуждает некоторых еретиков признаться, что Сын Божий воспринял на себя не один только вид тела, но истинное человеческое тело. Вообще мы уверены, что Св. Писание во многих местах упоминает о числах и музыке с особенною знаменательностью нисколько не почитая неприличным пользоваться ими.
27) Не надобно слушать тех суеверных языческих бредней, по сказанию которых девять муз суть дочери Юпитера и Мемории. Сказание сие отверг еще Варрон, с которым, как мне кажется, едва ли кто из язычников может сравниться по учености и склонности к изысканиям касательно подобных предметов. Он говорит, что один город (не знаю, как назывался он, да и не в имени дело) поручил трем художникам сделать по три изображения муз, с уговором купить для посвящения в храме Аполлоновом тех из них, кои будут сделаны лучше. Художники кончили свою работу с одинаковым успехом; девять изображений равно понравились городу, и все были куплены для предназначенной цели. А поэт Гезиод, в последствии времени, дал им имена. Таким образом, не Юпитер родил девять муз, а три художника – каждый по три, – произвели их. И город поручал каждому художнику сделать по три изображения не потому, чтобы музы в таком числе являлись кому-либо во сне или видимы были от кого- либо необыкновенным образом, но вследствие всеобщего, постоянного наблюдения, что всякий звук, как материя пения и музыки, по существу своему бывает троякого рода, а именно: издается или голосом, когда поют гортанью, без всякого инструмента; или посредством дуновения, когда, например, играют на трубах и флейтах; или чрез известное ударение, когда, например, играют на арфах, литаврах и других музыкальных орудиях, которые издают звук при ударении в них.
28) Справедливо ли оное повествование Варрона, или нет, только мы, по причине подобного суеверия язычников, не должны презирать музыки, сведения о которой иногда могут быть полезны к уразумению Писания, не должны пренебрегать и самыми театральными вещами, когда при рассуждении нашем об арфах и других музыкальных орудиях, они могут открыть нам что-либо, способствующее к познанию духовных вещей. Иначе мы не должны были бы учиться и Азбуке, изобретателем коей Язычники почитают Меркурия; не должны были бы любить самой правды и добродетели, потому что Язычники правде и добродетели посвящали храмы, предпочитая чтить в камнях то, что наипаче должно было обносить и питать в сердце. Напротив, добрый и истинный Христианин должен знать, что истина, где бы он ни находил ее, есть достояние его Господа; исповедуя и признавая ее в Св. Писании, он должен отвергать одни суеверные вымыслы, должен оплакивать и опасаться тех только людей, которые, «познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся» (Рим. 1.21-23).
29) Но, чтобы лучше раскрыть сии слова Апостола, которые очень важны, надобно обратить внимание на два рода наук, известных у Язычников и тесно соединенных с самою нравственностью. Науки первого рода имеют предметом своим то, что изобретено людьми; а науки второго рода то, что не изобретено, а вследствие наблюдения принято, как уже готовое или свыше учрежденное. Основанное на установлениях человеческих частью соединено с суеверием, частью свободно от оного.
30) Делать и почитать идолов, боготворить тварь или какую-либо часть ее, советоваться и входить в ближайшие и тесные сношения со злыми духами, к чему способствует магия, о которой поэты, впрочем, более упоминают, нежели говорят что-либо определенное, – все таковое учение, основанное на установлении человеческом, исполнено суеверия. К сему раз ряду относятся и различные книги гадателей по внутренностям животных и прорицателей по полету птиц, которые, впрочем, при всей суетности их, не столько еще предосудительны как другие. Сюда же принадлежат и различные перевязки и лекарства, осуждаемые самою медициною и состоящие в заговариваниях или каких-либо знаках, кои называются характерами, а также употребление различных привесок, привязок и оберток, кои делаются не для исправления членов тела, а по причине их особенной какой-то силы и значения, кои иногда содержатся втайне, а иногда объявляются. Все это называют скромным именем физики, желая тем показать, что лечат как будто естественным образом, а не по суеверию: так, например, привешивают серьги на верхней части каждого уха, советуют иметь на пальцах кольца из костей страуса, держать во время икоты правою рукою большой палец левой руки и пр.
31) Подобных суеверных замечаний чрезвычайное множество. Так, еще почитают знаменательным, если какой-либо член тела приходит в необыкновенное движение и свербит, если случится друзьям, идущим вместе, увидеть меж себя лежащий камень, или если между ними проходит собака или дитя. В последнем случае достойно сожаления не столько то, что друзья попирают обыкновенно ногами своими оный камень, как предвестник разрывающейся дружбы, сколько то, что они бьют и невинное дитя, пробегающее между ними. Но за детей отмщают часто собаки: некоторые, по суеверию, бьют и собаку, проходящую между ними, но это не всегда проходит им без наказания – собака иногда вдруг от мнимого лекарства препровождает врага своего к истинному медику. К этому «е роду суеверий относятся и
