читатель нашел бы, конечно, в сих словах настоящую мысль; но всякий другой или бы вовсе не понял их, или бы понял превратно. Ибо такой перевод на Латинском языке, при очевидной своей неисправности, нес бы в себе двусмысленность; ибо из него может выходить, якобы безумное человеческое было мудрее Божиего, и немощное человеческое – сильнее Божиего. Да и первый перевод: sapientius est hominibus (премудрее человек) – хотя не заключает в себе солецизма, но также несколько двусмыслен, ибо, не поняв мысли Писателя, нельзя знать, как разуметь слово hominibus. Посему слова Апостола лучше перевести можно было бы так: «…мудрее, нежели человеки, и сильнее, нежели человеки».
21) Но о двусмысленных (ambigua) знаках Писания мы будем говорить после, теперь же скажем о знаках неизвестных, которые – если разуметь под именем их слова – суть двоякого рода. Ибо, останавливает читателя или одно какое-либо неизвестное слово, или целое неизвестное изречение (locutio). Если сия неизвестность зависит от незнания чужого языка, то для разрешения ее должно или спрашивать людей, знающих оный язык, или самим учиться ему, когда позволяют то время и способности, или, наконец, советоваться с различными переводами, снося одни из них с другими. Но мы и в своем языке можем находить некоторые слова и даже целые речения, неизвестные для нас; в таком случае надобно стараться как можно чаще встречаться с ними при чтении и в разговорах. Ничего столько не нужно затверживать в своей памяти, как сии неизвестные нам слова и речения; надобно всегда держать их, так сказать, наготове, дабы можно было пользоваться всеми случаями к познанию их истинного значения, например, спросить о них, если встретится человек знающий, или найти такое место в писаниях других, где значение оных слов ясно открывается из предыдущего или последующего, или из того и другого вместе. Ибо привычка учить на память имеет вообще такую силу, что, например, люди, начитанные Св. Писанием и воспитанные на нем, скорее удивляются всем другим выражениям и почитают их менее Латинскими, нежели те, которые они заучили из Писания, хотя эти последние вовсе не употребительны у Латинских Писателей. Между тем, во всяком случае, весьма полезно сносить между собою как можно более различных переводчиков, углубляясь в их разности; только при сем должно употреблять все старание, как бы не обмануться неверностью списков, ибо есть списки, которые нужно еще предварительно исправлять – и желающий познать Божественное Писание должен обратить на сие обстоятельство особенное внимание, дабы, при самом рассмотрении списков, верным из них не предпочесть неверных.
22) Что касается самых переводов, то должно предпочитать всем прочим перевод Италийский, потому что он и точнее, и яснее прочих. Для исправления же недостатков в переводах Латинских надобно прибегать к переводам Греческим, между коими самый важный – если говорить о Ветхом Завете – есть перевод семидесяти толковников, кои, по мнению всех, более знающих в сем деле церквей, когда перелагали Писание, такого удостоены были вдохновения от Святаго Духа, что имели как бы одни уста. Если еще они, как говорят многие не недостойные вероятия люди, во время самого перевода заключены были каждый в особую комнату, и, несмотря на то, перевод каждого из них нашелся согласным с переводами других не только в словах, но и в расположении слов, то кто осмелится сравнивать с этим столь важным переводом другие переводы, а, тем более, предпочитать их ему? Если некоторые для произведения дальнейшего согласия в мыслях и для большего единства в самых выражениях сравнивали уже перевод Семидесяти с другими, по крайней мере, недолжно и неприлично кому-либо одному, в надежде на свою опытность, покушаться исправлять что-либо в сем переводе, утвержденном единодушным согласием столь древнейших и ученейших мужей, каковы семьдесят толковников. Даже если бы в переводе их нашлось что- либо несогласное с Еврейским подлинником, то это, по моему мнению, должно приписать особенным намерениям Божиим, чрез них совершившимся, чтобы книги, которых Иудеи не хотели открывать другим народам – или из уважения к своей Религии, или по ненависти к сим народам – заранее, при посредстве и власти Царя Птолемея, сделались известными язычникам, имевшим просветиться верою в Господа. Очень, то есть могло статься, что семьдесят толковников, переводя Писание, по воле Свята-то Духа, руководившего ими и даровавшего им уста единые, соображались притом по местам с состоянием язычников.
Кроме того, для большей ясности известного места, не бесполезно, как я сказал выше, сносить и тех переводчиков, кои в своем переводе держались самых слов подлинника. И, что касается Латинских переводов Ветхого Завета, то они, если нужно, должны быть исправляемы, как выше замечено, переводами греческими, и, особенно, переводом семидесяти толковников, несмотря на свою многочисленность, перевели, как повествуют, все в одно слово. Подобным образом и в книгах Н. Завета, если, по различию Латинских переводов встретится что-либо сомнительное, то, без всякого сомнения, надобно прибегать к подлинникам Греческим, особенно к тем, кои приняты Церквами, более в сем деле опытными и разборчивыми.
23) Если в Писании останавливают читателя какие-либо переносные, неизвестные ему знаки, то для уразумения их нужно знание частью языков, а частью самых предметов, ими означаемых. Так купальня Силоам, где Господь повелел умыться слепому после того, как помазал ему глаза брением, из плюновения сделанным, без сомнения, имеет в собственном своем знаменовании нечто таинственное; но таинственный смысл ее при всей важности своей оставался бы неизвестным по причине неизвестности значения слова, если бы Евангелист не объяснил его. Подобным образом, многие слова Еврейские, не объясненные самими Св. Писателями, без сомнения, весьма способствовали бы к разрешению многих тайн Писания, если бы кто мог изъяснить их как должно; и те из знающих язык Еврейский немаловажную оказали услугу потомству, которые уже изъяснили, что, например, значат слова Адам, Ева, Авраам, Моисей или что значат Иерусалим, Сион, Иерихон, Синай, Ливан, Иордан и многие другие. По открытии значения сих слов делаются ясными и многие фигуральные речения Св. Писания.
24) Если мы не знаем свойства самых предметов, например, известных животных, камней, трав и других вещей, употребляемых в Св. Писании по какому-либо сходству их с предметами высшими и духовными, то от сего, по необходимости, бывают для нас темными и все те фигуральные речения Писания, в которых о них упоминается, Но как, напротив, (скажем для примера) делается для нас ясною мысль Спасителя, повелевающего нам быть мудрыми, подобно змиям (Мф.10, 16), когда мы знаем о змие, что он, для сохранения головы своей, уступает нападающим на него все тело свое, или, пользуясь теснотою своей пещеры, сбрасывает с себя прежнюю кожу свою и таким образом получает новые силы!
Сие повеление Господа явно означает то, что мы должны, во-первых, для сохранения главы нашей, которая есть Христос предавать в жертву врагам тело свое, не щадить его, если сохранение сего тела ведет нас к удалению от Бога, и, так сказать, убивает в нас веру Христианскую; во- вторых, подражая мудрости змия в последнем отношении, должны совлекаться, по слову Апостола, ветхого человека и облекаться в нового (Еф.4,24) посредством тесноты и скорбей, как учит сам Господь: «Входите тесными вратами»? (Мф.7,13) Таким образом, как полезно знать свойства змия для уразумения многих несобственных речений Писания, в которых о нем упоминается, так, напротив, неизвестность свойства некоторых других животных, приводимых Писанием, по некоторому сходству их с предметами высшими очень часто затрудняет читателя. Нужно также знать свойство камней, трав и вообще растений. Знание, например, карбункула, светящего во тьме, способствует к разъяснению темных мест Писания, в которых о нем для какого-либо подобия упоминается; а незнание берилла и алмаза немало иногда препятствует разумению читателя. Под именем оливковой ветви, принесенной голубицею в ковчег (См. Быт. 8,11), мы обыкновенно разумеем постоянный мир, не почему другому, как по известности, что оливковое масло при надлежащей бережливости, не скоро портится, а самое дерево постоянно зелено. Многие, не зная иссопа, какую силу имеет он очищать легкие, или, как сказывают, проникать сквозь самые камни своими корнями, и, смотря на одно то, что он – трава малая и низкая, не могут понять, почему сказано: «Окропи меня иссопом, и буду чист». (Пс.50, 9).
25) Темнота многих несобственных и таинственных мест Писания часто зависит еще от незнания значения чисел, в нем упоминаемых. Ум испытующий, не может быть
