— Видели, что они вошли в этот дом? — спросил Василий Михайлович.

— Вот этого не скажу. Сразу развернулся и поехал. Они еще на тротуаре стояли.

— А деньги? Как они расплатились с вами?

— Когда я тормознул, сначала пожилой вылез. Потом молодой в кепочке руку в карман сунул и мне в куртку смятые бумажки влупил. Я покамест ноль внимания, а когда отъехал, остановил у фонаря, смотрю: пять рублей по карбованцу и шестой — доллар.

— Ну и что в этом особенного? Случайно попал, ведь рыбаки эти из-за границы пришли… Что вас встревожило?

— Доллар, конечно, пустяк… Я сам, пока не женился, три года в пароходстве работал, держал эти «зелененькие» в руках. Не могу объяснить словами, товарищ начальник, но каким-то странным показался мне этот доллар.

— Фальшивым, что ли?

— Не совсем так… Может быть, и забыл бы я про этих типов, да после смены какое-то неуютство меня охватило. Дай, думаю, зайду в милицию. Вроде и под удар себя ставлю — «левых» возил, а только отдам я этот доллар ментам… Простите, товарищ подполковник, вырвалось… Отдам его милиционерам, и на душе станет легче. А теперь вижу — правильно сделал. Иначе б второй раз меня не вызывали.

— А вы наблюдательный человек, Иван Прокофьевич, — заметил подполковник Свешников. — И сообразительный…

— Сигнальщиком был на Черноморском флоте, — ответил Елисеев. — И на торгашах рулевым ходил… Это они, те самые, товарищ начальник?

— Кто «те самые»?

— Ну, которые радиста по соседству убили?

Василий Михайлович улыбнулся.

— Вы молодец, Иван Прокофьевич, хотя и нарушаете служебные инструкции, запрещающие перевозку пассажиров в автомашинах специального назначения. Хорошо, что пришли к нам с этим долларом. Вам он в таком количестве ни к чему, а вот нам может пригодиться. Что же касается вашего вопроса, то скажу лишь одно: излишнее любопытство не относится к положительным свойствам человеческого характера.

Елисеев пожал плечами.

— У каждого свои недостатки, — сказал он.

— Да, — сказал Свешников, — бывают недостатки и похуже. Думаю, что вы понимаете — о нашем разговоре никому ни слова.

— Заметано, товарищ подполковник! — воскликнул водитель и подмигнул Свешникову.

Пока Вадим Щекин беседовал с Ириной Мордвиненко, Сергей Гутов бродил по улицам пригородного поселка Лаврики, заходил в соседние с усадьбой Никиты Авдеевича дома, спрашивал, не сдадут ли ему хозяева комнату на лето, и между делом, исподволь, незаметно выспрашивал о директоре кафе «Ассоль».

«Каким путем Андрей Балашев шел из этого дома, торопясь к себе, туда, где ждала его смерть? — подумал Сергей Гутов, рассматривая издали усадьбу Никиты Авдеевича Мордвиненко. — Понять, как Андрей Балашев покинул сарай, который служил ему ночлегом, с какой стороны подобрался к площади поселка, откуда можно уехать на такси даже ночью, значит, в некоей степени воссоздать обстановку той ночи. И даже уловить состояние его души в то время…»

Бродя по поселку, Гутов стремился узнать как можно больше и о директоре Мордвиненко.

К Никите Авдеевичу соседи относились уважительно. Почти все они подчеркивали его бескорыстность, готовность прийти на помощь, выручить в трудную минуту. Особо отмечались его трезвость, трудолюбивость, — «все сам, сам управляется, и в доме, и в саду», хвалили и умельство Мордвиненко — «золотые руки». Не скупились соседи на похвалу и Ирине, правда, женская половика не забывала присовокупить, что гонору ей не мешало бы поубавить, а так девка хоть куда.

Словом, более чем приличные люди жили в доме, где еще недавно ночевал радист Андрей Балашев. Но какая неведомая сила подняла на рассвете и перебросила на улицу, названную именем подпольщика Семена Лавриченко, где ждала молодого парня безвременная смерть? Никаких зацепок, хоть как-то и что-то проясняющих, Сергей Гутов не обнаружил. Он собирался уже прекратить «поиски комнаты на лето», как вдруг задний сосед Мордвиненко, моложавый на вид пенсионер-полярник из города Гремученска, допытывавший у старшего лейтенанта, в чем он видит разницу между «Москвичом» и «Жигулями» — пенсионер собирался купить машину, вдруг этот будущий «буржуин», так Гутов называл владельцев частных машин, сказал:

— Нет, беру все-таки «Жигуленка». У «Москвича» мотор больно шумный. Тут вот недавно сосед мой ночью приехал… Так пока машину во двор загонял, все урчал, урчал, разбудил меня. Потом до утра уснуть не мог, все ворочался в койке.

— А на кой ляд он по ночам ездит? — осторожно спросил старший лейтенант. — На рыбалку, наверно?

— Да нет, — возразил пенсионер-полярник. — Никита Авдеевич — мужик серьезный, этим промыслом не балуется, предпочитает в саду время провести или в мастерской что-нибудь ладит. Для дома, для семьи… Слыхал я, что дружка фронтового возил. По местам, значит, боевой славы. Видно, задержались где — вот и вернулись ночью.

— Вечером, значит? — прикинулся простачком Сергей Гутов.

— Не вечером, а ночью, — уже несколько раздраженным тоном поправил его хозяин. — Вроде бы четырех еще не было, но около того.

Старший лейтенант решил прекратить пока дальнейшие расспросы. Надо будет — этого бывшего полярника вызовут свидетелем. Главное в том, что установлена неувязка в показаниях отца и дочери. Не утром приехал Никита Авдеевич, а ночью. Ночью! И это многое в корне меняет.

— Так что извините, — сказал пенсионер, — сейчас вам сдать комнату не могу. Дочка с внуком- школьником приезжает. А вот в сентябре — милости прошу. Бархатный сезон опять же… И виноград поспеет. Тогда и приезжайте!

Гутов поблагодарил хозяина и вышел на улицу. «Надо двигать в управление, — подумал он. — Предупредить майора — Мордвиненко приехал ночью… Пусть использует этот факт в разговоре с директором морского кафе…»

Старший лейтенант пошел вниз по улице, намереваясь берегом моря пройти на трамвайное кольцо и взять там такси. На кольце стояла и их с Вадимом служебная машина, но судя по всему капитан Щекин не закончил разговор с Ириной Мордвиненко, он и оставит ему машину.

Море начиналось метров в двухстах от последнего дома на этой улице. Сначала шла полоса зарослей ежевики, затем хороший песчаный пляж. У самой воды было полно купальщиков, и потому Гутов свернул влево, на дорожку, которая шла между ежевикой и песком.

Когда он поднялся на возвышенное место, то справа от дорожки увидел девушку с мольбертом. Она стояла к нему вполоборота, отрешенная, не замечающая окружающего мира, который жил за пределами пространства, ограниченного размерами ее холста.

Девушка писала море.

Сергей Гутов замедлил шаги. Ему захотелось подойти и посмотреть, что же получается у нее, заговорить с художницей, обменяться парой-другой фраз на профессиональном языке, ведь в свое время он сам окончил в Москве художественно-промышленное училище имени М. И. Калинина, а в органы госбезопасности ушел со второго курса Суриковского института. Сергей даже приостановился, когда оказался за спиной девушки, но затем решительно двинулся прочь.

«Не время, — подумал он, — не время… Надо спешить в управление. Приду сюда в субботу. Может быть, застану ее здесь. Да и с делом этим прояснится, полегче станет».