Аласдэр заставил себя открыть глаза и попытался сфокусировать взгляд — на полу вроде бы сидел брат и всматривался в него. Нет-нет. Слишком маленький. Аласдэр закрыл глаза, потряс головой и сделал еще одну попытку. Да это ребенок. Малышка, которая смотрела на него глазами Меррика. Аласдэр почувствовал некоторое облегчение.
— Это ты? — спросил он ее. — Что ты здесь делаешь, почему ползаешь здесь по полу?
— Я проснула, — лепетала Сорча, ухватившись за ножку прикроватного столика и поднимаясь на ножки.
— Эй, — сказал он, наставляя на нее палец. — Хочешь походить здесь? Ты уже можешь ходить? Ах да! Вспомнил.
Сорча, кажется, находила все очень смешным. Она хихикнула и тоже наставила на него пальчик. Аласдэр провел рукой по ее волосам.
— Ну что? Я смешной, да? А себя ты видела? Волосы у тебя стоят торчком. Как только они укладывают тебя в постель? На эту жесткую голову Маклахланов?
Сорча, в глазах которой прыгали веселые огоньки, прижала пальчики ко рту и снова засмеялась.
— Я гуля, — сказала она. — Мей и я. Мы смотлели утки. Аласдэр не очень понял, поэтому сменил тему:
— Послушай, ты так и будешь здесь крутиться? Разве за тобой никто не смотрит?
Но Сорчу теперь заинтересовали вещи, лежавшие на столике. Карманные часы она проигнорировала, зато ей приглянулся другой предмет.
— Пить, — сказала она, дотрагиваясь до стакана с виски. — Дай мне.
Его виски? Черт возьми! Он смутно помнил, что просил Уэллингза налить ему виски. И препирался с ним. И победил — но не выпил ни капли, потому что снова отключился.
Сорча придвигала стакан к себе.
— Пить, — сказала она. — Дай мне.
— Нет-нет. — Он отодвинул стакан в сторону. — Это не для таких маленьких деток, как ты, чему бы тебя ни учили в Шотландии.
Рот Сорчи скривился, она явно собиралась начать атаку. Аласдэр знал, что его голова не выдержит этого. Он повернулся на бок и поднял малышку на шезлонг.
— Ладно, иди сюда, — пробормотал он, устраивая ее у своих колен. — И Бога ради, не начинай вопить. Теперь давай спать. Моим детям не положено вставать так возмутительно рано.
Сорча снова хихикнула, а затем неожиданно для него устроилась поудобнее, сжала пальчики в кулачок и послушно закрыла глаза.
Аласдэр изогнул шею, чтобы взглянуть на головку с копной взбитых волос в ярко-рыжих колечках, которые щекотали его нос и пахли чем-то свежим. Может быть, невинностью? Девочка уютным теплым комочком лежала на его груди, такая легкая, что он совсем не чувствовал ее веса. Она, похоже, собралась оставаться здесь долго.
— Кто-нибудь придет наконец, чтобы забрать тебя? — подумал он вслух. — Они ведь не могут оставить тебя здесь?
Сорча засунула в рот большой палец.
— Ма, — ответила она на это. — Пусть ма.
Эсме всегда была ранней пташкой. Здесь, на Грейт-Куин-стрит, Лидия, выполняя ее распоряжения, каждое утро поднимала ее в половине седьмого, поэтому она ничего не могла понять, когда еще до рассвета сквозь сон услышала, как дверь ее спальни приоткрылась. Но Лидия не появилась, и Эсме снова благодарно скользнула в сон. И почти сразу — по крайней мере ей показалось, что почти сразу, — Эсме проснулась и увидела, что окна залиты солнечным светом.
— Доброе утро, мисс! — сказала Лидия, энергично дергая за шнур первой пары занавесок. — Сегодня прекрасный день. Маленькая мисс наверняка захочет отправиться в парк на прогулку.
Эсме сбросила с себя одеяло и опустила ноги на роскошный ковер, лежащий у кровати.
— Вы правы, — сказала она, потягиваясь и зевая. Вдруг вспомнила: — Лидия, вы не входили сюда раньше?
Лидия повернулась к ней:
— Раньше чего, мисс?
— Пока не рассвело, я имею… — Эсме вдруг замерла, ее взгляд упал на новенькую кроватку Сорчи. — О Боже!
Лидия оставила шнур второй пары занавесок и подбежала к кровати. Она в отчаянии ощупывала скомканные одеяльца, пока Эсме обыскивала комнату.
— Но как, мисс? — спрашивала служанка. — Как она могла?..
— Не знаю. — Эсме кинулась в классную комнату. Лидия прошла в детскую. Они лихорадочно заглядывали во все углы и столкнулись у двери, соединяющей комнаты.
— Ее нет, — шепнула Лидия. — Господи! Куда она могла деться?
Эсме уже надевала халат.
— Ступайте вниз по черной лестнице, Лидия, — сказала она. — Попросите мисс Генри послать за помощью. Я спущусь к парадному входу и отыщу Уэллингза.
Эсме побежала вниз.
— Уэллингз! — кричала она. — Уэллингз!
Он тут же возник из-за угла. Эсме схватила его за руки. Она была как безумная.
— Уэллингз, Сорча исчезла!
— Исчезла? — Дворецкий чуть отступил назад. — Что значит «исчезла»?
— Ее нет в кроватке! — рыдала Эсме. — Исчезла! Я проснулась и… а ее нет.
Уэллингз побледнел.
— Но это невозможно.
— Похищение? — плакала Эсме. — О Боже! В Лондоне бывают похищения?
Уэллингз покачал головой.
— Никто не входил в дом, мисс Гамильтон, — сказал он. — И не выходил из него, я ручаюсь. Она, наверное, тихонько вышла из комнаты и где-то затаилась, живая и здоровая.
— Моя маленькая.
— Она где- нибудь рядом с классной комнатой, я уверен, — продолжал убеждать Эсме Уэллингз. — Давайте обыщем шкафы.
Они вместе поспешили в классную. Сердце Эсме упало. Вскоре все слуги на этаже были на ногах. Обыскали все шкафы и комоды, осмотрели даже гладильную — Сорчи нигде не было. Лидия с текущими по щекам слезами осматривала коридоры и углы, которые уже дважды были осмотрены. Эсме не выдержала.
— Обыщите остальную часть дома и сад, Уэллингз, — прошептала она, зажимая пальцами рот. — Я пойду и скажу ему.
Уэллингз повернулся к ней:
— Прошу прощения, мисс? Скажете кому?
— Сэру Аласдэру, — отвечала она. — Я должна пойти и сказать ему, что я потеряла Сорчу!
Уэллингз с сомнением посмотрел на нее.
— Мисс Гамильтон, вы не одеты.
Она смотрела на него непонимающими глазами.
— Ну, он ничего нового не увидит.
— Боюсь, ничего похожего он не видел, — пробурчал дворецкий, глядя на ее халат, высоко закрывающий шею.
Эсме не обратила никакого внимания на его слова и заторопилась к лестнице. Вскоре она уже была у комнат хозяина. Заметив слегка приоткрытую дверь, она тихонько постучала.
— Войдите, — послышался приглушенный голос. Взявшись за ручку двери, Эсме заколебалась.
— Вы в пристойном виде?
— Ни в малейшей степени, — был ответ. — Но я одет.
Она просунула в дверь голову и увидела Маклахлана, неловко лежащего на шезлонге у камина. Сдерживая слезы, она подошла ближе.
— Сэр, случилось нечто ужас…
И в этот момент она заметила спящего ребенка. Задохнувшись, она сделала несколько шажков вперед. Маленькая ручка Сорчи покоилась на волосатой груди Маклахлана, мускулистой груди, почти обнаженной из-за расстегнувшейся рубашки.
Маклахлан изогнулся, чтобы взглянуть на Эсме.
— Я снова вызвал ваш гнев?
Все поняв, она бросилась к нему и схватила ребенка.
— Боже милостивый, что ты здесь делаешь? — восклицала она, проводя ладонью по волосам Сорчи. — Как вы могли?
— Стоп! Стоп! — завопил Маклахлан, выставляя руку. — Потише, моя дорогая! Девочка здесь полчаса или больше, и пришла она, насколько мне известно, по своей доброй воле.
— А вы… вы… вы просто оставили ее у себя? — Эсме пришла в негодование. — И нисколько не обеспокоились? Вам не пришло в голову позвонить? Сообщить кому-нибудь, что она у вас?
Глаза Маклахлана загорелись мрачным огнем.
— А вам не кажется, мисс Гамильтон, что вам следовало держать малышку там, где она должна быть? — возразил он. — Кроме того, она моя дочь, не так ли? Я могу быть с ней, когда мне вздумается. Родительские обязанности распространяются на обе стороны, моя дорогая. Вы отстраняете меня, а я могу взять малышку в «Крокфордз»[1] на партию в «мушку»[2].
Сорча, еще сонная, терла кулачками глаза. Эсме чувствовала, как пылает ее лицо.
— Вы… вы не посмеете! Маклахлан прищурился.
— Вы не знаете, на что я способен, — предупредил он. — Я говорил вам с самого начала, что не гожусь в отцы. А теперь отнесите ребенка обратно в детскую и, Бога ради, держите ее там. Подождите! А как она сюда попала, хотелось бы знать?
Эсме, уже взявшаяся за ручку двери, остановилась.
— Она как-то сумела выбраться из кроватки, — созналась Эсме. — Когда Лидия пришла открывать занавески, ее уже не было.
— Выходит, она может свалиться со ступенек в кухне или выпасть из окна, — сказал он. — Так получается?
Эсме взвилась:
— Сэр, мне не нужно напоминать о моих промахах! Я хорошо их знаю. Да, с Сорчей могло случиться что-нибудь плохое. Да, это моя вина, я в ужасе и хотела бы, чтобы вы тоже волновались. Но вас это не волнует. Вы думаете, что все это просто смешно, так ведь? Хорошо, если вам смешно, Маклахлан, вы можете подняться наверх и уволить меня, конечно, если вы сможете встать с шезлонга и дойти до кабинета, не свернув себе шею!
Оставшийся день Аласдэр думал о произошедшем, злясь на себя и на Эсме. Она, конечно, права. Ему следовало вызвать слугу сразу же, как он увидел ребенка. Ему следовало знать, что другие люди будут беспокоиться. В том состоянии, в котором он находился, это просто не пришло ему в голову. Проклятие, он знает о воспитании детей не больше, чем она, но он не собирался признавать это перед Эсме, чтобы она не задирала перед ним свой идеальный
