иметь дело именно с ним…

Грациан покачал головой.

— Никаких шансов. Незаконнорожденный никогда, ни при каких обстоятельствах не может принять графскую корону. Это закон повсюду в Коринфии, в том числе и здесь, в Коршене. К тому же Гарбо, с его разбойничьими повадками, во дворце не усидеть. Нет, уж можешь мне поверить, нынешнее положение устраивает его куда больше. А если ты еще поможешь ему решить одну небольшую проблему…

Что ж, по собственной воле Конан едва ли согласился бы работать на пару с этим проходимцем, но сейчас его просит друг — а это совсем иное дело!

— Сделаю, что смогу, — коротко отозвался он, и этого было достаточно. Грациан уже не раз имел случай убедиться, что слово северянина крепче стали.

Месьор ничего не рассказал Конану о планах Гарбо, предпочитая, чтобы тот сам поведал о своих затруднениях, и когда Меттерианор, верный слуга Грациана, наконец доложил о приходе гостя, северянин как раз задал интересовавший его вопрос:

— Кто еще будет в деле? Из тех, кого я знаю…

— Ты имеешь в виду моих кровников? — Так именовалась личная стража Месьора. — Или Палому?

— И тех, и других. — Среди кровников у Конана за те полгода, что он жил в Коршене, появилось немало добрых друзей, и он был бы рад, если бы кто-то из них прикрывал ему спину — на Гарбо он положиться явно не мог.

Но Месьор лишь покачал головой.

— Дело это достаточно деликатное, а мои парни слишком хорошо известны в городе, я не могу подставляться в открытую. К тому же, тут потребуется деликатность и ловкость особого рода, которой… не учат простых стражников. А тебе опыта не занимать.

— Так бы сразу и говорил. — Конан хмыкнул. Собственно, они с Грацианом и познакомились-то, когда киммериец промышлял воровством в Заморе, так что ничего удивительного, что коршенец сейчас вспомнил об «особых талантах» своего приятеля. — А Палома?

— Н-нет. — Удивительное дело, но Месьор, похоже, смутился. — Я не хотел бы ее впутывать в эту историю.

Конан лишь приподнял брови, ничего не сказав, но Грациан верно истолковал его недоумение — и разразился смехом.

— Нет, приятель, дело отнюдь не в том, что я хочу уберечь эту сорвиголову от неприятностей — она их в любом случае отыщет себе выше крыши. Но, возможно, нам понадобится помощь одной особы… а мне очень не хотелось бы, чтобы они с Паломой встретились. По крайней мере, сейчас.

Чего Конан всю жизнь не выносил, так это излишней таинственности — особенно, когда темнить принимались друзья. Но, с другой стороны, чужие секреты надо уважать. Не хочет Грациан говорить начистоту — дело его. А там посмотрим…

Шум в дверях отвлек мужчин, и оба обернулись на звук шагов.

— Опаздываешь, Гарбо, — поморщился Грациан. Тот, пожав плечами, молча прошел по комнате и уселся. Так же молча потянулся и налил себе вина. Со стороны, отметил Конан, все это отнюдь не походило на встречу любящих родичей. Почему же тогда Грациан так рвется помочь своему братцу?

Коршенский «черный барон» тем временем поднял глаза, встретившись взглядом с киммерийцем. Тот и не подумал отвести взор. Несколько мгновений длилось молчаливое противостояние — наконец Гарбо ухмыльнулся.

— Рад, что ты на моей стороне, Конан. Таких, как ты, опасно иметь своими врагами.

— Вот-вот. И советую никогда не забывать об этом.

И все-таки то, что вор так открыто признал поражение, расположило к нему северянина. Словно встретились на узкой лесной тропе два заклятых врага — волк и лис… и разошлись без драки, ибо каждый почуял в другом матерого, опасного зверя… Разошлись почти с уважением.

— Вот и славно, — подвел итог Грациан, от цепкого взгляда которого, разумеется, не укрылся этот безмолвный поединок. — Я так и знал, что вы поладите. А сейчас вам придется меня извинить, я вас покину. Гарбо все расскажет тебе, Конан. А мы поговорим завтра. Меттерианор! — Карлик-слуга тут же поспешил на зов, вместе со своим близнецом. Вдвоем они подняли кресло Месьора и поспешно вынесли его из комнаты.

Киммериец и коршенец остались одни.

Дело, которое предлагал северянину Гарбо, оказалось несложным — но теперь становилось понятно, почему и впрямь без помощи Конана тут было не обойтись.

Если говорить напрямик, то «черного барона» давно уже тяготило его место в иерархии городского «дна». Он был третьим — а хотел подняться выше. Однако на пути стоял другой хищник, столь же опасный, закаленный в боях и — до сих пор казалось — неодолимый.

— Чтобы убрать Тусцеллу, я чего только не замышлял, — без обиняков делился своими проблемами Гарбо. — Но проблема ведь еще в том,> чтобы никто из «баронов» не заподозрил, что к устранению Стервятника я приложил руку. Иначе — порвут в клочья. Закон…

Так, в последний раз он даже намеренно угодил в городскую темницу за какую-то мелкую провинность, чтобы доказать свою непричастность к налету на Тусцеллу — а тем временем его люди должны были разделаться с проклятым врагом. К несчастью, затея окончилась крахом, Стервятнику удалось спастись…

— Я только чудом сумел отбрехаться на общей сходке, когда начали выпытывать, как, да что… — Гарбо с тоской выругался, вспоминая, как провалился его до мелочей продуманный план. — А потом я узнал, что все это вышло неспроста. Тусцеллу выручило колдовство!

— Вот как? — Чародейства Конан не терпел ни в каком виде, и весть о том, что вновь придется иметь дело с этой грязью, отнюдь не наполнила его радостью. — И что же там такое?

— Один маг из Косалы продал Тусцелле статуэтку какого-то их божка, — пояснил Гарбо. — Пустяковая на вид фигурка, глиняная, грошовая — но с большой силой. По слухам, она может предупреждать хозяина об опасности. Не знаю уж как именно — синим пламенем вспыхивает, или ослиным голосом ревет, но только Тусцелла без нее никуда. Каждый вечер непременно на нее любуется, чтобы знать, нет ли какой угрозы. И если что-то неладно — тут же охрану утраивает, мечи наголо… ну, в общем, сам понимаешь. Кроме того, он теперь вообще никогда из дома не выходит. Окопался, как в крепости, целой армии не хватит!

Конан с сомнением покачал головой.

— Так, как ты это описываешь, я что-то не представляю, что можно придумать…

Ответом был злорадный смех Гарбо.

— Зато я представляю… Нужно лишь чтобы, как говорится, правая рука не знала, что делает левая. Кто-то один должен украсть статуэтку. Другой — выманить Стервятника из гнезда. Ну, а третий — прикончить ублюдка.

— Только и всего? — в голосе киммерийца явственно слышалась ирония. Но коршенец не обиделся.

— Я не говорю, что это будет просто. Однако — нет ничего невыполнимого, если взяться за дело с умом. Грациан поможет мне с приманкой для Тусцеллы. У него есть кое-кто на примете. Она… этот человек отлично справится — и главное, ни сном, ни духом не ведая о том, ради чего все затевается. Так что божок этот, будь он хоть трижды волшебный, никакой угрозы почуять не сможет. А тут уже в дело вступишь ты. Выкрадешь статуэтку. После чего…

— Останется хорошенько поработать мечами? — Конан хищно усмехнулся. Перспектива доброй драки, как всегда, наполняла душу пьянящим возбуждением. — Что ж, я готов!

Но Гарбо неожиданно воспротивился:

— Нет. Браться за оружие тебе нельзя ни в коем случае, даже не помышляй об этом! Пока ты думаешь только о краже глиняной куклы, ты не представляешь опасности лично для Тусцеллы. Понимаешь? Приманка тоже не угроза, поскольку ни о чем не подозревает. И проклятый божок будет нем, как рыба! Стервятник не заподозрит неладного — до тех пор, пока не подоспеют мои молодцы. Вот такой вот план. Что