первенца… Я так любил своего младшего сына Красимира…, так любил… У меня было семеро детей: старший сын Лучезар, затем пять дочерей, а последним родился Красимир. Он был очень похож на мою жену, женщину, которая так много мне дала, которая была моей верной частичкой на протяжении этой жизни… и не только этой. И когда Красимир подался злу, когда отравил своего брата, я был так потрясен…, я был словно разрушен изнутри…,- Святозар вздрогнул всем телом и заплакал, — Поэтому я и создал такой заговор… кого им я хотел наказать неизвестно: Красимира или детей Лучезара, своих внуков и правнуков, тебя, мать, Эриха… Ведь Красимир не имел детей…., а умер вскоре после этого злодеяния.

Правитель привлек сына к себе, обнял и начал гладить рукой по волосам, а потом тихо сказал:

— Я тебя понимаю, сынок…, понимаю. Я сам такое пережил.

— Конечно, отец, ты такое пережил. Но все это, все, что случилось плохого в твоей жизни, случи-лось по вине твоего горячо- любимого сына, твоего Святозара. И поэтому я прошу тебя отец, — Святозар отодвинулся от отца и посмотрел прямо в его зеленые глаза, — Я тебя очень прошу, позволь мне исправить мою ошибку и разрушить этот заговор, прошу тебя, позволь мне обучить магии Тура.

— Сначало, я хочу, чтобы ты успокоился, сынок, и перестал плакать, — негромко сказал правитель, и вновь притянув к себе сына, крепко обнял, добавив, — А теперь ответь мне на такой вопрос, почему ДажьБог разрешил познать тебе свою душу, не только в этой жизни, но и в жизни Богомудра?

Святозар перестал плакать, и, затихнув на груди отца, молчал, обдумывая его вопрос.

— Сынок, ты не можешь мне ответить? — переспросил правитель.

— Я думаю, что могу, отец, — негромко начал наследник, — Наверно, чтобы исправить то, что я натворил, должен быть перед тобой честен до конца. В первой своей жизни, отец, я был первым восурским ребенком, который родился от коровы Земун. На тех землях, на которых ныне живем мы, жил малочисленный народ, он верил в наших Богов, но у них не было сыновей, лишь дочери. И тогда они начали молить ДажьБога, чтобы он послал им отроков. Мой отец ДажьБог, как только я родился, отнес меня к моим названным родителям — божатым Богумиру и Славуне, и отдал им меня как измоленное.

— Значит ты, — и отец на мгновение затаил дыхание, а затем сказал, словно выдохнул, — Ты первый правитель Восурии Святозар?

— Да, отец, в первой своей жизни, я был первым восурским ребенком, и первым правителем нашего народа Святозаром. Понимаешь теперь, почему ко мне так благосклонен ДажьБог, почему мне подсказывает и помогает, потому что он мой отец, он создал меня первого своего сына, по своему образу и вложил в мои вены свою кровь. И поэтому позволяет мне познать свою душу, потому что знает, у меня хватит сил пронести эту ношу по моему жизненному пути, — Святозар на миг прервался, и чуть тише добавил, — Помнишь сегодня, когда мы сидели в белой столовой и ты спросил, кто подарил тебе заговор, который спас Стояна и Часлава, а я ничего не ответил… Я потому ничего не сказал, потому, что этот заговор мне подарил ДажьБог, когда я впервые посетил страну Беловодья будучи Богомудром и познал свою душу. Я был первым человеком, который туда смог дойти, до меня на это никто не решался. А когда я дотронулся до ' Око мира', явился ДажьБог и преподнес мне в дар этот заговор, который он сам создал, очень давно. И вот как это было, однажды Бог Перун проезжал по берегу реки, и услышал прекрасный голос девы- русалки по имени Рось, которая увидев Перуна, спряталась за большим валуном и пела песни. Перун пустил через реку молнию, а та ударила в камень, и в тот же миг в валуне появился огненный образ. Рось прокричала Богу Сварогу, чтобы тот пришел и помог родиться ее сыну. Под яркими вспышками молний с неба сошел сам хозяин земного Мира Сварог. Он обтесал камень и стал бить по нему молотом, да шептать слова, и тогда из камня родился Тарх ДажьБог. Находясь там, в валуне он слышал, и видел, что творил его дед Сварог, а затем воплотил это в заговор, который позже и подарил мне.

После тяжелого разговора с отцом и бессонной дороги, Святозар сутки отсыпался в опочивальне. Лишь к вечеру следующего дня, выспавшись и набравшись сил, он пробудился, оделся и спустился по лестнице в коридор. Заглянув в тронный зал, в белую столовую и никого там не встретив, наследник очень удивился, в коридорах дворца царила такая тишина, словно во дворце никого и не было, даже слуг. Постояв немного у дверей столовой, Святозар решил сходить в гридницу и посмотреть там. Он подошел к двери в общий зал, и, открыв ее, наконец-то обрадовано улыбнулся. Потому, что в гриднице сидели и тихо беседовали отец, Дубыня и Храбр. Святозар спросил позволения войти, а когда просиявший правитель сказал:

— Конечно, сын входи.

Вошел вовнутрь и пошел к столу, за которым те сидели, что-то обсуждая. Навстречу поднялся улыбающийся Дубыня и обнял наследника, да так, что закряхтели кости, правитель испуганно вскрикнул:

— Да, ты что Дубыня, сына мне сломаешь.

А Дубыня отпустил наследника, который принялся потирать затрещавшие ребра рукой, и, утерев глаза, сказал:

— Как же мне, родный ты мой, Святозарушка, как же мне тебя отблагодарить, за то, что ты спас моему Стоянушке жизнь. Эх. хе. хе. Мне Молчун вчера все рассказал, как ты конем обернулся, его на спину посадил и поскакал Стояна и Часлава из беды выручать. Да, как потом оковы каменные разрушил, как лечил их, да как кормил и поил, пока други из Беловодья не вернулись. Славный у тебя Ярил сын, такой уж славный!

— Что ты говоришь такое Дубыня, какая же может быть благодарность. Я ведь другов из беды вы- ручал. Да, и вообще, — вздохнув, добавил Святозар, — Я бы умер от стыда, если бы их не привез до-мой живых и здоровых. Как бы я тебе Дубыня в глаза посмотрел тогда.

— Что ж, — разумно заметил Храбр, — Так часто бывает в походе, что приходится другов терять. И никто в этом не виноват. Мы вот тоже с Дубыней вернулись из Беловодья с тяжелыми сердцами, но нам никто ничего не сказал потому, что все понимали, мы воины. А по воинам и плакать нечего.

Дубыня перевел взгляд со Святозара на Храбра и недовольно сказал:

— Храбр, я вот гляжу на тебя, ты чего-то последнее время больно много рассуждать стал, сразу видно не к добру то.

— А, ты мне еще сделай замечание, сделай, — почти выкрикнул, рассердившийся не на шутку Храбр.

— Други, други, ну вы что право, я вас последнее время не узнаю, — миролюбиво заметил правитель и пригласил Святозара сесть рядом, и довольным взглядом оглядев сына, заулыбался.

Святозар сел рядом с отцом, положил руки на стол и посмотрел на присмиревшего Дубыню и недовольного Храбра и чтобы снять неловкость, наступившую за столом сказал им:

— Наставники, я хотел вас поблагодарить за то, что вы поддержали моего отца в трудный час. Спасибо вам большое, и не ссорьтесь больше, вы же скоро родней станете.

— Да, кто наследник ссориться, — все еще недовольно буркнул Храбр, а потом посмотрел на Дубы-ню, который сидел рядом, и, сменив гнев на милость, добавил, — Да, мы вот тут сидели и разгова-ривали о донесениях с юга. Воевода Жировит из города Лебедянь прислал гонца с вестью, что нагаки набирают войско и собираются походом. Жировит послал, как мы и велели посланников к беку Турусу, который клятвенно заверял, что войну готовит на неллов, но посланникам показа-лось, что он лжет.

— Отец, а о Нуке, что-либо слышно? — тихо спросил Святозар.

— Нет, сын, никаких вестей, и посланники, предупрежденные о нем, не видели его среди нагаков, — ответил отец.

— Это плохо, плохо, отец. Чувствую я этот подлое существо, что-то готовит, — взволнованно сказал наследник.

— Ну, я думаю, что ты тревожишься напрасно, — заговорил Дубыня, — Скоро зима, а значит, до весны ничего не случится. Нагаки на нас не нападут зимой потому, что они больно наших морозов бояться, а к весне, я предлагаю правителю выдвинуться с дружиной и воями к границе. Прихватим с собой дружину Велислава, по дороге к нам присоединтся дружины с городов Дубна, Орел и Лебедянь. И я думаю, нагаки