в кого-то, ибо наутро обнаружились пятна крови, ведущие довольно далеко.

Мне об этом случае рассказал мистер Чарльз Уостелл, а ему весной 1861 года одна старая женщина по имени Белла Паркин, проживавшая близ Хай-Спайтел, дочь той самой отважной служанки.

Интересно сравнить этот рассказ с повествованием преподобного С. Бэринг Гулда: «Два колдуна, замыслив ограбление, приехали в гостиницу, попросились провести ночь у очага и получили разрешение. Когда дом затих, служанка, подозревая неладное, пробралась вниз и заглянула в замочную скважину. Она увидела, как мужчины развязывают мешок и вынимают высушенную кисть руки. Они смазали пальцы какой- то мазью и подожгли. Вспыхнули все пальцы, кроме большого, потому что один из домочадцев не спал. Девушка поспешила к хозяину, но не смогла его разбудить. Она пыталась разбудить остальных, но была не в силах нарушить зачарованный сон. В конце концов она прокралась на кухню и, пока воры пытались вскрыть сейф хозяина, задула пламя. Все домочадцы тут же проснулись».

Однако следующая история больше похожа на рассказ Стейнмора. Как-то темной ночью, когда все дома уже были заперты, в уединенную гостиницу посреди пустынных болот кто-то постучался. Дверь открыли и увидели дрожащего попрошайку в промокших от дождя лохмотьях с побелевшими от холода руками. Он жалобно попросил убежища, и его охотно впустили. В доме не было свободной кровати, и попрошайке предложили переночевать на коврике у кухонного очага.

Затем отправились спать все домочадцы, кроме кухарки, которой из глубины кухни через застекленную дверь была видна гостиная. Кухарка увидела, как нищий, оставшись один, поднялся, сел за стол, вытащил из кармана высохшую коричневую кисть руки и вставил в нее свечу. Затем он смазал пальцы, поднес к ним спичку, и они по очереди вспыхнули. Кухарка в ужасе бросилась на черную лестницу и попыталась разбудить хозяина и других мужчин. Но тщетно. Они спали зачарованным сном. Тогда она в отчаянии снова поспешила вниз и стала наблюдать.

Она увидела, что горят все пальцы руки, кроме большого, потому что один человек в доме не спал. Нищий в это время собирал ценности в большой мешок и, покончив с гостиной, отправился в другую комнату. Тут женщина вбежала в гостиную и попыталась погасить пламя. Только это было не так-то легко. Она задувала огонь, а он горел как ни в чем ни бывало. Кухарка залила огонь остатками пива, но он только вспыхнул еще ярче. Оставалось последнее средство: она схватила кувшин с молоком, опрокинула его на четыре сверкающих огонька, и они тут же потухли. С громким криком она бросилась к двери комнаты, где находился нищий, и заперла ее. Вся семья проснулась, вора без труда схватили и повесили. Такую историю рассказывают в Нортумберленде.

Семья по фамилии Амблер проживала на ферме в Уалдерли близ Пулвербэтча, а в маленьком домике в соседней долине жила старая женщина, которую называли «Бетти Чидли из низины Бетчкот». Старушка часто просила милостыню у обитателей фермы и обычно получала, что просила. Однажды Бетти пришла на ферму и увидела, что жена фермера варит корм для телят. Она понаблюдала, как на огне смешиваются хорошая еда и молоко, и захотела попробовать. Жена фермера отказала ей, причем весьма раздраженным тоном.

Бетти лишь многозначительно молвила: «Телята не будут есть этот ужин».

Тогда на ее слова не обратили внимания, но, когда служанка вынесла ведро, телята даже не притронулись к тщательно приготовленному корму. Трижды их пытались накормить, но тщетно.

Тогда-то и вспомнились зловещие слова Бетти, и тут же послали человека, чтобы привел ее на ферму, дабы она смогла благословить телят. «Да чтобы я благословляла ваших телят! – сказала Бетти. – Да какое мне до них дело?» Однако в конце концов она поддалась на уговоры и сказала: «Господь мой благословляет телят». Но телята так к пище и не притронулись. Тогда миссис Амблер попросила старуху убрать слово «мой». Старуха долго не сдавалась, но потом согласилась произнести простые слова: «Господь благословляет телят». Миссис Амблер понесла корм голодным телятам, и, к ее восторгу, они подошли к самому порогу ее дома и с аппетитом все съели. Эту историю мы узнали от правнучки мистера и миссис Амблер, а ей пересказала ее двоюродная бабушка, одна из дочерей той самой миссис Амблер.

Близ Чидла жила-была одна женщина. Как-то пошла она на мельницу за мукой для выпечки, а когда возвращалась, встретила старую колдунью.

– Добрый день, – сказала колдунья.

– Добрый день, – откликнулась женщина.

– Что это у вас на голове? – спросила колдунья.

– Мука. Я несу ее домой для выпечки, – ответила женщина.

– Это не мука, а навоз, – заявила колдунья.

– Нет, это хорошая мука, и как только я приду домой, то испеку из нее хлеб.

– Это всего лишь мешок навоза, – повторила колдунья и ушла.

Хотя женщина прекрасно знала, что в ее мешке мука, ей стало не по себе, и, когда колдунья исчезла из вида, она опустила мешок на землю и заглянула в него. Каково же было ее удивление, когда там действительно оказался навоз, а вовсе не мука! «Ну, – подумала женщина, – раз уж я донесла мешок до этого места, то с тем же успехом могу тащить его и дальше». Она отнесла мешок домой и поставила его около хлева. Вечером вернулся ее муж.

– Почему ты поставила мешок с мукой у хлева? – спросил он, входя в дом.

– Ах, – сказала жена, – это не мука. Это всего лишь мешок навоза.

– Ерунда! – воскликнул муж. – О чем ты говоришь? Говорю тебе, там мука. Она там повсюду просыпана!

Они вместе пошли посмотреть, и действительно это была такая же мука, как сначала. Муку внесли в дом, и женщина была очень рада, что так случилось. И это был единственный известный случай, когда колдунья совершила обратное превращение. Она преображала множество вещей, но никогда не возвращала их в первоначальное состояние.

Большой Том Кентшэма был самым большим колоколом, когда-либо привезенным в Англию, но его не сумели благополучно довезти до Кентшэма, и он никогда не висел ни в какой английской колокольне. Где находится этот Кентшэм, я вам сказать не могу, но давным-давно его честные жители решили повесить на своей колокольне колокол побольше и помелодичнее, чем во всех других приходах. В те времена за границей находилась известная литейная, где отливались самые большие колокола, и туда отправлялись все, кто хотел иметь колокола большего размера, чем могли отлить в Англии. Так случилось, что и Большой Том Линкольна, Большой Том Йорка, Большой Том Крисчерч и Большой Том Кентшэма – все были отлиты в одно и то же время, погружены на одно и то же судно и благополучно прибыли в добрую старую Англию. Затем их начали выгружать, и это был тяжкий труд. Но мало-помалу и Том Линкольна, и Том Йорка, и Том Крисчерч оказались на английской земле. А затем настал черед Тома Кентшэма, самого большого Тома из всех. Его потихоньку подняли и приготовились вытянуть на берег, но в разгар работы капитан так разволновался, что выругался. В этот самый момент лопнули веревки, удерживавшие колокол, и Большой Том Кентшэма выскользнул за борт и упал на дно моря.

Тогда рабочие пошли к мудрецу и спросили, что делать. И он сказал: «Возьмите шесть белых молочных коров, никогда не знавших ярма, и новые крепкие хомуты, никогда не использовавшиеся прежде, и пусть никто из людей не вымолвит ни слова, ни плохого, ни хорошего, пока колокол не поднимется на вершину холма».

Так и сделали. Взяли шесть белых молочных коров, никогда не знавших ярма, запрягли их в крепкие новые хомуты и привязали к лежавшему в мелкой воде колоколу. Однако не скоро еще смогли сдвинуть колокол с места. Упряжки тянули изо всех сил, веревки были крепкими, и в конце концов колокол оказался на суше. Медленно колокол был втянут на холм. Капитан горестно смотрел, как его бесценный груз тонул в водах почти у самого берега, и теперь, когда колокол благополучно достиг суши, он не сумел сдержать радость и весело запел:

Немедленно крепкие веревки лопнули посередине, колокол покатился по склону. С диким лязгом он катился все быстрее и быстрее и исчез в морских глубинах. И с тех пор никто его больше не видел, но многие слышали доносившийся из-под воды звон, и если вы туда отправитесь, то,