из выборных всех сословий для блага государства было приведено в исполнение. Я согласен с большинством. Министр внутренних дел изготовит указ согласно замечаниям, сделанным нами»,

Министр внутренних дел вместо подготовки манифеста о комиссиях вместе со всеми своими сторонниками был отправлен в отставку, а 29 апреля 1881 года подданные читали написанный рукой Победоносцева манифест о незыблемости самодержавия в России: «Посреди великой скорби глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, с упованием на божественный промысел, с верой в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений. Необходимо искоренение гнусной крамолы, позорящей русскую землю, необходимо водворение порядка и правды. А на нас возложили священный долг самодержавного правления».

Народовольцы тут же назвали манифест «ананасным». В ответ помощник Победоносцева редактор «Московских ведомостей» М. Катков в своей газете написал: «Встаньте! Правительство идет!»

Александр III под давлением Победоносцева решил, что будет придерживаться твердого курса, но еще не был уверен в своей самодержавной победе над Исполнительным Комитетом, который начал искать террористов-одиночек в придворных и военных кругах для покушения на царя в Гатчинском замке. В Петербурге народовольцы уже не могли ходить по улицам из-за возможного опознания и ареста. В. Фигнер, Н. Суханов, Л. Тихомиров, А. Корба, М. Грачевский, А. Якимова, П. Теллалов, М. Ошанина приняли решение о переезде Исполнительного Комитета в Москву, где готовилась и готовилась коронация Александра III. В Москве было так же опасно, как и в Петербурге, но готовить атаку на царя народовольцы продолжали несмотря ни на что. Газеты империи писали, что в Москве ко всем дворцам ведутся минные подкопы, а москвичи перестали покупать сыр, в кругах которых революционеры переправляли в древнюю столицу динамит.

В Москве одновременно работали почти пятнадцать членов Исполнительного Комитета «Народной воли», включая новых, оставшиеся в Петербурге приезжали к ним для координации действий. Ошанина сообщала в Одессу Фигнер: «Оправляемся от тяжелых потерь и вскоре будем столь же сильны, как прежде». В Москве не было таких сильных революционных традиций, как в Петербурге, центре империи с сосредоточением интеллекта, газет, журналов, студентов, рабочих. Народовольцы пытались сделать Москву революционной столицей России, не имея тех духовных и материальных ресурсов, которые были в столице империи. В Одессе активно действовала Вера Фигнер, в Петербурге до лета 1881 года еще держалась типография «Народной воли», активно работали ее студенческие группы. Военная организация действовала на севере и на юге империи. Чаша весов, на которых находились Александр III и Исполнительный Комитет, продолжали равномерно раскачиваться.

29 апреля 1881 года, в день обнародования «ананасного» манифеста, Победоносцев отправил Александру III несколько писем о том, как он спорил с либеральными министрами, совсем не того ожидавшими от императора:

«Хочу доложить Вашему Величеству, что нравственное Ваше отношение к этому делу и к министрам совершенно незыблемо, и напрасно они хотели бы выставить, что Вы как будто нарушили какой-то мнимый завет Ваш с ними. Никакого завета в этом смысле не было. Он существует в их соображении.

Я сказал бы им: если вы столь легкомысленны, что обижаетесь, то вам еще хуже. Вы не конституционные министры. Какое право имели бы вы требовать, чтобы государь обращался в важных случаях к народу не иначе, как через вас или по совещании с вами. Он считает себя самодержавным государем и хочет иметь к народу прямую волю и прямое слово.

Я убежден, что своей политики они не переменят, и отношение Лориса в Вашему Величеству не станет искреннее. Для Вас всего важнее, чтобы у власти были люди, которым Вы верите. Если они захотят о желании отойти от дел, ради Бога, Ваше Величество, не удерживайте их. Если не будет на ту минуту готовых людей на их место, – это не беда. Можно подготовить и удовольствоваться не первый раз временными. Важнее всего, чтобы поле было расчищено, чтобы не было людей с раздраженным и раздразненным самолюбием, преследующих свои цели. Нельзя забывать, что в этой игре отчасти еще до сих пор есть еще человек с раздраженным властолюбием, – Великий князь Константин Николаевич. Время, в которое мы живем, – смутное время. Опасно оставлять у кормила правления людей, потерявших голову.

Вашему Величеству необходимо появиться в Петербурге. Постоянное, безвыездное пребывание Ваше в Гатчине возбуждает в народе множество слухов самых невероятных, но тем не менее принимаемых на веру. Нынче из народа уже спрашивали, правда ли, что государя уже нет на свете и что это уже скрывают.

Время такое. Я не успокоюсь, пока здесь еще остается граф Лорис-Меликов, и Абаз, и Великий князь Константин Николаевич. Дай Бог, чтобы все они ушли и разъехались как можно скорее».

Победоносцеву многие вельможи не подавали руки, понимая, что он уродует историю России, но ему было все равно.

Народовольцы пытались внедрить своих агентов в царскую охрану в Гатчинском дворце, которую с марта 1881 года возглавлял сорокалетний граф Воронцов-Дашков, бывший студент Московского университета, корнет лейб-гвардии Конного полка, флигель-адъютант, участник боевых действий на Кавказе и в Туркестане, начальник штаба Гвардейского корпуса, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Придворные и вельможи еще в 1880 году пытались создать подобную «Народной воле» тайную лигу, которая такими же подпольными методами собиралась защищать нового императора. Тайная лига сначала называлась «Добровольной охраной», а затем «Священной дружиной». Позднее она даже начала переговоры с Исполнительным комитетом о перемирии, о том, чтобы «Народная воля» не препятствовала императору Александру III короноваться в Москве без динамита и подкопов. Это произойдет к концу 1881 года, но летом этого же года в Петербурге и в империи царил хаос. 22 июля вышел тиражом в несколько тысяч подготовленный Львом Тихомировым «Листок «Народной воли», разошедшийся по всему государству:

«Смута царит в нашем отечестве. Мы переживаем грозный поучительный момент русской истории. Много перемен принес с собой этот великий день 1 марта со всеми своими последствиями. Наши коренные задачи, ничем не заслоняемые, становятся в силу этого прямее и шире, намечаются более глубокие и настоятельные цели. Наблюдение над жизнью общества и народа за последние месяцы дало нам громадный опыт и в высшей степени полезные указания, укрепило нашу уверенность в правильной постановке революционного дела, в целесообразности избранного нами пути. Теперь приобретают особенный интерес доводы, подтверждающие основные положения нашей программы, как с научной, теоретической стороны, так и на основании русской жизни и истории.

В начале нового царствования всякий совестливый человек, подавляемый массой нелепых предначертаний, живя газетными толками и новостями, невольно падал духом, задыхался в полной атмосфере беззастенчивой лжи, полного забвения идеалов, попирания элементарного чувства порядочности. Дикая брань, фарисейское лицемерие, сознательная клевета восстали в защиту престола. Газетные писаки конкурировали в нелепостях. Один предлагал проект ношения верноподданных крестов, которые потом расплавлялись бы на груди крамольников. Другой рекомендовал обратить городских жителей поголовно в шпионов одного за другим, с круговой порукой в благонамеренности, ссылаясь на народность такого обычая. Третий апеллирует к рыцарям Сенной площади и Охотного ряда. Славянофил Самарин открывает причину народной нищеты и государственной неурядицы в избытке земли у мужика. Славянофил Аксаков выдает византийское и татарское наследие за основу русского духа, а своей практической деятельностью в качестве директора банка и народного паразита указывает на биржевые операции как на единственное благо, которое нам стоит заимствовать у Запада. Кажется, никогда еще рабьи инстинкты и холопское нахальство не выползали на свет божий в такой омерзительной наготе, с таким свирепым бахвальством невежества. За человека страшно. Зрелище повального безумия гнетет душу, приходится завидовать даже логике сумасшедшего дома. Поистине, Бог захотел наказать людей и отнял у них разум.

Но не следует забывать, что действие происходит в России: гром, исходящий от нашего бессильного, изолгавшегося культурного обывателя, махающего картонным мечом, никому не страшен, и ни к чему громовержца не обязывает. Это кулак всех оттенков инстинктивно ополчается за свои животы. Это – в смысле общественной деятельности – импотенты, жалкие в своих потугах, люди без веры, без идеалов, истасканные нравственно и физически, привыкшие утробно жить и действовать. Это надоедливые попрошайки, рассчитывающие раболепием добиться маленьких фикций правового порядка, принявшие на