стал «насильственный переворот, притом возможно скорейший, так как народное мировоззрение искажается». Одна из захваченных «процессом 193-х» народница Софья Бардина заявила на всю Россию на суде: «Преследуйте нас! За вами пока материальная сила, но за нами сила нравственная, сила исторического процесса, сила идеи. Идеи, увы, на штыки нанизать нельзя!». Тексты речей обвиняемых быстро распространялись по империи. Отделения «Земли и воли» были созданы в Воронежской, Тамбовской, Псковской, Смоленской губерниях. Один из первых землевольцев О.Аптекман позднее писал: «Деревенские народники незаметно для себя заразились терроризмом!». Третья часть новых народников были женщины, третья часть – рабочие. 27 декабря 1877 года умер великий русский поэт Николай Некрасов, по неподтвержденным данным пожертвовавший народникам почти полмиллиона рублей – умопомрачительную сумму. На похоронах народники «Земли и воли» впервые решили показать себя.
На похороны пришли более пяти тысяч человек. Венков было множество, но один был удивительный, с надписью «От социалистов». Его несли в кольце решительных молодых людей, которые даже не держали руки в карманах. Полиция и жандармы, которых было множество, сразу увидели крамольный венок, которым землевольцы открыто заявляли властям о создании невиданной революционной организации. Жандармы поняли, что венок без массового побоища отнять не удастся и после быстрых переговоров решили его, как и самих «социалистов» просто не заметить. Полицейские не спешили умирать за царя-батюшку. Они даже не задержали выдающегося народника Георгия Плеханова, сказавшего пылкую речь, под названием «Певец угнетенных» выпущенную в виде листовки. В толпе читали стихи Некрасова: «Сейте разумное, доброе, вечное, сейте, спасибо вам скажет сердечное Русский народ». О трусости столичной полиции быстро узнали подданные.
К началу 1878 года в революционной организации «Земля и воля» действовали М.Натансон, А.Михайлов, Г.Плеханов, О.Аптекман, В.Осинский, С.Кравчинский, Н.Морозов, М.Фроленко, А.Желябов, С.Перовская, В.Фигнер, Л.Тихомиров. Было необходимо изменить язык агитации и пропаганды, сделать его более простым и доходчивым. Необходимо было создать свою тайную типографию, что в тотально контролируемой империи было чрезвычайно трудным, почти невозможным делом.
Во главе «Земли и воли» стояла основная группа из нескольких десятков человек. В этой группе действовал исполнительный орган – комиссия из пяти человек. Вокруг этой группы по всей империи создавались территориальные и специальные группы. Высшим органом «Земли и воли» считался съезд представителей всех групп. В первом номере газеты революционной партии землевольцы говорили о духе своей организации:
«Основанием любой истинно-революционной программы должны быть народные идеалы, как их создала история в данное время и в данной местности. Во все времена, где бы и в каких размерах не поднимался русский народ, он требовал земли и воли! Земли, как общего достояния тех, кто на ней работает, и воли – как общего права всех людей распоряжаться своими делами. Отнятие земель у помещиков, изгнание, а иногда и поголовное истребление всего начальства, всех представителей государства, и учреждение автономных общин с выборными, ответственными и всегда сменяемыми исполнителями народной воли – такова была всегда неизменная программа народных революционеров. Поэтому ее принимаем и мы – революционеры-народники. Предоставим будущее будущему. Настоящему предстоит громадная задача: осуществление народной революции, которая одна в состоянии развить будущий социалистический строй из тех элементарных основ социализма, которые уже созданы в умах народа».
Центральная группа «Земли и воли» в столичном Санкт-Петербурге должна была действовать по выработанному уставу: «заведение прочных связей в местностях, где недовольство наиболее заострено, устройство прочных поселений среди крестьянского населения этих районов, заведение связей в центрах скопления промышленных рабочих, пропаганда и агитация в университетских центрах, издание собственного печатного органа и распространение листовок, установление связей с либералами и враждебными правительству религиозными сектами, сплочение крестьян во главе с естественными революционерами в единую организацию». В «Земле и воле» были созданы интеллигентная, рабочая, деревенская группы. Одной из главных стала дезорганизаторская группа, задачи которой заключались в освобождении из тюрем товарищей и организации террористических актов против провокаторов и правительственных агентов. Она должна была дезорганизовать работу правительства, установить революционные связи в армии, привлекать на свою сторону чиновников, «истреблять наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства, которыми держится тот или другой ненавистный порядок».
В начале деятельности во главе «Земли и воли» встали А.Михайлов, Д.Лизогуб, отдавший партии все свое состояние в двести тысяч рублей, Г.Плеханов, В.Осинский, М.Попов, Е.Преображенский, В.Трощанский, А.Зунделевич, С.Баранников, Ю.Тищенко, Л.Буланов, О.Николаев, А.Хотинский, Н.Мощенко, О.Аптекман, В.Игнатов, Н.Тютчев.
6 декабря 1876 года землевольцы устроили в центре Петербурга смотр своих сил и это было неслыханно в империи. На площади у Казанского собора собрались тысяча студентов и около трехсот рабочих. С речью о Чернышевском выступил Г.Плеханов, говоривший о политических репрессиях властей. Над толпою вдруг взвилось знамя с большими буквами «Земля и воля». Полиция рвалась к знамени, но ее в колоссальной драке отбрасывали и отбрасывали демонстранты. Полицейские ударили сзади и на Невском проспекте столицы империи началось грандиозное побоище с массовыми избиениями. Полицейские взяли тридцать человек, многие из которых были случайными прохожими, что не помешало властям жестоко расправиться со всеми. Не участвовавший в демонстрации студент Боголюбов-Емельянов был приговорен к пятнадцати годам каторжных работ. Сообщение об этом для газеты «Земля и воля» набирала в созданной тайной типографии молодая девушка Вера Засулич.
Арон Зунделевич сумел создать тайную типографию «Земли и воли» в 1877 году в обычной квартире дома на Николаевской улице, рядом с Невским проспектом. Социально-революционное обозрение «Земля и воля» выходило регулярным тиражом в две-три тысячи экземпляров и развозилось по всей стране. В квартире постоянно жили четверо наборщиков и печатников, почти не выходящих на улицу. О нахождении типографии знали только несколько человек в партии. В квартиру регулярно по разным поводам приглашался дворник, как и все дворники Петербурга активно сотрудничавший с полицией, но он не увидел спрятанного каждый раз по искусно созданным тайникам типографского станка, специально купленного за границей. Бумагу и газеты в большом портфеле вносил и выносил из квартиры высокопоставленный чиновник министерства внутренних дел. Начальник Третьего отделения писал Александру II: «Дерзаю доложить, что больше полутора лет безуспешно проводятся розыски подпольной типографии. Охранники не щадят себя, работают все до самых мелких чиновников, сверх силы и все, что по крайнему разумению можно сделать, делается с полнейшим рвением».
Землевольцы все свои издания посылали по почте главноуправляющему Третьим отделением, и тот, бессильный найти подпольщиков, в узком кругу иронически отозвался о плохом качестве газетной бумаги. Через несколько дней ему прислали домой прокламацию, отпечатанную на великолепной дорогой бумаге, надушенную его любимым одеколоном. Над главным жандармом России смеялся весь Петербург и число землевольцев все время росло и росло.
Весной 1877 года землевольцы начали активно переезжать в деревни и села, открывать там акушерские пункты, кузницы, фермы, лавочки, работали писарями и учителями. Помещики, купцы, приказчики, приставы начали писать доносы на пропагандистов и работать стало неимоверно трудно, начались задержания. Деятельность землевольцев в деревне стала носить культурно-просветительный характер. Работавшая фельдшерицей в Саратовской губернии Вера Фигнер, принимавшая ежемесячно почти тысячу больных, писала: «Трогательно было стремление крестьян к просвещению и к нам, как людям, в руках которых светильник знания. В трех волостях, где я работала, не было ни одной школы. В селе, в котором мы жили, было два грамотных человека. Но потребность в знании, в школе были ярко выражены. После тяжелого трудового дня, когда вечером мы заходили с книгой в чью-нибудь избу, для хозяев это был праздник, на который быстро сходились соседи. Нас обогревало безыскусственное радушие, милое гостеприимство. Кончив чтение, мы уходили с миром, чувствуя над собой словно теплое благословение. Я прожила в Петровском уезде десять месяцев и утверждаю, что к нам за это время не присоединился ни один человек. Можно было придти в отчаяние от революционного одиночества, в котором мы жили. Мы уже ясно видели, что наше дело в народе проиграно. Все дело было в отсутствии политической свободы».
Успешно землевольцы действовали среди студентов и рабочих. В Петербурге произошло несколько
