не увидите моей слабости! И не сдамся я — сдохнуть могу, сдаться — нет! Это и есть «детали», как ты говоришь. На одну победу тысяча таких вот деталей приходится! И думаю, что досталось тебе по самой большой программе! Кренделя с неба — это замечательно! Но их подарочную бесплатность зарабатывают предварительным многолетним каторжным трудом на износ!
Он встал, притянул ее к себе, обнял, упершись подбородком в Машину макушку, покачался тихонько с ней из стороны в сторону, успокаивая ее и себя. Она молчала, сопела ему в грудь.
— Машка, Машка, ты права: из этих «деталей» и выстроился весь бизнес, но столько в них всякого... Было и прошло, зачем это тебе.
— Я хочу знать о тебе все! Мне важно и что ты переживал, и как справлялся, и чернуха, которая была, — все! Ты станешь рассказывать, а я побуду с тобой «там», тебе полегче будет!
Дима отстранил ее от себя и поцеловал. Легко. Просто так. От радости.
— У нас много времени впереди. Мы все друг другу расскажем. — Он грустно усмехнулся: — В деталях.
Маша замерла настороженным степным сусликом. Это было похоже на обещание продолжения, чего-то в будущем, и она расслабилась, отдалась безраздельно счастью, свалившемуся на нее, ни о чем не думая, ничего не ожидая, достав из тайников запрятанные жемчужины, нанизав их на нитку сбыточности, и подивилась, что остались еще, на самой глубине.
Утром за завтраком Машка поняла, что хочет завтракать с ним всю жизнь! И засыпать, и просыпаться рядом с ним всю, какую Бог даст, свою жизнь, вот прямо отсюда и навсегда!
И загрустила. А никто не говорил о продолжении и тем паче о любви...
Погрустив между соком и кофе, Мария Владимировна Ковальская решила выкинуть все эти сю-сю из головы, чтобы ничто не мешало, омрачая, забирая радость момента.
Она счастлива здесь и сейчас!
Тем, что есть!
И тут он сказал: «У нас много времени впереди», и она замерла, мгновенно вспомнив про оставшиеся невостребованными жемчуга в бархотках.
С неистребимой мужской пренебрежительностью к таким деталям, как перемены настроения у дамы, когда он пребывает в благости и железобетонной уверенности, что все в полном порядке, Дима не заметил Машиных эмоций.
Он думал о том, что расскажет ей все: и как выстроилось дело, и каких потерь это стоило. Как сидели сутки полным составом — и они, и команды на кораблях, не выпуская калашей из рук, ожидая наезда конкурентов. Им надо было выстоять эти сутки, пока пройдут все документы и деньги, перекрывающие кому бы то ни было возможность захвата, и знали, что полезут, используя последний шанс для гоп-стопа российского бизнеса.
А утром, получив подтверждение, что выиграли, Петр Алексеевич, его партнер, друг и гений механики, взялся за поручень трапа, чтобы подняться, повернулся к Диме, улыбаясь:
— Все, мужики, победили!
Сказал и умер, не успев упасть.
Он ей расскажет! И как запил по-черному Лешка Демин, после того как их кинули. И деньги-то были не последние, а он сорвался, сломался и не вышел из штопора в самый трудный момент!
И Дима тащил на себе все, разрывая жилы, и пытался вытащить Лешку из беспробудного пьянства — и не смог, потерял и его! Нет, Лешка не умер — перестал быть.
И как он, Победный, остался один, прикрываемый сзади только плечом Осипа.
Он расскажет ей, как всеми правдами и неправдами, вывернувшись наизнанку, выиграл тендер на «жирные» перевозки, который по определению нельзя было выиграть из-за ранней его продажи еще до конкурса. А он выиграл, понимая, что после таких перевозок рванет наверх гигантскими шагами, получив старт совсем иного уровня.
И как за ним охотились до и после получения тендера, а Осип выводил, нюхом чуя засаду. Но если кто решил... Они, конечно, вляпались, проданные за большие деньги «кротом», и если б не Осип, то ничего уже не было бы, как и самого Димы, а парнишку-охранника убили.
Он расскажет ей, как Осип нашел «крота» и кто им оказался, после чего они с Осипом пили всю ночь от грязности предательства совсем близких, доверенных лиц, почти доверенных.
И... Ох, много чего еще расскажет. И она побудет с ним «там». Она обещала.
И у нее он все выспросит до мелочей про ее жизнь и работу. Ему надо, он без этих знаний теперь никуда!
Днем Маша взбунтовалась. Когда Диме один за одним трезвонили не переставая два сотовых и он что-то решал, отвечал, отдавал приказы, а потом и вовсе встал и ушел в кабинет, поцеловав Машу в щечку неосознанным извиняющимся поцелуем, находясь там, в работе, в решаемых вопросах.
И когда он вернулся, Маша сообщила о своих намерениях:
— Дим, я пойду!
— Мы это уже обсуждали! — начальственным тоном отрезал Дима. — Никуда я тебя не отпущу! Что тебе там делать в твоем пансионате?
— Процедуры! Мне прописали оздоровительный пансион! — возразила она тоном дамы из общества позапрошлого века, отдыхающей где-то на водах. — Дима, это смешно! Мне надо в ванную...
— Ты там уже была, — перебил он.
— А ты меня оттуда вытащил, я и десяти минут не побултыхалась!
— Ну, правильно, — нелогично заявил Победный и расплылся в довольной улыбке, вспомнив, как он ее оттуда вытащил.
— Дима! У тебя работа, у меня тоже! Мне надо электронную почту проверить, главы к учебнику дописать, в конце концов! У меня сроки! А я тут задвинула всю работу, моего редактора кондрашка хватит, если я не сдам вовремя!
— Сейчас кого-нибудь отправим, чтобы привезли твои вещи и ноутбук. Сиди здесь и работай! Выбирай любую комнату, хочешь, кабинет свой предоставлю?
— Хочу! — сказала капризно Машка и рассмеялась: — Дим, я же не в Африку, я вон через дорожку! Поплюхаюсь в ванночке, соберусь не спеша. Ну, чего ты!
— Ладно, — согласился Победный. — Час на сборы!
— Есть! — отсалютовала Машка.
Осип, присутствующий незаметно, наслаждался их спором, как музыкой: «У нас семейная перебранка! Слава тебе господи!»
И сплюнул на всякий случай через левое плечо. Как положено — три раза!
Чтоб не сглазить!
Мария Владимировна лежала в ванне, зачерпывала ладонями пену, сдувала с пальцев и никак не могла перестать улыбаться, всем телом, клетками, атомами в них ощущая себя новую, незнакомую, замирая от чувственных волн, прокатывающихся снизу вверх горячей кровью от воспоминаний, как у них все было! ,
Как у них все было!
— Мария Владимировна! — строго приказала она себе и, сводя на нет назидательный тон, хихикнула: — Давай вылезай, а то размечталась тут!
Она не разрешала себе думать о том, что впереди и есть ли это впереди. Да, Дмитрий Федорович Победный потребовал находиться возле него, но это могло означать что угодно — на день, на два, пока он на отдыхе, до завтрашнего обеда... А потом: «Ну, пока, Машка! Я позвоню, встретимся как-нибудь!»
Или у него там краля какая в Москве ждет-пождет. О том, что он не женат, Победный сообщил, когда они разговаривали в первую ночь:
— Ты знаешь, мы с тобой развелись одновременно, с разницей в пару дней, странное совпадение.
— Совпадений не бывает, Дима, как и случайностей!
— Это почему же? Вся жизнь состоит из случайностей, удачных и неудачных.
