мыльными пузырями, а не пудовыми гирями, как ей все время казалось.
Пузыри полетели ввысь, весело лопаясь в полете, упаковка сдулась, распалась за ненадобностью, и из ее остатков вышла настоящая Машка.
И подивилась — как хорошо-то!
А это кто? Что эти незнакомые, неприятные люди делают в ее квартире, в мыслях, почему закрепились в жизни синим штампом в паспорте, определяющим семейное положение?
Конечно, — а как же! — он позвонил на следующее утро, успев опомниться, придумать нужные слова, манеру и тон разговора и достойное наказание.
— Надеюсь, ты выспалась и пришла в себя!
Без ненужных приветствий, .недовольным, грозным тоном прокурора, только что подписавшим ордер на ее арест.
— Да, спасибо, — ответствовала Машка и с удовольствием потянулась всем телом на кровати.
Юру насторожил тон жены, не убоявшейся ни ордера, ни ареста, ни самого прокурора.
— В обед, в два часа, встретимся в нашем ресторане. Поговорим! — распорядился прокурор.
— О чем? — поинтересовалась вышедшая изпод контроля Машка.
«Сейчас скажет: «О твоем вчерашнем поведении!» — как школьная директриса притащенному за ухо к ней в кабинет набедокурившему ученику».
Ученику положено было проникнуться ужасом масштаба сотворенного им деяния, трепетать до дрожи в ожидании неминуемого сурового наказания и вызова родителей в школу.
Но видимо, такой сценарий укорота Машки-ной свободы не разрабатывался, и Юрик остался приверженцем прокурорской линии поведения.
— В два. В ресторане! — прогремел приказом и бросил трубку.
Ну, он может быть в два в ресторане или в восемь в Папуа — Новой Гвинее, а у Марии Владимировны есть свои насущные дела.
Когда она попивала кофе в кабинете своего академического начальства, рассказывая веселые истории из американской жизни, предварительно оговорив и решив все деловые, отчетно-бумажные и рабочие вопросы, «нетерпеливый муж» напомнил о себе звонком сотового телефона.
Извинившись перед академическим начальником, Машка нажала на мобильнике, разливающемся требовательными перезвонами, кнопочку с изображением зелененькой трубочки.
—Да.
— Ты опаздываешь, на полчаса! — огласил начало приговора заделавшийся на сегодня прокурором Юра.
— Я? — необычайно подивилась Машка. — Куда?
— В ресторан!! — громыхнул грозный муж.
Он никогда не позволял себе повышать голос — зачем? Интонаций недовольства и их вариаций в голосе вполне хватало для управления женой.
— А я должна быть в ресторане? — продолжала удивляться Машка, быстро зыркнув на академика Янсона.
Он смотрел на нее и внимательно слушал.
Академика можно было не опасаться. Кирилл Павлович любил Машу по-отечески, опекал, уважая ее талант, целеустремленность, настойчивость и колоссальный труд.
Так и говорил:
— Машенька, вы настоящий ученый, с большой буквы, с блестящим будущим. Потому что к таланту и интуиции прилагаете колоссальный упорный труд, без которого ученым не стать, будь ты хоть трижды гений!
А Юру не любил, не понимал его присутствия в Машкиной жизни, но с врожденным тактом и интеллигентностью не позволял себе нравоучений и обсуждений. За пять лет Машкиной семейной жизни лишь пару раз не удержался от комментария.
Однажды Юра зашел за ней на кафедру, где они тесным кругом, предваряя громкое официальное чествование, поздравляли академика Ян-сона с наградой. Юра зашел, неся себя и свое недовольство, надменно кивнул окружающим, сообщил, что ждет Машку за дверью, и вынес себя из помещения.
— И как это ты, Машенька, себе такого порт-феленосца отыскала? — грустно спросил Кирилл Павлович.
Он всегда чуть грустил, когда возле Машки шелестело напоминание о Юрике.
Еще один раз он не удержался на заседании научного совета. Она забыла отключить мобильный, Юра позвонил и что-то там требовал, отчитывал. Застигнутая врасплох Маша шепотом лепетала оправдания, прикрыв трубку ладошкой. Кирилл Павлович шел к трибуне для доклада, он остановился возле нее, сидевшей в крайнем кресле у прохода, положил ладонь на плечо, чуть наклонился и тихо сказал:
— Попросите его преувеличенное высочество позвонить чуть позже, — и величаво двинулся дальше.
— Мы договорились в два часа встретиться в ресторане! — отвлек ее от воспоминаний бушующий негодованием «портфеленосец».
— Ты ошибаешься, — спокойно возразила Машка.
Встала, кивнула, извиняясь, и отошла к двери — все-таки ей было неудобно перед академиком.
— Ты это специально сделала? Да? — сообразил Юрик. — Подчеркнуть свою независимость?
— Да бог с тобой, Юра! — остудила его Машка и быстренько глянула на академика. — Мне нет необходимости что-то подчеркивать и демонстрировать тебе. Ты распорядился, а меня твои приказы и распоряжения уже не касаются. Тебе надо в ресторан, ну и будь там! Я-то тут при чем?
— Ты выставила меня идиотом! Я сижу здесь жду! Это хамство!
Машка просто отключила сеть. Чего ради она должна выслушивать вопли и обвинения чужого человека да еще что-то ему отвечать?
Подумала и выключила телефон совсем.
— Машенька, — осторожно спросил Кирилл Павлович, — у вас какие-то нелады в семье?
— Нет! — радостно улыбаясь, сообщила Машка. — Теперь полные «лады»! Я вчера его выгнала с вещами из дома и из своей жизни!
Она вернулась и села на место. Академик помолчал недолго и спросил:
— Помощь нужна?
А Машка подумала, что помощь ей очень даже кстати.
— Да! Мне надо как можно скорее развестись! Вот прямо завтра, а лучше сегодня!
Кирилл Павлович засмеялся добрым, приятным смехом.
— Сегодня — это вряд ли, а на днях попробуем.
Он что-то записал на настольном перекидном календаре, которым пользовался вместо всяких там новомодных органайзеров в компьютере. Расписания в компьютере, конечно, тоже были, но в календарике академик Янсон делал пометки личного характера.
— Имущество делить надо? — продолжая писать, спросил он.
— А нет у нас совместно нажитого имущества! — веселилась Машка. — Квартира моя, досталась от родителей, евроремонт в ней тоже мой. Я бабушкину в Севастополе продала года два назад и все деньги ухнула на глобальное изменение интерьера! Мне очень повезло с дизайнером. Необыкновенная женщина Ольга Петровна — энергичная, талантливая, стройная такая, на девчонку похожа, и мудрая, как египетские пирамиды!
— Она про Юрика все сразу поняла и мои «мужу нравится это и вот это» мягко так, тактично задвинула. И настояла, чтобы квартиру, каждый уголочек, делали под меня. Дипломатично: «Вы ведете все хозяйство и много работаете, и дома работаете по ночам, значит, обстановка вокруг должна быть максимально комфортной и уютной для вас во всем, в каждой мелочи!» А еще она следила за финансами. Я предложила сразу снять со счета большую сумму и ухнуть в стройку. Но она объяснила, что это неправильно, и снимала со счета деньги копейка в копейку по смете и чекам. Я тогда спросила: зачем? А она загадочно отмахивалась: «Пригодится». Спасибо ей огромное, я ведь только в Америке доперла зачем!
