Очень скоро они дошли до Грифона, крепко спящего на солнышке.
- А ну, поднимайся лентяй! - велела Королева, - и отведи эту юную леди посмотреть на Квазичерепаха, пусть она послушает его историю. Я должна вернуться и посмотреть казни, которые назначила.
И она ушла, оставив Алису одну с Грифоном. Алисе совершенно не понравился вид этого создания, но она подумала, что оставаться рядом с ним не более опасно, чем отправиться вслед за Королевой, поэтому стала ждать.
Грифон сел и протер глаза. Потом он наблюдал за Королевой, пока та не исчезла из виду. Потом хихикнул.
- Забавно! - сказал он, то ли Алисе, то ли самому себе.
- Что забавно? - поинтересовалась Алиса.
- Почему именно
«Здесь все говорят «пойдем!», - подумала Алиса и медленно двинулась за ним. - Я никогда не получала столько распоряжений за всю мою жизнь, никогда!»
Они прошли совсем чуть–чуть, когда увидели невдалеке Квазичерепаха, сидящего грустно и одиноко на небольшом выступе скалы, и, когда они приблизились, Алиса услышала, как он поет. А пел он так, будто сердце его было разбито. Она глубоко посочувствовала ему.
- О чем его горе? - спросила она Грифона. Грифон ответил приблизительно теми же словами, что говорил давеча о Королеве:
- Это все его воображение. На самом деле у него нет никакого горя, знаешь ли. Пойдем!
И они подошли к Квазичерепаху, который посмотрел на них своими большими глазами, полными слез[9], но ничего не сказал.
- Вот эта юная леди, - сказал Грифон, - хотела бы послушать твою историю.
- Я расскажу ей, - произнес Квазичерепах глубоким глухим голосом. - Садитесь оба и молчите, пока я не закончу.
Они сели и несколько минут никто из них не проронил ни слова. Алиса подумала: «Я не понимаю, как он может закончить, если не начинает». Но она ничего не сказала, а продолжала терпеливо ждать.
- Когда–то, - произнес наконец Квазичерепах с глубоким вздохом, - я был самой настоящей Черепахой.
За этими словами последовало еще более долгое молчание, прерываемое только случайным возгласом Грифона «Хджкррх!» и постоянными всхлипываниями Квазичерепаха. Алиса была близка к тому, чтобы подняться и сказать: «Спасибо, сэр, за ваш интересный рассказ», но она почему–то думала, что продолжение обязательно последует, и продолжала молча ждать.
- Когда мы были маленькими, - наконец продолжил Квазичерепах более спокойно, хотя и всхлипывая время от времени, - мы ходили в морскую школу. Учительницей у нас была старая Черепаха. Мы обычно звали ее Матамата[10]…
- А почему вы звали ее Матамата? - спросила Алиса.
- Мы звали ее Матамата, потому что она преподавала нам матаматику, - ответил Квазичерепах, кажется, сердясь от несообразительности Алисы.
- Математику? - осторожно спросила Алиса.
- Мне лучше знать, - отрезал Квазичерепах. - Ты, однако, не очень–то умна!
- Постыдилась бы задавать такие простые вопросы, - добавил Грифон, после чего оба они сидели молча и смотрели на бедную Алису, которая чувствовала, что готова провалиться сквозь землю.
Наконец, Грифон сказал Квазичерепаху:
- Продолжай, старина! Не стоит тратить на это весь день!
И Квазичерепах продолжил следующим образом:
- Да, мы ходили в морскую школу, хотя ты и не можешь поверить в это…
- Я никогда не говорила, что не могу, - прервала Алиса.
- Говорила, - ответил Квазичерепах.
- Попридержи язык! - добавил Грифон, прежде чем Алиса смогла что–нибудь ответить. - Все это когда–нибудь говорят.
А Квазичерепах продолжал.
- Мы получили лучшее образование… действительно, мы ходили в школу каждый день…
- Я тоже ходила в дневную школу, - сказала Алиса. - Так что вам особо–то нечем гордиться.
- А что у вас было дополнительно? - спросил Квазичерепах немного тревожно.
- Музыка и рукоделие, - ответила Алиса.
- А стирка? - спросил Квазичерепах.
- Конечно нет! - ответила Алиса с негодованием.
- А! Ну тогда это была не очень хорошая школа, - произнес Квазичерепах с большим облегчением. - А когда приходили счета за обучение из
- Вам это не особо–то было нужно, я думаю, - сказала Алиса. - Вы ведь жили на дне моря.
- Я не мог позволить себе изучать это, - вздохнул Квазичерепах. - Я изучал только обязательные предметы.
- Какие? - осведомилась Алиса.
- Ну, сначала нас, конечно, учили правильно чихать, щипать и плясать, - ответил Квазичерепах. - Потом мы изучали различные арифметические действия: угажение, веление, служение, причитание.
- Я никогда не слышала про «угажение», - удивленно сказала Алиса. - Что это такое?
Грифон удивленно всплеснул лапами.
- Как! - воскликнул он. - Никогда не слышала про угажение! Ну ты, надеюсь, знаешь хотя бы, что означает слово «украсить»?
- Да, - робко ответила Алиса. - Это значит: сделать что–нибудь краше.
- Ну, тогда, - продолжал Грифон, - если ты не знаешь, что такое «угадить», то ты непроходимо глупа.
Алисе не очень хотелось продолжать эту тему; она повернулась к Квазичерепаху и спросила:
- А что еще вы изучали?
- Ну, дальше были ветература, - принялся перечислять Квазичерепах, загибая пальцы, - рассование и верчение. Потом была еще свистория, древняя и современная. Свистории нас учил старый Рак, который жил где–то далеко на горе.
- И чему он вас научил? - полюбопытствовала Алиса.
- К сожалению, я не могу вам показать, - покачал головой Квазичерепах. - Потому что мы так и не дождались, когда же Рак…
- Впрочем, может быть,
- Нет, - отозвался тот. - Я не учил свисторию. У меня свистнули учебник. А потом я получал классическое образование. Моим учителем был старый Краб.
- Я никогда не ходил к нему, - сказал Квазичерепах со вздохом. - Рассказывали, будто он мог говорить и на болтыни и по дрендибренчески.
- Мог, мог, - сказал Грифон, тоже вздыхая.
И оба создания горестно уткнулись лицами в лапы.
- А сколько предметов у вас бывало в учебный день? - спросила Алиса, торопясь уйти от грустной темы.
- Да сколько угодно, - ответил Квазичерепах. - У кого–то могло быть десять, у кого–то — один, а кто–то и вообще обходился без всяких предметов. Каждый мог иметь их столько, сколько вмещалось в ранец и карманы.
