фейерверк в честь празднования.

Де Гиз побагровел. Тихий ропот симпатии к нему и негодования против Екатерины прокатился по залу. Екатерина сцепила зубы, поняв, что, судя по всему, зашла слишком далеко.

– Я уверена, что вы скоро одержите победу над гугенотами, – скрепя сердце, примирительно заметила Екатерина. – И тогда сможете надеть свои доспехи и сами поплыть в Англию на помощь Марии.

– Будьте уверены, что я так и сделаю, – отрывисто огрызнулся де Гиз.

Екатерина улыбнулась, мысленно представив блаженную картинку.

Герцог, пронзенный сотней стрел, выпущенных отрядом разгневанных английских воинов. Конечно, и у него был шанс преуспеть и возвести Марию на английский трон и тем укрепить свое собственное могущество и влияние, но Екатерина сомневалась в этом. Она была уверена, что Елизавета Тюдор никогда не позволит этому случиться. Как и Екатерина Медичи, Тюдор относилась к породе выживших и уцелевших. Жестокая, коварная и умная.

– Тем временем я ручаюсь вам, что месье Морган расквартирован в Бастилии самым благоприятным образом и может принимать там тех посетителей, которых соблаговолит, – стерев улыбку с лица, продолжила Екатерина. – Его заключение, похоже, никоим образом не лишит его возможности плести интриги в пользу вашей кузины.

Герцог хмурился, недовольный ее ответом на свое прошение, но он не стал давить на нее. Он еще не накопил достаточно силы, чтобы управлять Екатериной и королем Франции по своему усмотрению.

Но, когда герцог откланялся и с надменным видом зашагал прочь из зала, Екатерина с тревогой подумала, что это было всего лишь вопросом времени.

Она выслушала еще несколько ходатайств, но едва вникала в суть того, о чем ей говорили.

Екатерина смертельно устала от всей этой ситуации. Как бы ей хотелось отправить их всех к праотцам: и неугомонного Моргана, и высокомерного де Гиза.

Особенно герцога. Будь она моложе, на пике своей власти, она бы знала, как расправиться с этим наглецом. И сделала бы это особым, утонченным способом. Устроила бы подходящий несчастный случай, уронила бы небольшой кусочек чего-нибудь смертельного в его кубок. Неужели герцог и правда набрал такую силу, что она не смела поднять на него руку, или просто сама она превратилась в немощную старуху, опасающуюся действовать?

«И как это преклонные годы превращают нас всех в трусов», – вздохнула Екатерина. Отказавшись выслушивать остальные прошения, Екатерина оставила зал для аудиенций, и ее фрейлины потянулись вслед за ней. Ее шаги медленным эхом раздавались по коридорам Лувра, когда она передвигалась с болезненными усилиями, страшно желая оказаться в тишине своих покоев и глотнуть успокаивающий глоток снадобья, чтобы хоть немного ослабить боль в суставах.

Она столкнулась с королем, появившимся из своих покоев, как обычно, окруженным свитой разряженных и напомаженных подхалимов.

Когда-то Екатерина желала целиком взять на себя узды правления, но нынешнее постоянное увиливание Генриха от обязанностей короля становилось источником беспокойства и явным признаком упадка. Генрих обрадовался встрече с матерью. Он зашагал к ней большими шагами, его длинные черные волосы были туго зачесаны назад, открывая лицо болезненного цвета. На нем был сильно приталенный шафрановый дублет. На фоне непомерно раздутых коротких штанов его ноги казались невероятно худыми, почти женскими. Болезненный контраст смелому, энергичному герцогу, который только что вышел из зала для аудиенций.

Хотя Генрих и был моложе де Гиза, его лицо настолько испещрили следы беспутного образа жизни, что он казался много старше.

Екатерина заставила колени согнуться в церемонном поклоне, когда Генрих покорно поцеловал ее в щеку.

– Вы хорошо выглядите, сын мой. Я рада. – Екатерина вовсе не прилагала усилий, чтобы скрыть презрительную усмешку.

– Достаточно хорошо для того, чья смерть парит над его плечом, – брюзгливо ответил он.

– Что на сей раз беспокоит ваше величество? – Екатерина подавила утомленный вздох.

– Что беспокоит меня? Что беспокоит меня? – Его голос повышался с каждым слогом. – Вы не потрудились посмотреть за окно этим утром?

Не давая ей шанса ответить, Генрих схватил ее за руку и почти силком поволок к ближайшему окну. Екатерина заскрежетала зубами, поскольку ее кости запротестовали болью.

– Посмотрите сейчас, – настаивал он.

Сердце Екатерины помимо ее воли подпрыгнуло. За прошедшие годы условия жизни во Франции значительно ухудшились.

Она боялась увидеть разгневанную толпу, сходящуюся к дворцу. Но за окном был только обширный луг, спускающийся до мирных вод Сены, прекрасный парк и фонтаны, которые она сама спроектировала.

– Насколько я вижу, пора обрезать розы. – Высвобождаясь от хватки сына, сказала она.

– Не там, – отрывисто перебил ее Генрих и, схватив за подбородок, заставил поднять голову и посмотреть наверх. – Там. В небе.

Екатерина щурилась, пока ее глаза не увлажнились, но она сумела разглядеть лишь слабые полосы на фоне голубого неба. Но она хорошо знала, что волновало ее сына. То, что посеяло панику среди всех других безмозглых дураков по всей Франции. Ужасная комета.

– Я же уже говорила вам, Генрих, – мать изо всех сил старалась обуздать свое раздражение, – это не что иное, как обычная комета.

– Но она приближается, maman.

– Нет, она лишь направляется к солнцу и скоро исчезнет полностью.

– Ну и какое это будет иметь значение? Она уже принесла свое жуткое проклятие. Вы не хуже меня знаете, что означает появление кометы. Великий человек должен умереть.

«И каким образом это связано с тобой, сын мой?» – подумала Екатерина, но только погладила Генриха по руке.

– Но ваше величество слишком умен, чтобы обеспокоиться из-за подобной чепухи.

– Чепухи?! Это вполне доказанный исторический факт, что комета появилась как вестник смерти Юлия Цезаря.

– Вы ведь не Цезарь, Генрих, – сухо заметила Екатерина, но в своем волнении он не слушал ее, барабаня пальцами по оконному стеклу. Его тонкие пальцы были увешаны столькими дорогими кольцами, что Екатерина часто дивилась, как ему вообще удавалось поднять руку.

– А император Нерон? Из того, что я читал, он определенно понял опасное значение комет.

– Ах да, Нерон. Каким прекрасным примером благоразумия и проницательности он служит нам.

Ее сарказм явно не был понят ее сыном, потому что он согласно кивнул головой.

– Император проявил достаточно мудрости и узнал у своих астрологов, как отвратить от себя беду. И знаете, что они посоветовали ему? – Генрих наклонился ближе к матери, понижая голос до шепота. – Убить несколько знатных особ при дворе в качестве жертвоприношения.

– Какая прекрасная идея. Почему бы вам не начать с некоторых из ваших друзей, которые обескровливают казну?

Генрих негодующе сверкнул глазами.

– Я больше думал о герцоге де Гизе.

Екатерина застыла, тревожно глядя на сына. Даже со своим потускневшим зрением она не могла не заметить опасный блеск, который вспыхнул в глазах Генриха.

Несмотря на свою летаргию, время от времени он мог неожиданно для всех встряхнуться и начать действовать, но его действия носили невероятно стремительный и гибельный характер. И он ненавидел герцога де Гиза до умопомрачения.

Нервно оглядев фрейлин и друзей сына, Екатерина вцепилась в руку Генриха и потянула его подальше от чужих ушей.

– Мы уже обсуждали это прежде, – проговорила она тихо, но настойчиво. – Мы займемся де Гизом в более благоприятное время, но не теперь. Он слишком силен сейчас. Если что-нибудь случится с герцогом и это смогут приписать нам, весь Париж и большая часть католиков во Франции поднимутся на восстание