мертвецах, которые умерли от злых мыслей.
– Вы шпионили за мной? – заверещала старуха, и ее подбородок затрясся от негодования. – Наши с мисс Мег разговоры вас никак не касаются.
– Меня касается все, что связано с Мег. – Кэт присела на корточки, обхватив руками колени. – И я не допущу, чтобы вы или кто-либо еще пугал ее.
– Да разве я ее пугала! Мисс Мег правда любит слушать рассказы о том, как я была искательницей мертвых.
– Кем?
– Искательницей мертвых. – Агата гордо вскинула голову. – Прежде, чем я попала на службу к мистеру Вулфу, я занималась важным и особенным делом здесь, в Чипсайде. В мои обязанности входило осматривать всех, кто умер, и выяснять причину их смерти. Округ платил мне по два пенни за тело.
Кэт с трудом могла поверить, что от глупой старухи была большая польза в таком деле. Если только она серьезно недооценила Агату, и в той было больше от мудрой женщины, чем Кэт предполагала.
Или больше… от ведьмы. Кэт оглядела старуху с ног до головы. На той было темное шерстяное платье и передник, чтобы не испачкать платья, но Агата не потрудилась закатать рукава. Любопытная штука, если принять во внимание жаркий полдень и тот факт, что она копалась в земле.
– Закатайте рукава, – скомандовала Кэт.
– Что? – нахмурилась Агата.
– Вы же слышали. Я уже проверяла руки горничных. Теперь я хочу увидеть ваши. Закатайте рукава.
– И не подумаю.
Кэт не стала дожидаться ее согласия. Она сама попыталась закатать рукав на правой руке Агаты. Но пожилая женщина сопротивлялась, как тигрица, отбиваясь, размахивая кулаками и царапаясь, пока они обе не скатились в капустную грядку. Кэт приземлилась прямо на свирепую старуху.
– Слезьте с меня. Слезьте, вы, ненормальная язычница, – вопила та, колошматя Кэт обоими кулаками.
Кэт упорствовала, пока ей не удалось закатать один рукав, затем другой, выставляя на свет…
Агата чуть не плакала от оскорбления, ее увядшие щеки покрылись ярко-красными пятнами.
– Простите, мисс Баттеридор, – отодвигаясь, извинилась Кэт. – Но мне надо было убедиться…
– Как вы посмели подозревать меня!
Агата на ощупь стала отыскивать свою трость. Кэт вскочила помочь ей, но старуха шлепком отбросила ее руки от себя и сумела самостоятельно подняться на ноги.
– Ирландская выскочка, – она задыхалась от гнева.
– Мисс Баттеридор. Пожалуйста, я действительно… – Кэт осеклась, поперхнувшись словами, так как старуха изо всех сил шмякнула ее по голени.
Схватив в охапку свою корзину и жабу, Агата захромала к дому, исчезая в двери кухни. Кэт наблюдала за ней, терзаемая угрызениями совести. Она казалась себе мерзкой задирой, ей следовало бы проверить свои подозрения немного дипломатичнее и мягче.
Катриона поморщилась и наклонилась потереть пульсирующую от боли голень. Благодаря стараниям мисс Баттеридор у нее теперь появится новый красочный синяк, но на сей раз по заслугам.
Молодая женщина в подавленном состоянии опустилась на скамейку.
Тщетно напоминала она себе, что перед ней не стояла цель завоевывать здесь друзей, да и щадить чьи-то чувства она не нанималась. Темнело. Скоро наступит время ужина, но Кэт не слишком жаждала вкусить очередную порцию подгоревшей пищи и столкнуться с остальными слугами, шарахающихся от нее, как от прокаженной.
Она пожала плечами, уговаривая себя, что все это ее совсем не волновало. Когда-то она сталкивалась с гораздо худшим отношением к себе в доме своего отчима. Среди заносчивых спесивцев клана О'Мира ее презрительно называли не иначе как «грязной маленькой язычницей О'Хэнлон».
Кэт вытерпела все унижения, колкости и насмешки, не говоря уже о частых порках от своего отчима. Но больнее всего она переживала безразличие собственной матери к страданиям дочери.
– Лучше бы ты постаралась быть поуслужливей, Катриона, – выговаривала дочери Фиона. – Тебе надо вести себя как подобает приличной юной девушке, а вовсе не как необузданной дикарке. Соглашайся креститься в святую католическую веру.
– Но мой отец не был крещен, – возразила Кэт. – И большинство О'Хэнлонов сохраняют старые верования, и ты вроде бы никогда не возражала против этого, когда мы с тобой и папой жили в доме бабули.
– Твой отец мертв, и та жизнь теперь для меня осталась в далеком прошлом.
Взглянув в холодные глаза своей матери, Кэт осознала, что Фиона уже забыла свою большую любовь к Тьернану Смеющимся Глазам и что она хотела бы позабыть и дочь, которую имела от него, тоже. Кэт стало досадно, что память о тех детских днях все еще имела власть над ней и могла разбередить старые раны.
Стоял ясный летний вечер, и солнце освещало последними золотыми лучами сад, и жирная пчела монотонно гудела над клевером, и крапивники щебетали на яблоне. Она с тоской подумала, что в этот момент она могла бы сидеть с Арианн и Юстисом в саду «Приюта красавицы», потягивая вино и любуясь заходом солнца. С тех самых пор, как погиб ее отец и ее оторвали от любимой бабушки, Кэт ощущала себя неприкаянной. Только с Арианн и другими мудрыми женщинами острова Фэр Кэт испытала некоторое ощущение своей принадлежности. Пусть временный дом, пусть временный клан, но, возможно, судьба уготовила ей только это. И, внезапно почувствовав свое глубочайшее одиночество, она обхватила себя руками.
Мартин широкими шагами расхаживал по кухне, с трудом пытаясь закрепить модный новый плащ на плече своего дублета. Джем поднял глаза от вертела, на котором жарилась оленья нога, а Мод бросила резать репу и во все глаза смотрела на него.
Но Мартин слишком спешил, чтобы, как обычно, переброситься шуткой со слугами. Он и так уже сильно опаздывал на вечер в Стрэнд-хаузе, промешкавшись с переодеванием. К тому же пришлось успокаивать изрядно распетушившуюся Агату, и, конечно, на это тоже ушло порядочно времени.
Предвкушая другую горячую стычку, уже с Кэт, он ощутил желание зашить обеих женщин в мешки и погрузить их на ближайшее грузовое судно в Новый Свет.
Направляясь в сад, он ожидал найти Кэт в боевой стойке в ее обычной воинственной манере. К своему изумлению, Мартин увидел, что она с подавленным видом сидит на скамье, удрученно подпирая рукой подбородок.
По крайней мере, она послушалась его и вернула ему штаны. Но обноски, которые она почему-то именовала платьем, производили жуткое впечатление. Mon Dieu, с каким удовольствием сорвал бы он с нее это тряпье и сжег.
Мартин втянул воздух и обуздал своевольную мысль, возникшую при воспоминании о том, что находилось под изношенным лифом платья Кэт, воспоминании о нежной белой груди с восхитительным розовым соском. Едва ли подобающая мысль, которую следует поощрять в себе мужчине, стремящемуся стать более респектабельным.
Кроме того, не это или не одно это жалкое платье придавало Кэт несчастный вид. Она попыталась закрепить волосы сзади кожаной лентой, но непослушные пряди выбились и рассыпались, оттеняя лицо, бледное от тоски, и ее темно-синие колодцы глаз, полные печали. Поглощенная своими горестными мыслями, она даже не заметила приближения Мартина.
– Мисс О'Хэнлон? Кэт?
Кэт вздрогнула от звука голоса Мартина и, очнувшись от своих горестных раздумий, подняла глаза вверх и чуть было не свалилась со скамьи от представшего перед ней зрелища.
Вечернее солнце освещало Мартина, и, весь в золотом сиянии, он показался Катрионе невероятно красивым, слишком красивым для реальной жизни. Как персонаж одной из его пьес, некий богатый, могущественный и благородный лорд.
