голова… кто-то разрубил ее топором. Нет. Они пронзили клинком ее череп. Она дотронулась дрожащей рукой до лба, страшась почувствовать, как мозги сочатся из головы. Пальцы уперлись в непонятный плотный комок. Мозг? Нет, какая-то ткань, но, прежде чем она успела продолжить свое исследование, теплая мозолистая рука поймала ее запястье и отвела руку назад.

– Прошу вас. Позвольте мне, – прозвучал грудной голос.

Позволить? Но что? Она почувствовала, как повязку сняли и заменили другой, мокрой и холодной. Она задрожала, мурашки пробежали по всему телу. Но холод сделал свое дело, он унял боль настолько, что она отважилась открыть глаза.

Мир вокруг по-прежнему оставался слишком ярким, льющим на нее потоки огненной лавы. Перед глазами все расплывалось, и она ожесточенно заморгала. Ослепляющий свет превратился всего только в обыкновенную свечу, мерцающую на столике-треноге, огненная лава всего-навсего в занавеси над кроватью из темно-красного дамаска.

Изумившись, Кэт в смятении стала осматривать незнакомую комнату. Где… она? Какая-то дьявольщина! Что случилось с нею?

С превеликим трудом она попыталась приподняться, но только тяжело задышала. В голове запульсировала кровь, она пошатнулась, комната зашаталась вслед за ней и, покачиваясь, поплыла вокруг.

Ласковые руки нежно опустили ее обратно на полушки.

– Осторожно, моя милая. Вы поправитесь, но будет лучше, если вы не станете торопить события. Вот, выпейте это.

Он приподнял ее голову, прижимая чашу к ее губам. Она попыталась повиноваться ему, хотя язык казался толстым и неуправляемым. Она сделала первый глоток, жидкость оказалась густой и сладковато- горькой. Но во рту так все пересохло, что она пила жадно, и питье орошало ее высушенное горло, посылая живительную влагу по всему ее телу.

Кэт взмахнула ресницами и попыталась сфокусировать зрение на мужчине, присевшем на краю кровати и нагнувшимся к ней. Хоть этот человек был ей знаком. Она знала это смуглое красивое лицо, эту аккуратно подстриженную бородку, это тонкое лезвие носа, эти живые зеленые глаза.

Она вытянула руку и с любопытством дотронулась до его щеки.

– Сэр… сэр Роланд? – прохрипела она. – Это вы спасли меня от ведьмы?

– Увы, нет, ma chere[5]. – Он поймал ее руку, перевернул, и легонько поцеловал ее в ладонь. – Боюсь, что я принимал вас за ведьму. Мои самые искренние извинения, сударыня.

Кэт нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл его слов, пытаясь вспомнить. От усилия ее голова снова стала раскалываться на части, но она упорствовала, пока события того дня не нахлынули на нее. Саутуорк, причал, переполненный рынок, театр «Корона». Затаив дыхание, смотрит она пьесу и затем… затем сражается за свою жизнь в партере театра. Этот мужчина, который сейчас поцеловал ее руку, оказался тем самым мерзавцем, который пытался проткнуть ее шпагой. Не благородный сэр Роланд, нет, а Мартин Ле Луп.

Кэт выдернула у Мартина руку и скорчилась от боли. От боли в голове и от той, что исходила от ранки пониже лопаток. Оттуда, куда Мегаэра нанесла удар страшным «лезвием ведьмы», посылая смертельный яд в ее кровь. По крайней мере, Кэт тогда решила, что смертельный.

Кэт пробежала рукой по лицу, проверяя, нет ли у нее признаков лихорадки. Нет. Она прижала пальцы к шее, пульс был наполненным и ровным.

– Я… Я не умерла, – изумилась она.

– Нет, – хмыкнул он. – С чего бы это? Вы подумали, что проснулись в раю?

– Ну нет. Едва ли, коли и вы здесь. – Ее ладонь все еще покалывало там, где он поцеловал ее. Она потерла ее о простыню и на всякий случай прижала к телу. – А где это точнее – здесь? – настойчиво спросила она.

– La Mai son des Anges[6].

– Дом ангелов? – Кэт впилась в него взглядом. – Моя голова слишком уж болит для очередных глупых шуток, Ле Луп. Поэтому, если вы не возражаете…

– Здесь, в Лондоне, меня зовут Маркус Вулф, мадемуазель, и я был бы вам признателен, если бы вы не забывали об этом. – Он нахмурился, как если бы вспомнил о чем-то. Когда он заговорил снова, у него совсем пропали следы французских интонаций. – И я вовсе не шучу. Все дома в Лондоне имеют свои названия, а конкретно этот называется «Ангелом». Под крышей моего дома вы в полной безопасности. А в моей спальне и в моей кровати вы можете спокойно поправляться.

Его дом? Она напрягла зрение и снова оглядела комнату, сфокусировавшись на отдельных предметах, оценивая обстановку. Мартин Ле Луп жил на удивление хорошо для простого актера. Стены комнаты украшали гобелены, на вид такие же дорогие, как и богатый полог кровати. Резная дубовая кровать была роскошна, с толстым пуховым матрацем в тиковом чехле, а простыни… никогда раньше Кэт не доводилось лежать на таких прекрасных простынях. Ткань мягко ласкала ее голую кожу. Голую кожу? Кэт вздрогнула, затем украдкой осторожно заглянула под одеяло. И обмерла, поняв, что на ней не было и намека на какую-нибудь одежду. Мало того, что она уютно устроилась в спальне Мартина Ле Лупа, так она еще и лежала в его постели абсолютно голой.

Задыхаясь, она с невероятным трудом попыталась натянуть одеяло выше, но ее усилиям мешало то, что он сидел на кровати.

– Слезьте сейчас же!

– Счастлив угодить вам, моя дорогая, – он не спеша привстал, – хотя я вынужден напомнить вам, что вы вышвыриваете меня из моей собственной кровати.

Кэт нахмурилась и бросила гневный взгляд на Мартина, но свирепое выражение только усугубляло ее головную боль.

– Вы – несчастный проходимец. Что вы сделали с моей одеждой?

– Я? Лично я ничего. Ради вашего же собственного блага попросил одну из горничных раздеть вас и… гм-м… не сочтите меня невежливым, но ваша одежда явно поизносилась в пути и была грязновата для моего постельного белья. Но, учитывая то небольшое представление, которое вы устроили во время нашего поединка, я и вообразить себе не мог, будто вы страдаете излишней скромностью.

– В пылу сражения все допустимо.

– Даже прибегать к жалким трюкам и трясти обнаженным соском груди перед носом у мужчины?

– Едва ли я назвала бы этот трюк жалким. – Кэт натянула на себя одеяло так, что только голова осталась торчать из-под него. – Этот трюк срабатывал каждый раз, когда я применяла его, поскольку все как один мужчины похотливые простачки. Больше того, когда я дралась с Рори О'Мира, этот дурак попался на этот трюк целых три раза.

Мартин расхохотался, откинув назад голову.

– Простите мне мои слова, но сомневаюсь я, что этот Рори вообще был одурачен.

– Вы думаете, он только притворялся, чтобы… чтобы…

– Чтобы вдосталь насладиться восхитительным зрелищем? Почему нет? У вас восхитительная грудь, на нее стоит взглянуть и по второму, и даже по третьему разу. Почему бы и нет.

Этот негодник смеялся над нею, но его голос звучал с откровенным восхищением, а его лучистые зеленые глаза, казалось, так и приглашали ее разделить с ним его веселье.

Кэт редко позволяла мужчинам волновать ее, презирая любой вид лести или заигрывания. С досадой она поняла, что краснеет.

– Напомните мне отвесить вам пощечину позже, когда я почувствую себя лучше, – сказала она сердито.

Мартин хмыкнул и пододвинул стул ближе к кровати. Развернув дубовый стул к ней спиной, он по- мальчишески оседлал его, положив руки на спинку.

– Давайте заключим перемирие, мисс О'Хэнлон. Боюсь, мы с вами очень плохо начали наше знакомство.

– И я уверена, вас гложет раскаяние, и вы во всем случившемся обвиняете только самого себя.

– Не совсем так, – он обезоруживающе улыбнулся своей белозубой улыбкой. – Вы могли бы сразу