Он заметил, что придворная красавица, бывшая любовница охотника на ведьм, испуганно удалилась, как только его втащили в кухню. Кроме напавшей на него женщины, на кухне осталась маленькая, словно эльф, женщина по имени Одиль и Финетта, служанка Кассандры Лассель, от которой исходил неприятный запах, ставший невыносимым после выпитого вина. Она ходила вокруг Мартина, поглаживая грязными пальцами его лицо.

– Стало быть, мы поймали шпиона. Что, по-вашему, мы должны с ним сделать?

– Выколоть глаза, – предложила одна.

– Или, возможно, отрежем ему его хозяйство, – подсказала Одиль.

Мартин изо всех сил постарался не паниковать.

– Сударыни, боюсь, что не стоит посягать на мои части тела, надеюсь на более благоразумное решение. Неужели у вас не найдется для меня хотя бы немного сострадания? – Он вздохнул. – У меня сегодня был очень напряженный день. Если хотите знать правду, и вся неделя была не лучше. А если задуматься, то и весь год не удался.

Финетта пронзительно рассмеялась:

– Вам еще не такое предстоит, месье.

Маленькая охранница с кислым лицом предложила:

– Полагаю, было бы неплохо отрезать ему язык.

К отвращению Мартина, Финетта, раздвинув ноги, села ему на колени и, убрав с его лица волосы, произнесла:

– О, думаю, не стоит зря портить прекрасный язык и пару прекрасных яиц. Возможно, заберу его для забавы.

Мартин, содрогнувшись, отклонился от нее на стуле как можно дальше и подумал, что лучше расстаться и с языком, и с мужским достоинством, чем пережить такое.

– Дамы, пожалуйста, уверяю вас, все это ошибка…

– И ты тот, кто ее совершил.

Казалось, что ледяной голос, от которого у Мартина застыла кровь, возник ниоткуда. Финетта соскочила с его коленей. Затаив дыхание, Мартин собрался с духом и повернулся в сторону силуэта в дверях кухни. Ее бледные руки вцепились в посох.

У него почти остановилось сердце при виде Кассандры Лассель. Ее худое лицо все еще обрамляла копна черных волос, но теперь с серебряной проседью. Все те же мертвые глаза, тот же жестокий рот, хотя за десять лет она сильно постарела и прежняя страшная, соблазнительная красота исчезла, осталась только жестокость.

Когда она ощупью направилась к нему, у Мартина перехватило дыхание и во рту стало сухо. Она протянула руку к его лицу, и он с ужасом отпрянул, когда ее холодные пальцы, словно ледяные сосульки, скользнули по его лбу.

Ее рука задрожала, и в лице появилось немного цвета.

– Дьявольщина, это ты. Когда я услышала твой голос, мне показалось, что я брежу.

– Прошу прощения, мадам, но не думаю, что мы когда-то встречались.

Мартин отчаянно попытался разубедить ее, но замолчал, когда ее пальцы коснулись его губ.

– Неужели ты думал, что я когда-нибудь забуду твой голос? Такой шелковистый, убедительный, он в течение десяти лет преследует меня по ночам.

Она сильнее прижала пальцы к его губам, и Мартина пронзил холод – странное, тревожное ощущение. Он вспомнил, что ведьма славилась способностью читать мысли людей с помощью простого прикосновения к ним.

Мартин попытался ни о чем не думать, но понял, что было поздно. Губы Кассандры искривились от злости и торжества. Она наклонилась ниже, дохнув на него вином. Возможно, она участвовала в торжестве и держалась на ногах слегка неуверенно.

– Ну что же, мой отважный любовник, после всех этих лет ты волшебным образом появляешься в моей жизни снова. Кажется, судьба снова улыбается мне.

– Рад, что она кому-то улыбается, – пробормотал Мартин. – Кажется, от нее мне достанется лишь еще один пинок под зад.

Касс фыркнула, погладив его по лбу с устрашающей нежностью.

– Даже не представляешь, как: давно я мечтаю об этой встрече. Ты исчез так быстро после нашей страстной ночи.

Мартин облизал губы:

– Ах да, прости меня. Всегда собирался навестить тебя, забежать со сладостями и цветами, но не был уверен, что меня примут.

– Ты отлично знаешь, как бы тебя приняли. Я бы вырвала твое сердце и съела его.

– Это было бы ужасно. Мое сердце действительно жесткое. Думаю, в таком городе, как Париж, ты нашла бы что-нибудь получше.

Он затаил дыхание, когда ее рука спустилась к его горлу и ногти вонзились в кожу.

– Мой одинокий волк, – прошептала она. – Знаешь ли ты, как много за десять лет я думала о тебе?

Мартин отвернул голову, пытаясь избежать ее тяжелого пьяного дыхания.