всему этому кошмару.

И слово это было написано кровью.

Сквозь окно квартиры родителей в миланском районе Сан-Бабила Кларетта Петаччи наблюдала за утренним довольно редким движением транспорта. За ее спиной стоял мужчина, молчаливо ожидавший распоряжений, — Асверо Гравелли, официальный представитель фашистской партии. И вдруг она решила:

— Если вы сможете достать для меня форму женского вспомогательного корпуса, я была бы вам весьма обязана.

За шесть дней пребывания в Милане решительность Кларетты укрепилась. Три дня назад ее родители вместе с Мириам вылетели в Испанию на самолете, предоставленном послом Раном. Перед отлетом ее младшая сестра попыталась уговорить Кларетту изменить свое решение остаться:

— Если ты улетишь с нами, то освободишь его от заботы о себе. Когда же все закончится, ты сможешь возвратиться.

Кларетта только строго посмотрела на нее, стараясь скрыть свое отчаяние.

— Ты думаешь, что я смогу приехать назад? — с сомнением сказала она Мириам. — И считаешь, что я смогу поглядеть ему в глаза, бросив его одного в опасности? — Покачав головой, она добавила: — Нет, это невозможно. Сейчас слишком много людей отворачиваются от него.

Когда родители садились в машину для следования на аэродром, Кларетта уткнулась лицом в замерзшее стекло окна, пытаясь ужаснуться. У Мириам же сложилось впечатление, будто бы она видит последние кадры кино перед самым появлением надписи «Конец».

Но если конец и был неизбежным, Кларетта пыталась сделать все возможное, чтобы хоть что-то спасти. 23 апреля она послала письмо друзьям на виллу Мирабелла, попросив выслать ей необходимую одежду. Пребывание в Милане оказалось более продолжительным, чем она ожидала, а она хотела, чтобы Бен видел ее в лучшем виде. Поэтому она составила целый список, в который включила красную и зеленую ночные рубашки, черное кимоно, разрисованное цветами, вечернее бархатное платье с мехом, белую шелковую пижаму и всю косметику, чулки и медицинские препараты. Францу Шпёглеру, которому она вручила письмо, она призналась в том, что фантазия Паволини о Вал-Теллине может взять у дуче верх над их планом ухода к Йохерхофу.

— Нам надо, наверное, просто усадить его в автомашину и увезти, — сказала она в отчаянии.

Прошло тридцать шесть часов, а Шпёглер не возвратился, и ее охватил страх. А что, если Муссолини вдруг отправится в Вал-Теллину? Тогда ей не понадобятся платья. Поэтому она и попросила достать ей серо-зеленую форму женского вспомогательного корпуса. Гравелли пообещал выполнить ее желание.

— Пожалуйста, Асверо, — произнесла Кларетта и добавила, будто бы это стало очевидным: — Я хочу умереть вместе с ним.

Дон Джузеппе Биччиерай остановил автомашину, и Ачилл Марацца сошел на тротуар. Махнув рукой, он тут же скрылся за углом ближайшей улочки. Сорокавосьмилетний священник дал газу и поехал к дворцу архиепископа.

Дон Джузеппе был связным архиепископа Милана кардинала Шустера с движением Сопротивления. Направляясь к нему, священник обратил внимание на перемены, произошедшие в городе. Многие магазины были закрыты, улицы пусты. Охрана общественных зданий сбрасывала форму и облачалась в гражданскую одежду. Из окон этих зданий на улицу выбрасывались пишущие машинки, радиоаппараты и даже телефоны.

На первом этаже дворца постройки шестнадцатого века кардинал Шустер обедал вместе со своими секретарями Гуглиемо Галли и Экклезио Терранео. Войдя, Биччиерай увидел сцену, наблюдавшуюся им в прежние времена. Одетый в шелковую сутану алого цвета и красные ботинки с пряжками кардинал кушал жиденький овощной суп — и это был весь его обед.

Оба священника любили его. Он лично служил мессы и никогда не злоупотреблял звонком, вызывая их.

Как всегда, они выговаривали ему:

— Вам следовало бы покушать больше, ваше высокопреосвященство.

А он, тоже как всегда, ответил:

— Мне этого вполне достаточно, мать моя была такой же.

Зная, что кардинал не любил многословие, Биччиерай доложил ему вкратце суть дела. После звонка Мараццы он подобрал того в районе вокзала и долго ездил по улицам, выслушивая его предложения и ища мирного разрешения проблемы. Марацца был готов в случае необходимости прийти пополудни в кардинальский дворец. С ним мог бы появиться и Арпезани. Генерал Кадорна подтвердил им:

— Если Муссолини желает встретиться со мной, я — в вашем распоряжении.

Шустер спокойно отдал распоряжения. Промышленнику Челле следовало сконтактироваться с помощниками Кадорны с тем, чтобы генерал и диктатор знали: архиепископ ожидает их. Представители левого крыла вряд ли появятся на этой встрече. Но если Муссолини и фашистов удастся уговорить прийти к соглашению, восстание, которое принесет голодному городу лишь новые страдания, не начнется.

То, что кардинал сделал все возможное, чтобы не превратить город во второй Сталинград, его окружение знало хорошо. Еще 13 февраля он написал Муссолини письмо с просьбой не устраивать в Милане последний оборонительный редут.

— Пожалуйста, спасите Милан и не принимайте решение, высказанное не вами и являющееся глупым и безрассудным.

Теперь казалось, что его усилия были ненапрасными. Закончив обед, он послал Галли посмотреть, готова ли гостевая комната, находящаяся за его приемной, к встрече неожиданных гостей. Обычно в ней находились лишь кровать и складной стул для прибывавших епископов.

Если все пойдет хорошо, то сегодня ночью в ней будет располагаться дуче и первый маршал империи Бенито Муссолини, которому будет обеспечено надежное убежище до тех пор, пока не появятся союзники.

Приземистый Галли поспешно возвратился в кабинет кардинала.

— Все в порядке, ваше высокопреосвященство, — доложил он.

Но тут до него дошло, что ни кардинал, ни дон Биччиерай, ни Терранео его не слушали. Вдали послышался воющий звук сирены, и звук этот стал приближаться, пока не задрожали стены древнего дворца. Трамваи во всем городе тут же направились в депо.

Миланское восстание началось.

Итак, Муссолини все же решился на встречу с представителями движения Сопротивления лицом к лицу.

Часы на каминной полке показывали 6 часов вечера. Прошло почти три часа с момента появления Муссолини у кардинала. Он прихватил с собой только министра внутренних дел Паоло Цербино, его заместителя Франческо Барраку и префекта Марио Басси. В последнюю минуту был приглашен и маршал Грациани. Секретарю партии Алессандро Паволини дуче о своей миссии ничего не сказал, поскольку тот не верил в возможность мирного исхода.

От помощника Кизнатта, унтерштурмфюрера Фрица Бирцера, Муссолини избавиться не смог. Подумав, что дуче садится в свою «альфа-ромео», чтобы скрыться, тот прыгнул на ходу, открыв заднюю дверцу автомашины.

Так как представители движения Сопротивления не появлялись довольно долго, кардинал в лучших бенедиктинских традициях угостил Муссолини розовым ликером с бисквитом. Разговор у них, однако, как говорится, не клеился.

Кардинал не знал, что дуче удалось рекрутировать для операции «Вал-Теллина» всего 3000 человек. «Это все же более трехсот», — подвел скептический итог Муссолини.

Появившиеся лидеры повстанцев вели себя вначале замкнуто, даже враждебно. Эсэсовцы Бирцера с автоматами на изготовку держали под прицелом не только внутренний двор, но и статую святого Амброджио, покровителя Милана. Патриоты подумали было, что попали в ловушку, но затем заметили: люди Муссолини тоже испытывали страх. Риккардо Челла, взяв за рукав генерала Кадорну, пытался уговорить его прийти к мирному решению вопроса. Высокорослый Кадорна с орлиным лицом, оборвав его, сказал:

— Идите к черту.