подмигнул он ей.

– Нет-нет, что вы, – улыбнулась Марта.

– Ну да, – почесал затылок Митрич. – Ты такая хрупкая, такая нежная... И пить... Да, дурака я свалял... Ну пошли, просто в моей каморке посидишь, журналы по стрелковому делу полистаешь. Если хочешь, мой треп послушаешь...

– Я бы поработать хотела...

«Поработать» – это выражение Любы. И Марта не говорила «стрелять». Она говорила «работать»...

– Да успеешь еще... А потом, там у меня, – он показал в сторону зала, – поэты работают...

– Поэты?

– Ну да, это я их так называю... Пошли. – Митрич осторожно взял ее за руку, будто боялся поранить ее.

И провел ее в свою каморку. Усадил в старое потертое кресло. Сам сел на табурет. Поставил бутылку на стол, любовно погладил ее по стеклянным бокам.

В это время послышались выстрелы. Марта уже достаточно хорошо разбиралась в стрелковом деле, чтобы понять – стреляют из боевого оружия.

– Ну вот, поэты поэмы складывают... – усмехнулся в ус Митрич.

– Почему поэты?

– Ты же знаешь, кто такие братки? – спросил он.

– Нет...

– Темнота!.. Хотя, конечно, тебе знать и не надо. Ничего хорошего в этих братках нет...

– Так кто они, эти братки?

– Это они себя братками называют. А на самом деле это обыкновенные бандиты. Про рэкет слышала?..

– Вообще-то да. По телевизору говорили...

– Вот и хорошо, что только по телевизору с этим сталкиваешься... Братки – это бандиты, рэкетиры. Все здоровые, накачанные. А рожи... Меня все перекреститься тянет, когда их вижу. И это при том, что человек я не шибко верующий... И разговаривают они не по-людски... Этта, типа, в натуре, короче... И мат-перемат через слово...

– А почему поэты?

– А они как приходят, так и говорят. Мы по этим, которые мишени, постреляем. Мы по этому раз по сто пальнем... По этим, по этому... Поэты, одним словом...

Похоже, Митрич сел на своего любимого конька. Выставил братков-бандитов в забавном свете. Марта даже смеялась. А потом появились те самые братки.

Марта аж похолодела, когда в каморку к Митричу вломились два бугая с бритыми затылками и квадратными лицами. Ей и самой вдруг захотелось перекреститься.

– О-о, не понял, Митрич, в натуре, ты этта, чо, телку, типа, снял? – пробасил один.

И впился в Марту тяжелым оценивающим взглядом.

– А чо, не слабая киска, – похабно усмехнулся второй. И нагло у нее спросил: – За сотку со мной пойдешь?..

– Что? – не сразу поняла Марта.

А когда до нее дошло, она чуть не закричала от боли и страха. Именно такие вот уроды изнасиловали ее. Она обхватила голову руками, ее затрясло. Казалось, еще немного, и она упадет на пол и забьется в психическом припадке.

– Эй, ты чо, в натуре, это, шифер, блин, набок съехал? – растерялся первый браток.

– А ну валите отсюда! – неожиданно рыкнул Митрич. – Совсем одурели! Нормальную девчонку с собой тянут... Я еще Генчику скажу...

– Да ладно, Митрич, замяли, – пошли на попятную братки. Видимо, испугались какого-то Генчика.

– И Любке скажу, – не унимался Митрич.

– Любке?.. Эта которая с Анкой?..

– Вот-вот...

– А она-то чо?

– Это Марта – родная сестра Любки. А ты ей сотку предлагаешь. Совсем оборзел, да?

– Любкина сестра, да... Не, ну ты, Митрич, сразу бы сказал. А то молчишь, блин... Ты, Марта, этта, типа, извиняй...

– Все, исчезли...

– Да ладно, Митрич, нам бы это...

– Я сказал, исчезли! – гаркнул Митрич.

Мордовороты испарились.

Только Марте не было от этого легче. Ее продолжало трясти. Страх по-прежнему сжимал ее душу ледяной рукой. Это хорошо, что Митрич сумел остепенить этих подонков. А вдруг они разозлятся да вернутся. Митрича изобьют, а ее зверски изнасилуют...

Следующего раза она точно не переживет...

Митрич подсел к ней. Начал гладить по спине.

– Ты чего так испугалась? – спросил. – Неужто уже настрадалась от таких вот?..

Марта часто закивала.

– Да ты не обращай внимания... Они скоты. Натуральные скоты... Но у них есть пастух. Он тебя в обиду не даст. И Люба всегда заступится...

Вот здесь начиналось самое непонятное.

– А они что, Любу боятся? – Марта оторвала руки от лица и сквозь слезы посмотрела на Митрича.

– Ну, не боятся. Так, побаиваются... Не все, понятное дело. Но эти да, их Люба приструнить может...

– А почему?

– А ты не знаешь?

– Нет...

Митрич ответил не сразу. Долго о чем-то думал, как будто взвешивал все «за» и «против».

– Если тебе Люба ничего не говорила, то и я молчу, – наконец заключил он. – Ты давай вот водочки выпей. Успокоиться надо...

Митрич откупорил бутылку, налил полстакана, пододвинул Марте. Достал из холодильника вскрытую банку маринованных огурчиков, подцепил один, на вилке поднес ей.

– Выпей, закуси... Полегчает...

Марта выпила. Водка горькая, гадкая, слезу вышибает. Но зато от нее действительно полегчало...

Домой она приехала под вечер. У Митрича засиделась. Сначала ждала, когда «поэты» отстреляются. Потом просто сидела – руки у нее тряслись, стрелять она не могла. И только когда более-менее оправилась от встречи с братками, пошла на электричку.

Возле дома стояла новенькая «девятка» цвета мокрого асфальта. Раньше Марта ее не видела. Она невольно залюбовалась этим чудом. И даже остановилась.

– Нравится? – раздалось над ухом.

Марта вздрогнула от неожиданности. Обернулась и увидела Любу. А рядом с ней Анку.

– Нравится, – кивнула Марта.

– Тогда садись, поехали... – Анка подошла к машине, ключом открыла дверцу.

– Это что, твоя?

– Наша, – сказала Люба. – Моя и Анки... Ну чего стоишь, поехали?

– А куда?

– Квартиру новую смотреть. В город перебираемся...

Через полчаса Марта рассматривала новую квартиру, которую сняли для себя Люба и Анка. Трехкомнатная, с отличной мебелью, телефоном. Правда, район спальный. Но зато станция метро в двух шагах.

– Будешь с нами жить? – неожиданно спросила Анка.