— Ага, кланяюсь… — рассмеялась Ксюша. – Кланяюсь, Лиза! Ничего с собой не могу поделать – кланяюсь! Видимо, намертво в меня эта мазохистская пыль въелась – так просто не вытряхнуть!

— Ничего! Помаленьку, по пылинке, каждый день и каждый час… Глядишь, настоящее лицо ваше и высветится… Я думаю, реставрация собственной личности – это ужасно увлекательный процесс, а?

— А есть ли она, личность–то? – вздохнула вдруг грустно Ксюша. – Может, никакой такой личности и нет, а есть сплошная Ксюша Белкина?

— Есть, Ксения. Раз вы – есть, значит, и личность — есть! Есть! А иначе куда ж девать выученного «Онегина», и Блока, и Пастернака, и Ахматову, и любовь к моему отцу, и бухгалтершу Нину, и мой искренний к вам душевный порыв? Так что вперед, Ксения, и не подведите нас всех, вместе взятых!

— Хорошо… — чуть не расплакалась тогда в трубку Ксюша. — Какая вы умная, Лиза… И все равно – спасибо вам, Лиза…

Полтора месяца прошло с того самого разговора! Полтора месяца она живет здесь, в этой квартире – а кажется, как один день … И никому под ногами не мешается, и у плиты коммунальной в очереди не стоит, и прятаться не надо в свой угол за шкафом от недовольно–злобных маминых взглядов, и за Ольку не переживать, что она опять с ней сцепится… Непривычно! Все ей здесь непривычно, в диковинку! У них с Олькой даже комнаты теперь отдельные – вот! Не слышно и не видно ее теперь – тихая стала совсем девчонка, вся из себя лениво–грациозная такая… Как будто всю жизнь в таких условиях прожила! Вон как красиво развалилась на диване в своей комнате с телефонной трубкой в руке – хоть картину с нее пиши! Мурлычет чего–то в эту самую трубку, улыбается…

— Оль! Я прогуляюсь пойду, а ты бы позанималась уроками хоть немного! У тебя ж экзамены скоро…

— Ладно, ладно… — нехотя оторвалась от трубки Олька, взглянула недовольно. – Сейчас Потемкин приедет, будет мне алгебру в голову вдалбливать…

— Саша поедет сюда, в такую даль, чтобы с тобой алгеброй позаниматься? Ну надо же…

— А чего ты хочешь, мамочка? – потянулась лениво Олька на своем диване. – Это любовь, мамочка, тут уж ничего не попишешь…

— Бедный мальчик! – улыбнулась ей в ответ Ксюша, стоя в дверях и промокая волосы полотенцем. – Влюбился в такую ленивицу – нехочуху…

— Ой, ладно, мам, не мешай! Видишь, я разговариваю…

Быстренько подсушив феном волосы, она завязала их в привычный мышиный хвостик, натянула футболку и серые резинчатые джинсы, век бы их больше не видать… «Хочу платье! Хочу платье! — продолжал свое нытье выплывший откуда–то из подсознания внутренний голос, пока она, щурясь от солнца, медленно шла в сторону комиссионки мимо ярких витрин. Ах, какие в этих витринах платья на манекенах! А ценники на платьях… Нет, лучше не смотреть, а то голова закружится, да и внутренний голос захлебнется от испуга раз и навсегда…

— Вам помочь? – подошла к ней молоденькая продавщица, когда, стоя в центре большого зала, сплошь заставленного кронштейнами с одеждой, она испуганно озиралась по сторонам.

— Да… А где у вас тут платья, покажите, пожалуйста…

— Платья? Замечательно! – улыбнулась девушка, окидывая Ксюшу взглядом с головы до ног. – Платьев как раз очень большой выбор! И Англия, и Франция есть, и Италия… Пойдемте, я покажу! А вы к нам впервые пришли?

— Да… А что?

— Да так… Мы своих постоянных клиентов давно в лицо знаем, звоним даже, когда новая партия вещей приходит! – объяснила продавщица. — Это ведь предубеждение только, что – фу! – комиссионка! А на самом деле к нам очень многие ходят… И бедные, и богатые – всякие! Скрывают от всех, конечно, где одеваются, а ходят сюда с удовольствием! А… вон как раз у платьев Лена стоит, постоянная наша клиентка, она и поможет вам с выбором…

— Лен! – обратилась продавщица к симпатичной молодой женщине, держащей в руках плечики с висящим на них коротким черным платьицем на тоненьких бретельках, смахивающим скорее на комбинацию, чем на платье… — Помоги девушке с выбором, ладно? А то я не могу, у меня там касса открыта…Она первый раз! Поможешь?

— А то! – приветливо улыбнулась Лена, повесив платье обратно на кронштейн. А развернувшись, вдруг спросила в лоб: – Значит, тоже место работы решили сменить?

— Да нет…Почему? – удивленно пожала плечами Ксюша.

— А потому… Просто, знаете ли, неудобно надевать не новые вещи, когда постоянно с одними и теми же людьми общаешься – вопросы всякие начинаются, подозрения… Лишняя головная боль! А работу сменишь – и ничего никому объяснять не надо! Одевай что хочешь, покупай здесь, что хочешь – и как будто все твое, изначально родное, в дорогущем бутике купленное…

— А что, одеваться из комиссионки – это очень плохо, да?

— Да почему плохо? Нет, не то… Просто отношение к этому своеобразное – старые, мол, вещи, носил кто–то… А мне, наоборот, нравится, что их кто–то носил! У них энергетика своя собственная имеется, и не самая плохая, между прочим… Это как своеобразная игра, понимаете? Вот я беру, например, это платье в руки и пытаюсь понять, что за француженка его носила? Добрая? Смешная? Эксцентричная? Красивая? Сексуальная? И как я буду выглядеть в ее прикиде? Мне интересно… Как будто моя энергетика с другой сталкивается и присматривается к ней, прикидывает — подружимся или нет…И если случается такая дружба – то уж точно вещь твоя! И носишь ее долго с комфортом и большим удовольствием… А главное – задаром почти!

— Хм… — озадаченно наморщила лоб Ксюша. – Надо же! Да это целый творческий процесс получается… Философия…

— А вы как думали! Я люблю сюда ходить… А то, что вещи не новые – так это предубеждение для маниакальных гордячек из Кащенко! Потому как чем, например, я лучше или хуже той самой француженки, которая это платье носила? Да ничем! Такая же плоть, из костей да из мяса! Да и вообще, никто никого не лучше и не хуже, все мы дети одного космоса… Только это уже другая тема! – засмеялась вдруг Лена, внимательно разглядывая Ксюшину фигуру. – Простите, заговорила я вас! Вам ведь платье надо! Сейчас подберем… Только помните — надо надеть и прочувствовать – ваше! Энергетику принять! Иначе носить не будете – я знаю, что говорю…

Еще раз окинув Ксюшу придирчивым взглядом, она шустро отобрала с кронштейна несколько платьев и потащила их в примерочную, призывно–весело дернув головой и подмигнув ей заговорщицки. Первое примеренное платье – то самое, маленькое и черное на тоненьких бретельках – Ксюша отвергла сразу. Откровенное слишком… Второе не подошло по фигуре, третье было вообще слишком вызывающим, четвертое вроде бы и сидело ничего, но давало ощущение дискомфорта – захотелось снять его побыстрее…

Оно оказалось только восьмым – ее платье. Именно ее, и только ее! Атласный легкий шелк серо– стального цвета легко скользнул вниз по фигуре, разошелся легкими воланами на середине колена, застегнутая Леной сзади молния распределила по своим местам тонкую ткань на талии, на груди, на шее… Рукавов у платья не было, а горловина оказалась высокой, до самого подбородка. Красота… И не то чтобы красота – ничего особенного как раз в этом платье и не было! А снимать его не захотелось, и все тут!

— Вот! Вот это твое! – удовлетворенно проговорила Лена. — Все сошлось по всем статьям…Сама–то чувствуешь?

— Да…

— Погоди, я босоножки к нему где–то здесь видела! Так, постой–ка…

Она метнулась из примерочной и через минуту притащила Ксюше блестящие серые босоножки с тоненькими ремешками и на маленьком каблучке, бросила под ноги:

— Примерь… Они хоть и не модные, зато к платью подходят! И новые почти! Посмотри, как сделаны хорошо, долго носиться будут!

Ксюша надела босоножки, посмотрела в зеркало и в друг, совершенно неожиданно, сделала непривычный, никак не свойственный Ксюше Белкиной жест: развернувшись от бедра в Ленину сторону и, уперев в бока ладони, присела кокетливо, откинув плечи и чуть–чуть отставив попку назад.

— Наш человек! – засмеялась довольно Лена. – Наш… И всего–то твой прикид обошелся в четыреста