Как раз, когда Беренис въехала во двор родительского дома, начался дождь. Дом встречал их золотистым светом, льющимся из окон, таким гостеприимным в этот сумрачный ненастный вечер.

Родители Беренис жили в коттедже с верандой из дранки и просмоленной серой крышей, которая нависала над большим крыльцом. В летние месяцы они часто сиживали на крыльце, глядя в сторону океана, который был так близко, что в конце сада даже пряталась маленькая бухточка, стены которой были обшиты фанерой. Однако сегодня дождь и туман скрывали вид на океан. Облака нависали так низко, что не было видно даже лодки отца, обычно привязанной к краю деревянного пирса.

И даже Джуди, золотистый ретривер, нынешняя любимица семьи, которой все всегда было нипочем, не сидела на крыльце. Но едва гости вышли из машины, входная дверь распахнулась и Джуди бросилась к ним навстречу. При этом она едва не сбила их с ног в приступе радости.

— Кажется, она меня помнит, — сказал Гай, нагибаясь к собаке, чтобы погладить.

— Конечно, помнит, — сказала Луиза, поцеловав бывшего зятя. — Боже, Гай, как я рада тебя видеть! — произнесла она тепло.

— И я тоже рад. — Гай с нежностью посмотрел на Луизу сверху вниз. — Ты такая же красавица, как и раньше.

— О, да ладно уж. — Луиза смущенно рассмеялась. — Вот уж ты, как всегда, хорош.

Мать Беренис на самом деле была красивой женщиной. Ей было шестьдесят, и стриженные коротко волосы давно окрасила седина, но она была по-прежнему стройной, с такими же зелеными глазами и изящным телосложением, как у Беренис.

— Привет, мам. — Дочь наклонилась, чтобы ее поцеловать.

Она подумала, что Гай прав: Луиза почти не изменилась за эти два года, чего нельзя было сказать об отце. Он всегда был крепким, широким в плечах и сильным мужчиной, но за последнее время так похудел, что, казалось, все его тело словно усохло.

— Как ты, пап? — Беренис нежно обняла вышедшего из гостиной отца.

— Гораздо лучше, когда тебя вижу. — Его глаза озорно блеснули, и на мгновение он стал похож на себя прежнего. — Особенно вместе с Гаем. — Он протянул руку, и Гай пожал ее.

— Рад видеть тебя, сынок, — сказал Барт вдруг севшим голосом.

Беренис почувствовала, как ее горло сжимается. Та теплота, с которой родители встретили Гая, со всей очевидностью показывала, как они его любят. И так всегда. Особенно отцу было по душе, когда Гай был рядом. Они вели себя как два старых добрых приятеля, с упоением обсуждали рыбалку и спорт. Беренис припомнила, как однажды Гай все выходные с явным удовольствием помогал отцу подновлять лодку — старательно скреб вместе с ним ее корпус и красил.

Не надо было идти на поводу у мамы и притаскивать Гая сюда, подумала она мрачно. Это только растравило их всех.

— Ну, как дела в блистательном киношном мире? — спросил Барт, когда вел их в гостиную.

— Не жалуюсь, все очень сносно. Справляемся.

В камине полыхал огонь. Гай сел на стул рядом и вытянул руки к пламени.

— А здесь все так же уютно, как раньше, — заметил он, оглядываясь. — Я смотрю, вы перевезли сюда пианино Беренис. — Его взгляд остановился на инструменте, стоявшем у самого окна. — Больше не играешь?

Он поглядел на Беренис, и она почувствовала, что сердце подпрыгнуло в груди. Пианино было его подарком на свадьбу, и когда-то торжественно стояло в их собственном доме.

— Для него не хватило места в моей новой квартире, — сказала она с неловкостью, пожалев, что когда-то поддалась сентиментальности и не избавилась от инструмента.

— Беренис играет для нас, когда приезжает, правда, солнышко? — сказал нежно отец. — Слушать ее — одно удовольствие.

— Ты преувеличиваешь мои успехи, папа, — сказала Беренис с улыбкой.

— Нет, твой отец прав. У тебя просто талант. Мне тоже нравится слушать тебя. — Мягкий, хрипловатый голос бывшего мужа даже заставил женщину вздрогнуть от навалившихся воспоминаний: они, молодожены, влюбленные друг в друга по уши, обнимаются у этого самого пианино.

Только мы не любили друг друга по-настоящему, напомнила она себе строго. Это была иллюзия.

— Беренис сказала мне, что ты все еще держишь лодку? — Гай переключил свое внимание на ее отца.

— Да, только мой «Мореход» не очень-то оправдывает свое имя в последнее время. Над ним надо поработать, а у меня и силы уже не те. — Барт сел напротив него. — Может быть, когда все уладится и погода улучшится, я еще поработаю.

— Если я могу помочь… — задумчиво произнес Гай. — Мне всегда нравилось с ней возиться.

— Я помню, — сказал, кивнув, отец. — Мы отлично проводили время, возясь с этой лодкой, ты и я.

Господи, что же это такое! — думала Беренис угрюмо. — Не поддавайся так просто, папа! Может быть, Гаю когда-то и нравилось возиться с лодкой, но тогда он не был знаменитостью.

Джуди проскользнула мимо нее и положила морду Гаю на колени. Беренис внутренне застонала. Разве собаки не славятся своим чутьем?

— И ты, Джуди, туда же… — пробормотала она.

— Что ты сказала? — Луиза озадаченно посмотрела на дочь.

— Ничего. Просто из кухни так чудесно пахнет, что голова немного кружится, — сказала нарочито бодро Беренис. А потом решила, что надо сразу расставить все по своим местам. — Мама, папа, послушайте! Я не знаю, что вы прочитали в газетах… — Она сделала паузу. — Но мы с Гаем хотим вам сказать, что в этих слухах о том, что мы снова вместе, нет ни слова правды. Ни слова. — Она поглядела на бывшего мужа. — Правда, Гай?

Тот пожал плечами.

— Да газеты вообще часто лгут. Например, я недавно прочел в одной, что тебе тридцать один год, Беренис. Ничего себе, да? Ведь мы все прекрасно знаем, что тебе двадцать семь.

Беренис увидела, что мама явно собиралась сказать, что это правда, но затем передумала. Видимо, решила, что в данной ситуации лучше промолчать.

А глаза Гая лучились весельем.

Он прекрасно знает, сколько мне лет, подумала она с раздражением.

— Оставь в покое мой возраст, — попросила Беренис. — Пожалуйста, подтверди родителям, что газеты врут и мы просто работаем вместе. Так? А то им могло показаться что-то другое.

— Да, мы снова работаем вместе, — покорно согласился Гай и тут же поменял тему: — Знаете, а Беренис права — пахнет восхитительно. Неужели ты испекла что-то вкусненькое, Луиза?

— Да! Твой любимый яблочный пирог! — Сказав это, довольная Луиза направилась в кухню.

Беренис поспешила за ней следом. Она хотела продемонстрировать, что ей рядом с Гаем нечего делать, но когда мать сноровисто открыла духовку, она вдруг подумала об отце.

— Ты говорила, что отцу стало лучше. Но, кажется, он еще сильнее похудел.

— Аппетит у него в последнее время плохой. Но я думаю, это дело временное — нелегко осознавать, что пришло время болезней. Ты помнишь, какой он всегда был подвижный. Он же ненавидит сидеть на месте — всегда что-то пытается делать. Какой из него больной! Сложный пациент, как говорит врач.

— Могу себе представить. — Беренис кивнула. — Если бы я не была так завязана с этим фильмом, я бы приехала, помогла…

— Да что ты! Я отлично справляюсь. Врачи говорят, что пока он принимает лекарства, с ним все будет хорошо. — Луиза выложила на блюдо пирог, и запах яблок и корицы окутал Беренис. Она просто купалась в любимых с детства запахах. — То, что ты сегодня привезла Гая, его очень взбодрило. Ты знаешь, я давно уже не видала, чтобы он так светился от радости.

Беренис нахмурилась.