– Ты в это веришь?

– Не до конца. Но это неважно. Что ты мне можешь сообщить о Мавритании и охоте за ДНК- компьютером, чего я еще не знаю?

– Говоришь, когда Мавритания от тебя ушел, он направлялся от Толедо на юг?

– Да.

– Мы знаем, что он родом из Африки. Когда он работал на «Аль-Каиду» или другие группировки, то действовал из Испании или стран Магриба. И людей он терял в те годы преимущественно в Испании. Если его люди направлялись на юг, логично предположить, что в Северную Африку, особенно учитывая последний долетевший до Лэнгли слушок – одна из жен Мавритании алжирка, и в Алжире у него, похоже, есть резиденция.

– Уже что-то. Имена? Адреса?

– Покуда ничего. Наши агенты идут по следу. Если повезет, скоро что-нибудь проясним.

Рэнди кивнула:

– Как насчет террориста по имени Абу Ауда? Фулани, очень рослый, немолодой – за пятьдесят, необычные иззелена-карие глаза?

Айзекс нахмурился:

– Первый раз слышу. Запрошу Лэнгли. – Он снял трубку стоявшего на столе телефона. – Кэсси? Отправь запрос в штаб-квартиру, срочно. – Он надиктовал то немногое, что услыхал об Абу Ауде, и повесил трубку. – Хочешь узнать, что мы выяснили насчет взрыва в Пастеровском?

– Что-то новое? Черт, Аарон, так что же ты молчишь?!

Айзекс хмуро ухмыльнулся:

– Нам позвонил агент Моссада в Париже – возможно, он наткнулся на золотую жилу. В Пастеровском работал один исследователь, филиппинец. Оказалось, что его двоюродный брат пытался подложить бомбу ни больше ни меньше, как в штаб-квартиру Моссада в Тель-Авиве. Парень родом с Минданао, где окопалась банда Абу-Сайяфа из Исламского фронта освобождения моро [36] – а этот был в свое время союзником Бен Ладена и «Иман аль-Джавахири». Сам ученый, правда, давным-давно с Минданао уехал и в связях с террористами не замечался…

– Тогда почему Моссад сообщил о его родственничке вам?

– В вечер взрыва ученого не было на месте. Сказался больным. А должен был прийти, как утверждает его начальник – кстати, тяжело раненный при взрыве. Они там проводили какой-то важный опыт.

– Где же располагалась лаборатория, если начальник так пострадал?

– Прямо под логовом Шамбора. Кого не убило сразу, того покалечило.

– Моссад считает филиппинца подсадной уткой?

– Улик против него не нашлось, но я все же передал сведения в Лэнгли, и аналитики считают, что да, это след. Служба безопасности в Пастеровском не из самых лучших, но вряд ли она позволила бы беспрепятственно затащить на территорию такую бомбу совершенно посторонним людям. Особенно учитывая, что, похоже, похитили не только сопротивлявшегося Шамбора, но и прототип его машины вместе со всем оборудованием. За несколько минут до взрыва.

– Так что с этим филиппинцем-симулянтом?

– Ну, с первого взгляда все в порядке. Он обратился к врачу по поводу болей в груди, тот посоветовал ему посидеть дома пару дней… Хотя и боли в груди вместе с замечательной аритмией легко вызываются парой таблеток.

– С легкостью, – согласилась Рэнди. – Так где этот парень сейчас? И как его зовут, кстати?

– Доктор Акбар Сулейман. Как я уже говорил, живет он в Париже, недавно получил докторскую. Мы запросили парижскую полицию – сейчас он в отпуске, покуда лабораторию не восстановят. Моссад утверждает, что он до сих пор в городе. Адрес его у меня есть.

Рэнди спрятала листок бумаги в карман.

– Передай в Лэнгли, что я вместе с Джоном Смитом и Питером Хауэллом продолжаю следовать за Мавританией и ДНК-компьютером. И мне нужно безоговорочное право распоряжаться всеми агентами, которые у нас есть в регионе.

Айзекс кивнул:

– Хорошо…

И тут зазвонил телефон.

– Да? – бросил Айзекс в трубку. И, помолчав немного: – Спасибо, Кэсси. – Он повесил трубку и пожал плечами. – На Абу Ауду ничего нет. Видимо, держится в тени.

Выйдя из посольства, Рэнди направилась в аэропорт – в Брюссель, к Джону. Если доктор Акбар Сулейман был членом «Щита полумесяца» и они успеют найти его, он, возможно, выведет их на Мавританию. Еще один шанс, скорее всего, они не получат. Нет времени.

Аэропорт Завентем расположен в тринадцати километрах от бельгийской столицы. Поэтому Джону Смиту пришлось взять напрокат очередной «Рено», прежде чем забрать одежду и оружие, предоставленные ему заботами Фреда Клейна. Когда агент выехал на шоссе, ведущее к городу, на нем был мундир – там, куда он направлялся, штатское было бы неуместно, – а костюм покоился в чемоданчике вместе с «вальтером». Серые, угрюмые небеса поливали землю дождем.

Проехав Брюссель, Джон свернул с шоссе на местную дорогу, поминутно поглядывая в зеркальце заднего вида – нет ли за ним «хвоста». Вокруг простиралась зеленеющая равнина, уныло мокнущая под нескончаемым майским ливнем, плоская, как русские степи или великие прерии американского Запада. Дорога поминутно перебрасывала свое длинное тело через речку или канал. Машин было много – с Лос- Анджелесом или Лондоном в час пик, конечно, не сравнить, но куда больше, чем на широких магистралях Монтаны или Вайоминга.

Продвигаясь в сторону французской границы, Джон останавливался по временам около постоялых дворов или просто в придорожных рощицах, чтобы окинуть взглядом небо – не следует ли за ним вертолет или легкий самолетик. Убедившись, что слежки нет, он тем же способом направился к границе, покуда не выехал к окраинам Монса, в пятидесяти пяти километрах на юго-запад от Брюсселя. Войны и солдаты были неотъемлемой частью истории Монса – или, как называют его фламандцы, Бергена – на протяжении двух тысячелетий, с тех пор как римские легионы разбили на северной границе имперских владений укрепленный лагерь. Здесь генералы Людовика XIV раз за разом проигрывали кровопролитные сражения своей вечной Немезиде, Джону Черчиллю, герцогу Мальборо. При Монсе сходились армии в бурную эпоху Французской революции, здесь британские экспедиционные силы во время Первой мировой впервые дали сражение превосходящим силам противника.

Иначе говоря, это было весьма подходящее место для штаба верховного командования союзных держав в Европе – сугубо военной части НАТО – и резиденции верховного главнокомандующего сил НАТО лично, генерала армии США Карлоса Хенце.

Выглядело упомянутое заведение не слишком впечатляюще. В нескольких километрах за городской чертой, позади будки часового, торчал ряд флагштоков, на которых мокли под дождем флаги всех стран – участниц Организации плюс флаг ООН, за ним виднелось бурое двухэтажное зданьице, похожее на барак, а еще дальше – кучка строений не менее жалкого вида.

Предъявив часовому документы, Джон Смит заявил, что явился с отчетом к главному военному врачу. Двадцать первый век требовал повышенной безопасности – покуда один часовой сосредоточенно сверял физиономию и нашивки подполковника Смита с личной карточкой, второй позвонил главному военврачу и удостоверился, что тому действительно назначена встреча.

Когда часовые наконец отпустили гостя, Джон оставил машину на стоянке и торопливо пробежался к центральному корпусу. На козырьке над парадными дверями, точно вывеска заштатного отеля, горделиво красовались стальные буквы: «Штаб верховного командования союзных держав в Европе», а над ними – зеленый с золотом гербовый щит. Клерк в вестибюле направил гостя на второй этаж, где Джона встретил уже знакомый сержант Маттиас, в парадном мундире, украшенном рядами нашивок и ленточек. Отдав гостю честь, сержант провел Джона по бесконечным коридорам в кабинет, разумеется, не главвоенврача, а генерала Карлоса Хенце.