глушителем. Судя по всему, стрелял один человек. Рэнди прислушалась, уставив дуло своего «хеклер-коха» в непроглядную темноту. Сердце ее ушло в пятки. Тишина тянулась словно бы веками, хотя на самом деле не прошло и пары секунд.
Наконец послышался голос – тот, что вступил в спор третьим, тот, что готов был умереть.
– Меня ты тоже убьешь, Абу Ауда? – прошептал он. – Я единственный пошел с тобой против этих троих.
– Мне очень жаль… но ты слишком похож на араба, и ты не говоришь по-испански. Всякого человека можно заставить выдать тайну, если знать как. Это рискованно. А вот одинокий негр вроде меня, который к тому же знает испанский, сумеет бежать.
Рэнди почти увидела, как кивнул террорист:
– Я передам Всевышнему привет от тебя, Абу Ауда. Слава Аллаху!
Рэнди едва не подскочила, когда в темноте подвала раздался последний выстрел. Как же хотелось ей увидеть хоть на миг лицо того, кого называли чернокожим, фулани, кто убивает друзей с той же легкостью, что и врагов, – того, чье имя Абу Ауда.
Шаги приближались, и Рэнди невольно посторонилась, поводя дулом в сторону невидимого террориста. По спине ее бежали мурашки. Но тот уткнулся в стену в трех шагах от нее. Отворилась дверь; в проем упал лунный луч, озарив на мгновение выходящего – чернокожего великана в простой одежде испанского чернорабочего. Шагнув за порог, он замер на миг, обратив лицо к небесам, словно вознося им благодарственную молитву за избавление, потом обернулся, чтобы закрыть дверь, и падающий из окна наверху свет озарил его ясно. Вспыхнули зеленым глаза. И прежде чем затворилась дверь, Рэнди вспомнила, где уже видела этого человека, – то был бедуин, возглавлявший охоту на нее на ферме близ Толедо. Теперь она знала его имя – Абу Ауда. Больше всего ей хотелось сейчас открыть огонь, но она не осмелилась… и в любом случае живым он был ей нужнее.
Внезапно подвальную тьму снова прорезал желтый луч. Рэнди машинально обернулась – по лесенке уже сбегали в подвал, топоча башмаками, бойцы «Гвардии Сивиль».
Заставив себя вначале сосчитать до десяти, цэрэушница отворила дверь, ведущую из подвала на улицу, оглянулась – нет ли кого, выскочила наружу и закрыла дверь за собой. Где-то залаяла собака, и мимо проехал автомобиль – привычные городские шумы, которые подсознание отбрасывало, не воспринимая.
Гвардейцам потребуется немного времени, чтобы найти вторую дверь и подергать ее. Рэнди метнулась к воротам – единственному выходу со двора, – надеясь, что террорист ушел недалеко. Едва она успела завернуть за угол, как позади с грохотом распахнулась дверь. Шпионка прибавила ходу, проклиная про себя неудобные шпильки. Преодолевая боль в лодыжках, она торопливо зашагала через подворотню, каждую секунду ожидая услышать позади повелительные окрики и топот ног.
Но на улице было тихо – вероятно, никто не успел заметить убегающую американку. Переведя дыхание и убрав оружие под юбку, она сбавила шаг и огляделась, но Абу Ауды нигде не было видно. Только выглянув на улицу, она с охотничьим восторгом заметила террориста снова, но тот приближался к перекрестку… где его остановил патруль. Рэнди, мечтавшая схватить и допросить негодяя сама, могла только скрежетать зубами, пока офицер-испанец просматривал документы боевика. Впрочем, делалось это явно ради проформы – в конце концов, как может оказаться арабским террористом негр с испанским паспортом?
Рэнди едва не перешла на бег, позволив себе выйти на свет желтых уличных фонарей, но Абу Ауду уже отпустили, а полицейские обернулись к ней. По их мрачным физиономиям американка поняла, что на ней могут отыграться. Проверки она не боялась – ЦРУ делало первоклассные фальшивые документы, – но ей ужасно не хотелось терять времени.
Идея явилась, когда Абу Ауда уже заворачивал за угол. Рэнди расправила плечи и принялась покачивать бедрами в ритме шагов, постукивая каблуками об асфальт и вообще по возможности изображая пламенную Кармен.
Взгляды полицейских загорелись. Американка широко и призывно улыбнулась, крутанулась волчком и приподняла юбку на бедре – достаточно высоко, чтобы показался краешек трусиков, но не настолько, чтобы стал виден висящий на другом боку пистолет-пулемет. Темпераментные испанцы зааплодировали, а шпионка тем временем прошла мимо, затаив дыхание. Сердце ее колотилось отчаянно и едва не ушло в пятки, когда один из полицейских попросил у нее номер телефона. Помогла выучка – Рэнди сверкнула глазами и оттарабанила бессмысленный набор цифр.
Покуда товарищи поздравляли «счастливчика», мнимая танцовщица завернула за тот же угол, куда скрылся Абу Ауда, и замерла, вглядываясь в провалы теней между фонарями. Но террорист будто провалился сквозь землю. Хотя Рэнди миновала патруль быстрее его, этого оказалось недостаточно. Шпионка все же прошла квартал пешком, внимательно оглядываясь, пока на следующем перекрестке не призналась себе, что или она промедлила, или, скорей всего, у террориста был подготовлен путь отхода.
Она остановила такси и бросила шоферу: «В аэропорт!» Сидя в темном салоне, она обдумывала то, что ей удалось узнать: во-первых, чернокожего главаря «Щита полумесяца» звали Абу Ауда, он родом из племени фулани и свободно владеет испанским и арабским. Во-вторых, группировка планировала нанести «могучий удар». И в-третьих – самое важное – удар будет нанесен скоро. Очень скоро.
Глава 19
Париж, Франция
Четверг, 8 мая
Мартина Зеллербаха перевели в отдельную палату сверхсовременного госпиталя Помпиду и охраняли его теперь солдаты Иностранного легиона.
– Ну и в передрягу же ты попал, старина, – жизнерадостно заметил Питер Хауэлл, подтаскивая стул поближе к койке. – Ни на минуту тебя оставить нельзя, да? Точно… Это я, Хауэлл, Питер Хауэлл, тот, что научил тебя всему, что ты знаешь об оружии. Ой, только не спорь. И не надо мне объяснять, что оружие – это глупая и варварская придумка. Я-то знаю лучше. – Он примолк, вспоминая, и улыбнулся про себя.
Дело было ночью – глухой ночью – в заповеднике близ городка Сиракузы в штате Нью – Йорк, когда на опушке леса его и Марти нагнали наемные убийцы, окружив их фургончик. Когда пули выбили стекла, Питер сунул своему подопечному в руки штурмовую винтовку. «Когда я скажу, целься и жми на курок, мальчик. Представь себе, что это такой джойстик».
Написанное на лице Марти отвращение помнилось Питеру до сих пор. «Есть на свете вещи, которым я никогда не хотел учиться, – с обиженным вздохом пробормотал компьютерщик, осматривая оружие. – Да, конечно, я понял, как устроен этот примитивный механизм. Детские игрушки…»
Марти не соврал – когда Питер приказал ему открыть огонь, он послушно нажал на курок. Отдача у «энфилда» была страшная – Марти с трудом удавалось держаться на ногах и не жмуриться от грохота. Его выстрелы срывали с ветвей листья и хвою, щербили кору, ломали сучья. Царил такой хаос, что боевики оцепенели от недоумения – что и было нужно Питеру, чтобы скрыться и вызвать подмогу.
Питер Хауэлл любил называть себя мирным человеком, но то была лишь поза. Сам он считал себя старым английским бульдогом, только и мечтающим запустить зубы в подходящую добычу.
– А знаешь, в бою ты был как рыба в воде, – заметил он доверительно, перегнувшись через поручень койки.
Это было откровенное вранье, но подобные реплики всегда вызывали у Мартина взрыв возмущения.
Питер помедлил, надеясь, что вот сейчас глаза больного распахнутся и тот ляпнет что-нибудь обидное. Но ничего не случилось, и англичанин, подняв брови, выжидающе обернулся к стоящему в изножье доктору Дюбо. Француз вводил какие-то данные в файл истории болезни.
– Это небольшой рецидив, – объяснил врач. – Следовало ожидать.
– Со временем это пройдет?
–
Питер только оскалился. По его мнению, слово «эмоциональность» было тут не совсем на месте – впрочем, что они понимают, эти французики? «
