по-настоящему зауважала этого человека. И хотела бы оставить прошлое в прошлом, но оно не отпускало, точно несдержанное слово. И странное дело – ей казалось, что и Джон не прочь позабыть о вражде. Но былое стояло между ними ледяной стеной.

– Один бог знает, что с нами случится дальше, – заметил Питер. – Будем надеяться, что мы сумеем отыскать ДНК-компьютер.

Под рясой бывший боец САС, а заодно – агент МИ-6 был жилист и тощ. Даже слишком – лежавшие на рулевом колесе руки казались узловатыми клешнями. Кожа на тонком лице за долгие годы приобрела цвет и фактуру вылежавшейся мумии, морщины были так глубоки, что глаза словно выглядывали из бездонных ущелий… но взгляд их даже в ночной темноте оставался внимательным и осторожным. Внезапно эти глаза блеснули весельем.

– Да, кстати, Джон, друг мой, ты у меня в изрядном долгу за эту царапинку. – Питер приподнял шляпу, открывая замотанную бинтами макушку. – Хотя я, пожалуй, расплатился с тобой немаленькой шишкой.

Джон только покачал головой, поглядывая на бинты. Питер ухмыльнулся и вернул шляпу на место.

– Пропади я пропадом – это ты был тем алжирским санитаром из госпиталя Помпиду, что навел такого шороху!

Теперь он вспомнил, что в отступающем спиной вперед по длинному коридору, размахивающем мини- автоматом санитаре ему действительно почудилось нечто знакомое. Итак, это кровь Питера осталась на перилах пожарной лестницы…

– Значит, ты защищал Марти, а не пытался его убить. Вот почему пуля ушла в потолок.

– Все так. – Питер покивал. – Я как раз был в госпитале, приглядывал за нашим другом, когда услышал, что к нему приехали «родные». Ну, я-то знаю, что у него всей родни – та псина, которую мы подобрали во время операции «Гадес». Поэтому я помчался туда, как намыленный, с родимым «стерлингом» наперевес. Ну а как тебя увидел – пришлось отыгрывать до конца, а то сорвал бы весь спектакль.

– То есть за Марти следит или САС, или МИ-6, – подала голос с заднего сиденья Рэнди.

– Ну, для САС я староват уже, а вот военная разведка еще находит меня полезным. Уайтхолл [28], знаете ли, слюнями исходит из-за этого молекулярного калькулятора.

– И они обратились к тебе?

– Ну, я кое-как разбираюсь в молекулярной биологии, и мне приходилось работать с французами – не самая сильная сторона МИ-6, надо признаться. Одно из преимуществ старого отставника – если я уже вышел, так сказать, из игры, обратно меня силой не затянешь. Если я им нужен, пусть сами ко мне приходят. Если мне не нравится расклад, я собираю вещички и лезу обратно в свою берлогу в Сьерре, к Стэну. Вот они бесятся!

Рэнди подавила улыбку. Питер беспрестанно жаловался на свои немолодые годы – вероятно, чтобы отвлечь внимание от того факта, что он мог бы дать фору многим тридцатилетним.

– Но почему ты не обратился ко мне? – Джон недоуменно нахмурился. – Зачем эта дурацкая погоня? Черт, я, как Тарзан, прыгаю через каталку…

– Вот это было зрелище! – Питер ухмыльнулся. – Увидеть и умереть! – Он примолк на секунду, явно посерьезнев. – Понимаешь, в нашем деле никогда нельзя быть уверенным… мало ли каким ветром тебя туда занесло? Даунинг-стрит и Овальный кабинет [29] не всегда ставят на одну лошадь. Сначало надо было убедиться.

– Но уже после этого, – Джон продолжал хмуриться, – ты заходил в пансион, где я встречался с генералом Хенце. И где генералу находиться не полагалось. Похоже, что нас все же интересует одна и та же коняга.

– Заметил? Это мне уже не нравится. Что видит один…

– Я не догадывался, что это ты. Ни в первый раз, ни во второй.

– Ну, – отозвался Питер с явным удовлетворением, – так и было задумано.

– Особенно, – заметил Джон, пытаясь что-то прочесть в лице приятеля, – когда ты заглядываешь в гости к американскому генералу.

– Он еще и натовский чин, понимаешь. Ему приходится общаться с нами, европейцами.

– И что ты поведал натовскому генералу?

– А это секрет, мой мальчик. Совершенный секрет.

Очевидно было, что даже по старой дружбе Питер не собирается этот секрет разглашать.

Ночное шоссе было почти пустынно – во всяком случае, для тех, кто привык к вечным мадридским пробкам. Мимо промчались несколько лихачей, но Питер вел машину, едва ли не свою ровесницу, осторожно. Близ утопающего в зелени городка Аранхес, бывшей летней резиденции испанских монархов, он свернул с шоссе № 400 на север, где по дороге А4 до Мадрида оставалось едва ли полсотни километров. Выглянула луна, озарив серебряным светом недавно засеянные поля – где клубника, а где помидоры, где пшеница, а где сахарная свекла.

Рэнди наклонилась вперед, опершись локтями о спинку переднего сиденья.

– Ладно, Джон, так на кого работаешь ты?

Она пожалела о своих словах, стоило тем сорваться с языка, – получилось едко и агрессивно. Но черт побери… она хотела знать!

– Ну скажи, что мои дражайшие подлецы-начальники из Лэнгли не втирают мне очки в очередной раз.

– Я здесь по своей инициативе, Рэнди. Вот Питер мне верит – правда, Питер?

Англичанин улыбнулся, не сводя глаз с дороги.

– Знаешь, твоя версия и правда… пованивает. Не то чтобы меня это особенно волновало, но чувства Рэнди я могу оценить – за ее спиной, все такое… Мне бы точно не понравилось.

Среди достоинств Рэнди числилось и упрямство бультерьера. Любое яблоко раздора она догрызала до самой косточки. Он сопротивлялся достаточно долго. Пора сдаться и выдать какую-нибудь правдоподобную ложь.

– Ладно, – вздохнул Джон, – ты права. Я тут не только по своей воле. Но я не от ЦРУ. Армия. Меня направила армейская разведка – выяснить, действительно ли доктор Шамбор создал действующий прототип ДНК-компьютера. И если так – было ли устройство и лабораторные журналы профессора украдены до взрыва.

Рэнди покачала головой:

– В Лэнгли мне сказали, что твоего имени нет в штате военной разведки.

– Это разовое задание. Если они потрясут достаточно высоких чинов – найдут.

В хитроумии Фреда Клейна Джон был уверен твердо.

Похоже было, что Рэнди купилась на его вранье, и американцу стало даже на секунду стыдно.

– Ну вот, – проговорила она. – Не так и тяжело. Только остерегись – на правду можно здорово подсесть.

– Первый раз слышу, – сухо бросил англичанин.

У Джона сложилось отчетливое впечатление, что Питер не поверил ни единому его слову, – впрочем, тому было в любом случае все равно. Британец выше всего ставил собственное задание. К нему он и вернулся.

– Давайте к делу. Поскольку Шамбор жив и похищен, мы можем сделать вывод, что не все ладно в парижской полиции.

– Ты про отпечатки пальцев? – понял Джон. – Мне это уже приходило в голову. Я могу придумать единственный способ, каким «Черное пламя» и «Щит полумесяца» могли провернуть этакий финт, – обратным ходом. Еще до взрыва в институтский корпус подложили труп. Прямо на бомбу, кроме рук – того, что нашла полиция. Видимо, отрубили и положили подальше, так, чтобы хоть одна уцелела для опознания, но изрядно пострадала. А в личном деле Шамбора просто подменили отпечатки. Думаю, код ДНК тоже поменяли, на случай, если уцелеют только ошметки ткани. Парижская полиция сравнила данные и успокоилась. У них хватает других забот – тот же молекулярный компьютер.

Рэнди задумалась:

– Должно быть, эти террористы исходили кровавым потом, пока спасатели не откопали останки. Хотя это в любом случае не имело значения – полиция просто предположила бы, что тело не найдено.