В Епифание как писателе встречаем два условия, которыя редко соединялись в наших позднейших агиобиографах: он обладал литературным талантом, вооруженным обширной начитанностью, и был близким свидетелем событий, которыя описывал, или знал их из верных источников. Притом в его литературном положении была особенность, не существовавшая позднее: он писал в то время, когда стиль житий у нас только еще устанавливался, не затвердев в неподвижных, холодных формах. Потому его витийство не знает границ и часто подавляет фактическое содержание; потому же из всех образцовых агиобиографов он был наименее доступен для чтения или подражания, чем объясняется слабое распространение его трудов в древнерусской письменности. Сущность фактов у Епифания пострадала от ораторской окраски очень мало, меньше, чем в большинстве позднейших житий; но сильно потерпели их связь и ясность.

Серб Пахомий имел громкое имя между древнерусскими книжниками, а по размерам и количеству своих литературных произведений едва ли не самый плодовитый писатель древней России. Однако ж известия о нем в нашей исторической литературе сбивчивы и противоречивы. Читаем, например, что Пахомий, родом серб, пришел в Россию с Афонской горы в Новгород во времена архиеп. Новгородскаго Ионы, т. е. около 1460 г., а по смерти этого владыки, следовательно, после 1470 г., переехал из Новгорода в Троицкий Сергиев монастырь. Архиеп. Филарет также начинает литературную деятельность Пахомия в Новгороде, во время архиеп. Ионы, а составление им житий первых троицких игуменов Сергия и Никона относит ко времени после переселения Пахомия из Новгорода в Троицкий монастырь, хотя не указывает, когда это случилось. Другие приводят Пахомия в Россию гораздо раньше: несмотря на то, что в наших рукописях он называется сербином и иеромонахом «Святыя Горы», Шевырев видит в нем того болгарина Пахомия, который в 1410 г. прибыл на Русь с митр. Фотием из морейской Акакиевой пустыни и потом уединялся на берегу озера Синега близ построенной Фотием церкви. Все эти известия не точны. Древнерусские писатели также оставили немного сведений о Пахомие. Несмотря на то, что последний имел в Москве значение официальнаго агиобиографа, по этим сведениям нельзя возстановить с некоторой стройностью и полнотой его биографию; но с помощию мелких, часто микроскопических заметок, разсеянных в приписках на рукописях, в некоторых памятниках древнерусской литературы и в его собственных многочисленных трудах, можно составить перечень последних в хронологическом порядке, по крайней мере, приблизительно.

Келарь Троицкаго Сергиева монастыря Симон Азарьин в предисловии к житию Сергия, написанном им в 1653 г., упомянув, что после Епифания Пахомий описал житие и чудеса Сергия, прибавляет, что с того времени прошло более 200 лет и никто не решился занести дальнейшия чудеса преподобнаго в книгу жития его. В приписке к сказанию о обретении мощей митр. Алексия, составленному при митр. Макарие в половине XVI в., замечено, что иеромонах Пахомий составил повесть об Алексие «минувшим летом мало мнее седмидесятим» по преставлении Св. Алексия. Из обоих этих известий можно видеть, что Пахомий явился на Русь и начал здесь свою литературную деятельность гораздо раньше того времени, какое указывают митр. Евгений и архиеп. Филарет. Более определенныя указания извлекаются из разсмотрения списков составленной Пахомием редакции жития Сергия. Разбирая это житие, церковно-историческая критика ограничивается обыкновенно замечанием, что Пахомий сократил Епифаниевское житие, дополнив его описанием чудес, совершившихся до открытия мощей Сергия. Выше сделана попытка отделить Епифаниевский текст от позднейших прибавлений в редакции жития, обозначаемой в списках именем Епифания. Но текст и Пахомиева сокращения не во всех списках одинаков: уже в списках XV в. он представляет два разных пересмотра или сокращения Епифаниевскаго оригинала. Разница преимущественно стилистическая; один из пересмотров стоит в этом отношении ближе к тексту Епифания, другой представляет дальнейшее сокращение его, более изменяет изложение подлинника и при этом опускает местами некоторыя фактическия черты, удержанныя в первом пересмотре. Уже поэтому можно догадаться, что второй пересмотр сделан позднее и на основании перваго и служил окончательной отделкой новой редакции жития; здесь, может быть, причина того, что он преимущественно распространился в древнерусской письменности, тогда как первый черновой уцелел в немногих списках. Второе сокращение встречаем уже в двух списках 1459 г. Далее, позднейшия статьи, прибавленныя к Епифаниевскому житию, не простая копия с Пахомиевской редакции. Последняя во всех списках обоих пересмотров сопровождает разсказ о кончине Сергия сказанием об открытии мощей его и о 12 чудесах, после того совершившихся. То же сказание и те же чудеса находим в списках Епифаниевскаго жития; но здесь изложение их другое, представляет более пространную редакцию сравнительно с изложением в собственно Пахомиевском сокращении жития. В этой пространной редакции чудес есть указания на то, что и она принадлежит перу того же Пахомия и составлена позднее сокращеннаго изложения их в его редакции жития: в чуде 12-м автор разсказывает, что сухорукий Леонтий, вошедши в церковь во время литургии, стал у раки Св. Сергия, «всем братиям предстоящим и мне, недостойному Пахомию, писавшому в то время житие святаго». Возникает вопрос, какой из двух пересмотров жития разумеется в этом замечании редактора. В некоторых списках втораго пересмотра упомянутое 12-е чудо сопровождается еще тремя кратко описанными чудесами, происшедшими в одно время, 31 мая 1449 г. Их нет в списках перваго пересмотра, и они, очевидно, приписаны после, при вторичном пересмотре жития, который, следовательно, относится ко времени между 1449-м и 1459 г. В некоторых списках Пахомиевской редакции жития уцелела заметка автора в начале 12-го чуда: «Ниже се да умолчится еже не пред многими дни чудо святым содеяся, еже своима очима видехом». Есть основания заключать отсюда, что это чудо было последним из совершившихся в то время, когда Пахомий оканчивал свое первое сокращение Епифаниева труда о жизни Сергия: в списках перваго пересмотра прямо за этим чудом следует заключительное послесловие автора о себе; до этого чуда ряд чудес одинаков во всех списках, а за ним меняется, в одних помещается чудо о пресвитере Симоне, в других указанныя три чуда 1449 г. Итак, первый пересмотр жития начат Пахомием до исцеления сухорукаго Леонтия и окончен вскоре после него. В разбираемых 12 чудесах, о которых разсказывает Пахомий после обретения мощей Сергия, ни по краткому, ни по пространному изложению нет прямых указаний на их время; но можно заметить в их порядке хронологическую последовательность, нетрудную для Пахомия, который одни из них видел сам, другие узнал от очевидцев. Чудо 4-е есть исцеление боярскаго сына Димитрия Каисы, котораго по летописи находим между павшими в бою с Татарами в 1438 г., следовательно, совершилось до этого года. Чудо 3-е с архим. Игнатием записано автором «от свидетеля уст», бывшаго очевидцем события; по 8-е «бысть в наша лета», как замечает автор, намекая, по-видимому, что в это время он был уже в России. Здесь разсказывается о знатном воине, спасшемся от татарскаго плена во время наществия ордынскаго царя Ахмета: описываемыя Пахомием обстоятельства дела, удачнаго для Русских в первом бою и кончившагося их поражением во втором, дают понять, что речь идет о нашествии изгнаннаго из орды Улу-Махмета на Белев в 1438 г. Во многих списках Пахомиевской редакции втораго пересмотра за исцелением сухорукаго следует чудо с пресвитером Симеоном, записанное в Троицком монастыре с его слов. Симеон сопровождал митр. Исидора на осьмой собор в Италию, но бежал из Венеции с тверским послом, за это был скован возвратившимся Исидором, но после бегства его из Москвы освобожден и отправлен в Троицкий монастырь к игумену Зиновию. Это случилось, очевидно, между 1441 г., когда бежал Исидор, и 1443-м, когда умер Зиновий. Помещением чуда с сухоруким между событиями 1438 г., с одной стороны, и 1441–1443 гг. – с другой определяется приблизительно его время, а с ним и время первой работы Пахомия над житием Сергия. Находим библиографическое подтверждение этого вывода. Древнейший список Пахомиевской редакции перваго пересмотра встречаем в лаврской рукописи XV в. между житиями и похвальными словами, сопровождающимися припиской, которая разсказывает о происхождении сборника. Буквальный смысл этой приписки тот, что разсматриваемая рукопись есть список, и уже, по- видимому, не первый, со сборника, составленнаго на Афоне в 1431 г., и этот список снят по распоряжению Троицкаго игумена Зиновия (1432–1443), но при этом переписчик внес в сборник и житие русскаго святаго, в то время только что составленное Пахомием. Переписка происходила в последние годы игуменства Зиновия, и потому в сборник могло попасть житие, написанное при том же игумене и разсказывающее чудеса 1438-го и следующих лет. Невозможно определить с точностию время приезда Пахомия в Москву к великому князю, о чем говорит известие, обыкновенно помещаемое в заглавии жития преемника Сергиева, игумена Никона. Но около 1440 г. Пахомий поселился уже в Троицком монастыре. С того времени до 1459 г. здесь уцелели следы его пребывания. Можно думать, что биография Сергия была первым его литературным трудом на Руси. Как писатель, владевший правильным книжным стилем, умевший написать житие святаго как следует,