девушку до слез, и это его ужасно возбудило.

— Я не жалею, что так сделал, — сказал он, снял ее с колен и помог ей привести одежду в порядок. — Ты заслужила хорошую порку по ряду причин.

— Знаю, — ответила она так покорно, как только могла.

— Естественно, я не хотел, чтобы ты плакала, — добавил он, глядя ей в лицо, чтобы убедиться, что она себя нормально чувствует.

Брук лишь потирала зад и смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Видишь, каким неприятным я могу быть, когда меня раздражают, — небрежно бросил Дэвид и закурил.

— Я не виню тебя, — сказала она.

— Правда?

— Да, правда. У тебя есть все причины сердиться на меня. Ведь я такая эгоистка, что даже в мыслях не допускала, будто ты можешь относиться ко мне безразлично. Прошу прощения.

— Перестань, Брук. Я терпеть не могу ложной скромности. Я ни на секунду не был к тебе безразличен, и ты это знаешь.

— В таком случае, что ты обо мне думаешь?

— Я до смерти боюсь тебя.

— Я очень безобидна, — заверила она и улыбнулась.

— Да? — рассмеялся он.

— Дай мне сигарету.

— Ты же не куришь.

— Я уже начала.

— Как знаешь, — заметил он, давая ей прикурить.

— Значит, мы еще будем играть? — робко спросила она.

— Не знаю. Мне сперва надо посоветоваться с адвокатом.

— Но мне сейчас уже восемнадцать.

— Ты совсем недавно числилась у меня в ученицах, а это может нанести вред моей репутации и, скорее сего, приведет к увольнению. А каких рекомендаций мне ждать, если меня уволят при таких обстоятельствах?

— Вижу, мне дают отставку, — заключила она.

— Дорогая, это неправда. Однако человек в моем положении должен соблюдать большую осторожность, чем обычный игрок клуба.

— Понятно. Мужчина, которого я обожала, оказался без характера! — сердито сказала Брук.

— Похоже, тебе захотелось новой порки, — ответил он совершенно спокойно.

— Я не отказалась бы, ибо встречаюсь с тобой в последний раз.

— Послушай, — сказал он, взял ее за руку и притянул к себе, — ты будешь встречаться со мной всякий раз, когда я велю тебе прийти сюда. Понятно?

Затем он поцеловал ее.

Настала суббота и, как это чаше всего бывало в последнее время, Дэвид первым делом навестил Хоуп в ее крохотной квартирке на пятом этаже на улице Фрэнклина в Голливуде, чтобы узнать, не надо ли помочь в чем-нибудь. Он застал Хоуп за любимым занятием — она выбирала утренний наряд перед зеркалом. На ней был халат из белой мериносовой шерсти, под цвет ему на маленькие ножки она надела вышитые тапочки. Рядом стоял свежезаваренный кофе. К зеркалу прислонился номер журнала «Она». На соседнем кресле лежали короткий джемпер из хлопчатобумажной ткани и белая тенниска. Стоял теплый для ноября день, и Хоуп собиралась пройтись по магазинам. Когда вошел Дэвид с обычным букетом роз, она думала, что надеть на ноги — туфли без каблуков или скромные туфли-лодочки с открытыми носами.

— Я думала, что увижу тебя не скоро! — воскликнула Хоуп, вскочила и обвила его шею руками.

— Почему? — У него был озадаченный вид.

— Ты ведь вчера вечером ушел с Брук, — дулась Хоуп.

— Вчера у нее был день рождения.

— Надеюсь, в честь этого ее выпороли? — Да.

— А что еще?

— Поцелуй. Ты же знаешь, ей всего восемнадцать.

— Тогда как мне все двадцать пять, — сказала Хоуп, садясь ему на колени и тыкаясь носом в его ухо. — Дорогой, ты не должен ограничивать себя из-за меня.

— Спасибо. — Он крепко обнял ее за талию.

— Знаешь, мы не играли с тех пор, как я ушла из «Башни», — напомнила она, ерзая на его коленях так, что он тут же возбудился.

— Знаю. Но я сегодня захватил деньги, — ответил он.

— Это хорошо, но не обязательно. В самом деле я иногда охотнее платила бы тебе, мой дорогой низкооплачиваемый государственный служащий.

— Такой поворот не устроил бы меня, моя маленькая работящая девочка, — твердо возразил он, снял куртку и выдвинул на середину комнаты добротное кресло без подлокотника.

Дэвид положил Хоуп через колено и отшлепал ее так, как всегда делал в «Башне». Он начал, не снимая с нее одежду, и хорошо размял ее, затем задрал юбку и обнаружил, что под ней ничего нет.

Как и прежде, ее шелковистая кожа быстро покраснела от его шлепков. Как и прежде, через пятнадцать минут Хоуп сильно возбудилась. Но, как и прежде, когда она изгибалась под его рукой, он пренебрег приглашением и отказался от прикосновений к ее интимным местам. Как и прежде, разочарованная Хоуп не понимала причину этого.

— Дэвид?

— Да, дорогая? — Он сделал паузу, чтобы помассировать ей попочку.

— Разве ты не любишь девушек? — Что?

— Разве я тебе не нравлюсь?

— Что за вопрос. В моей жизни ты самая любимая.

— Тогда почему ты меня только шлепаешь? — Хоуп спрыгнула с его колен. — Разве ты не занимаешься сексом?

Дэвид покраснел:

— Конечно, я занимаюсь сексом. Но не с теми, кому я плачу за сеанс.

Сначала она ахнула от негодования, затем ее глаза наполнились горячими слезами. Выпрямившись в полный рост, равный пяти футам и пяти дюймам, Хоуп нарочно легко шлепнула его по лицу.

— И это все, что ты обо мне думаешь?! — воскликнула она.

— Я даже очень много думаю, поэтому не стал бы оскорблять тебя, ожидая любезностей за сто долларов, — сердито ответил Дэвид, ибо он тоже быстро выходил из себя и не любил, когда его били по лицу.

— Оскорбить меня? Разве тебе не кажется, что ты оскорбляешь меня всякий раз, когда я приглашаю тебя потрогать себя, а ты на это не обращаешь внимания?

— Я старался вести себя уважительно, — ледяным тоном ответил Дэвид.

— Это ведь так безопасно, правда? Ты считаешь меня шлюхой, с которой иметь дело очень рискованно, ведь так?

— Нет, не так. Все знают, что ты принцесса.

— Правда? — Хоуп улыбнулась, испытывая облегчение.

— Скорее всего, я больше похож на шлюху, чем ты, — дразнил ее Дэвид. — Кстати, я всегда пользуюсь презервативом, так что не в этом дело.

— А в чем же дело? Ты же не влюбился в Брук?

— Конечно, нет. Она еще меньше подходит, чем ты.

— Только не говори, что ты встречаешься с другими преподавательницами, — сказала Хоуп.

— Я этого не говорю.

— Ты думаешь, что я недостаточно хороша для тебя?

— Ты даже очень хороша, но ты также садо-мазо девушка по вызову. Думаешь, мне нравится, что моя