затем, чтоб однажды нам было с тобой где спастись
от всякой напасти, от всякого взгляда в упор.
На месте надежды, безвидной надежды моей -
наверно, последней надежды на этой земле -
я выстрою маленький храм на рабочем столе:
над сумраком всех моих грозных бумажных морей.
Я выстрою храм – ты узнаешь его без труда:
у самого синего моря, над бездною вод -
и, может быть, будешь сюда прилетать иногда
сушить свои крылышки после больших непогод.
Меня преследует звонок -
Ваш: ниоткуда возникая
то в тонком, с ложечкой, стакане,
то рельс трамвайных поперёк,
то разрывается стеклом
почти над самой головою,
то – музыкой полуживою
в каком-то доме нежилом.
Меня преследует звонок,
беспечною своей стрелою
разящий всё напропалую
вокруг меня и между строк,
и держит ироничный рок
меня на золотистой нити
и говорит: «Пляши, дурак!» -
и я пляшу, да всё не впрок:
Вы никогда не позвоните.
Как хочешь – так и буду говорить:
мне всё равно, каким далёким словом
пройтись по легкомысленным основам
неуловимейшего бытия!
А правда – не твоя и не моя,
она ничья, и влюблена в свободу,
и тянет через небо за собою
прямой и бесконечно светлый след.
Не знаю, объясню я или нет
тебе, что имена всегда излишни,
что светлый след – всё выше он и выше:
закинешь голову – бросает в шат,
что нам с тобою не принадлежат
ни улица, ни дом, ни день недели,
ни самые безумные идеи,
ни самые беспечные слова.
Сочтя непогоду за благо -
вот повод остаться вдвоём! -
гуляет ночная собака
с хозяином, богом своим,
и в снежной колючей шипучке
она, огибаючи лёд,
на цыпочках и на цепочке
хозяина рядом ведёт.
Нисколько мы не замерзаем -
нам, дескать, и так ничего,
мой лучший на свете хозяин,
заснеженное божество!
Нисколько мы не одиноки:
меж нами струна поводка -
а что ещё нужно собаке,
тем паче что жизнь коротка?
Но тут ты внезапно зашторишь
окно – и исчезнешь из глаз:
ах, шторы годятся на то лишь,
чтоб вечно обманывать нас -
лишаючи всякого знака
невидимого бытия!
И только вздыхает собака,
ночная собака твоя.
Далёкий путь у мыслей горьких
и много времени и сил.
Вот страшный год на двух восьмёрках
откуда-то приколесил.
Две вечности… куда как много!
Четыре ровные петли:
два чёрта, стало быть, два Бога
и по два – неба и земли.
А выбрать не из чего… где там!
Да как-то я и не готов:
управиться б с минувшим летом,
с букетом высохших цветов,
с четверостишьем – невесёлым
и ускользающим, как дым…
С одним невысказанным словом.
С воспоминанием одним.
Что-то с неба упало и снова взлетело
с зеленеющей веточкой наперевес -
ничего, это просто заблудшая тема
старой веры в далёкую милость небес:
привиденья – они мастера возвращаться,
рукавами махать да вздыхать невпопад!
К месту древних огней пробирается счастье
и на месте огней застаёт снегопад.
А вон там – ошибаясь и путая адрес -
из совсем уж нездешних времён Никогда
по задворкам крадётся Прости-моя-радость,
и пылает над нею чужая звезда.
В переулках гуляют весёлые страсти,
перепутав навеки, где «я», где «не я»,
и теряется небо в огромном пространстве
одного бытия.
