людьми не умел обходиться и не смог найти работу по специальности, окончив университет в Сассексе. Времена еще были тяжелыми. Экономика еле-еле начинала оправляться после Великого хаоса… Когда моя мать сказала ему, что беременна, отец ощутил ответственность и принялся искать надежное, безопасное место. Он всегда отлично проходил тестирование, а правительство заставляло все национальные транспортные монополии, в том числе и железнодорожные, комплектовать штаты по результатам тестов. Так мой отец сделался диспетчером в Стратфорде. Он ненавидел свою работу. Скучную, однообразную, не представляющую интереса для человека с ученой степенью. Мать рассказывала мне, что, когда я был совсем маленьким, отец пытался перейти куда-нибудь в другое место, но всегда проваливал собеседование. Когда я стал старше, он оставил эти попытки. Просто сидел дома, жаловался на судьбу. И пил. А потом добивался, чтобы и все вокруг него становились несчастными.
Наступило долгое молчание. Ричард с усилием изгонял демонов, прилетевших из детства. Николь пожала его руку.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже, — отозвался Ричард с болью в голосе. — Тогда я был только мальчишкой, одаренным невероятной любовью к жизни и способностью удивляться. Вот прихожу я из школы домой… радостный, что-то узнал или случилось нечто особенное, а отец лишь ругается. Однажды, когда мне было только восемь, я рано пришел из школы и начал с ним ссориться. Был его выходной день и, как всегда, отец пил. Мать ходила по магазинам. Не помню уж, в чем было дело, но я просто сказал ему, что он неправ — речь шла о каком-то пустяке. И пока я спорил, он вдруг изо всех сил ударил меня в нос. Я свалился возле стены, из носа хлестала кровь. И с тех пор до четырнадцати лет, когда почувствовал, что уже в состоянии себя защитить, я не приходил домой, если он был там один — без матери.
Николь попыталась представить себе взрослого мужчину, способного разбить лицо собственному сыну. «Каким же человеком нужно для этого быть?»
— подумала она.
— Я всегда был очень застенчив, — говорил Ричард, — и успел убедить себя в том, что унаследовал от отца неумение общаться с людьми, поэтому приятелей у меня было немного. Но интерес к общению с людьми оставался. — Он поглядел на Николь и умолк, вспоминая. — Так персонажи Шекспира сделались моими друзьями. Каждый день в парке я читал его пьесы и погружался в воображаемый мир. Даже запомнил наизусть целые сцены. И по дороге домой разговаривал с Ромео, Ариэлем или другими персонажами английского барда.
Окончание истории Ричарда Николь было несложно додумать. «Так и вижу тебя подросткам. Одиноким, неуклюжим, угрюмым. Увлечение Шекспиром позволяло снять боль, и театры были неподалеку: всех своих друзей ты видел на сцене».
Повинуясь порыву, Николь потянулась и губами прикоснулась к щеке Ричарда.
— Спасибо за доверие, — проговорила она.
К сетке они отправились уже при дневном свете. Николь с удивлением обнаружила, что все разрезы, сделанные ею, когда она выпутывала птицу, оказались залеченными. Сетка стала такой же, как прежде.
— Конечно, какие-нибудь биоты-ремонтники починили, — прокомментировал Ричард, уже не испытывавший заметного удивления после прочих чудес.
Отрезав несколько длинных кусков веревки, они направились к амбару. По пути Ричард опробовал упругость материала. Он обнаружил, что его можно растянуть примерно на 15%; потом шнур всегда сокращался до первоначального размера, иногда это происходило медленно. Время сокращения значительно различалось в зависимости от длины растянутого куска. Ричард как раз приступил к изучению внутреннего строения шнура, когда они достигли амбара.
Николь времени не теряла. Одним концом она привязала упругий канат к чему-то вроде пенька и полезла вниз. Ричард должен был следить за тем, чтобы ничего не случилось, и при необходимости оказать помощь. Вновь попав на дно ямы, Николь невольно поежилась, вспоминая, какой беспомощной пленницей была здесь всего несколько дней назад. Но быстро обратившись к делу, она сымпровизировала из медицинских инструментов рукоятку, которую воткнула в кожуру манно-дыни и другим концом закрепила за ранец. Потом решительно, без всяких приключений, поднялась наверх.
— Ну как, — улыбнулась она, передавая дыню Ричарду, — продолжаем выполнять план «А»?
— Понял, прием. Теперь-то мы знаем, что послужит нам пищей — на десять раз хватит.
— На девять, — усмехнулась Николь. — Позволю себе скорректировать оценку: я уже видела, как ты ешь.
От амбара Николь и Ричард торопливо направились к западной площади. Они накрест пересекли открытое место, прочесали все узкие улочки неподалеку, но так и не нашли ничего, что могло бы послужить им в качестве лодки. Ричард натолкнулся на биота-многоножку, в самый разгар их поисков появившуюся на площади и направившуюся через нее. Ричард сделал все, чтобы многоножка остановилась, даже ложился перед ней. Но без успеха. И Николь уже хохотала, когда, не скрывая разочарования, Ричард возвратился к ней.
— Совершенно бесполезная тварь, — жаловался он. — На черта она задумана? Ничего не несет, датчиков нет — я их не видел. Бегает себе и все тут.
— Технические достижения развитого внеземного общества, — напомнила она Ричарду одну из любимых его цитат, — нам покажутся истинным волшебством.
— Но эта поганая многоножка вполне материальна, — ответил Уэйкфилд, слегка раздосадованный насмешкой. — Она только чертовски глупа.
— А что бы ты сделал, если бы она остановилась? — спросила Николь.
— Как что… обследовал бы ее, конечно. А что еще можно с ней сделать?
— Мне кажется, нам лучше сконцентрировать свою энергию на других вопросах, — заметила она. — Едва ли эта многоножка поможет нам спастись с острова.
— Вот что, — чуть резковатым тоном возразил Ричард. — Я уже понял — мы не тем заняты. Здесь искать нечего. Наверное, биоты все систематически подбирают. Надо поискать под землей — в логове птиц, например. Подземную полость легко обнаружить с помощью мультиспектрального радара.
Вторую шахту они обнаружили не скоро, хотя та оказалась не более чем в двух сотнях метров от центра западной площади. Сперва Ричард и Николь слишком уж ограничивали место поисков. Впрочем, через час они успели убедиться, что под площадью пустот нет. Перенеся поиски на узкие улочки и переулки неподалеку, на концентрические широкие авеню, обнаружили в конце тупика, окруженного с трех сторон высокими зданиями, новую крышку. Она ничем не была замаскирована. Размер и форма крышки оказались такими же, как и в логове птиц: прямоугольник длиной десять метров и шириной — шесть.
45. НИККИ
— Ты полагаешь, что и люк над шахтой с птицами открывается подобным же образом? — спросила Николь после того, как Ричард очень внимательно обыскал окрестности и обнаружил на стене одного из домов плоскую пластину, казавшуюся там совершенно не к месту. Он изо всех сил надавил на нее, и крышка шахты открылась.
— Наверное. Можно сходить и проверить.
— Значит, здесь не слишком безопасно, — решила Николь. Оба они вернулись назад и, став на колени, принялись разглядывать внутренности ямы. Прямо под ними вниз уходил теряющийся во тьме крутой пандус. Глубже десяти метров ничего не было видно.
— Напоминает старинную автостоянку, — заметил Ричард. — Как в те времена, когда у всех были автомобили. — Он шагнул на пандус. — Похоже на бетон.
Николь смотрела, как он медленно опускался. Когда голова Ричарда оказалась на уровне мостовой, он повернулся к ней.
— Пошли, — включенный фонарик в его руке уже освещал внизу небольшую площадку.
— Ричард, — окликнула его сверху Николь. — По-моему, это надо обсудить. Я не хочу застрять…
— Ах-ха! — воскликнул Ричард, едва его нога прикоснулась к площадке. Внизу вспыхнули фонари, освещая новый этап спуска. — Здесь пандус перегибается и уходит ниже. Похоже, что и дальше так будет.
— Ричард, — уже с тревогой произнесла Николь, — ты не остановишься на минуту? Давай сперва
