вздрогнул и остановился. Вот мы и в столице Мексики.

В Мехико мы приехали первого июля 1944 года.

Когда мы последними вышли из вагона, к нам стремительно подошел красивый молодой человек. Это был секретарь Константина Александровича Уманского, Юрий Вдовин. Протягивая руки к детям, он произнес:

— Ну, здорово, приехали! — и, обернувшись к группе встречавших нас представителей посольства, крикнул им: — Они здесь, поможем им выгрузиться!

Мы быстро очутились на платформе. Заботы о расплате с кондуктором и носильщиками взял на себя Юрий. Мексиканских денег у нас не было, и вообще, весь наш капитал, после жизни в Калифорнии и дороги, равнялся четырем долларам. Да и из Москвы мы выехали с небольшими деньгами: нам выдали по 50 долларов на человека, так что по дороге пришлось взять в консульстве аванс в счет будущей зарплаты.

Через несколько минут нас уже усадили в лимузин. Юра сел с нами, по дороге он рассказывал нам о жизни советского посольства и с жадностью задавал вопросы о Москве. Остальные трое встречающих разместились в другой машине, и мы быстро, не останавливаясь на светофорах, помчалась в гостиницу «Регис», расположенную в самой центральной части города.

Минут через тридцать все уже сидели в большой комнате гостиницы. Юра представил нам встречающих: атташе Смирнов, высокий плотный блондин, комендант посольства Петя Кирмасов, среднего роста, смущающийся и быстро краснеющий мужчина лет сорока, и главный бухгалтер Миша Романов, худощавый, уже начинающий лысеть блондин со скучающим скептическим, но очень приятным лицом. Шофер Костя считал себя уже старым знакомым и хлопотал по хозяйству.

— Теперь мы угостим вас настоящим мексиканским ужином, — весело улыбаясь, провозгласил тост за здоровье и за успехи вновь приехавших Романов.

Все дружно выпили и с раскрасневшимися лицами с удовольствием уписывали острые мексиканские кушанья.

Я, попробовав эти мексиканские блюда, ощутила во рту пожар. Укладывая детей, я очень встревожилась, они отказались есть, у обоих была высокая температура. Меня все принялись успокаивать, объясняя это резкой переменой климата, говорили, что, отдохнув с дороги, дети на другой же день будут здоровы.

Нам объяснили, где питаться, где что покупать, что пить сырую воду нельзя, а фрукты и зелень нельзя кушать без тщательной промывки, рассказали, как пользоваться двумя системами мексиканских телефонов, как добраться до посольства, сколько платить шоферу за такси, с которым следует торговаться, ибо дерут они с иностранцев в два раза дороже.

Муж приехал замещать торгового атташе Малкова. Велико было их удивление, когда мы им сказали, что приехали мы от Наркомвнешторга и в Мексику, оказалось, они думали, что мы проездом в Южную Америку.

Наконец все уехали, пообещав сообщить послу о том, что мы едем не в Аргентину, как они думали, а приехали сюда в Мексику.

Позвонил посол, поздравил с приездом и попросил зайти, как только отдохнем с дороги.

Вскоре на пороге появился небольшого роста голубоглазый, уже лысеющий блондин лет тридцати пяти с круглым розовато-пухлым лицом. Он монотонно, наводящим тоску голосом, стал рассказывать нам о местных нравах, о жульничестве и лживости всех мексиканцев. Он успел выложить нам все сплетни о сотрудниках посольства, дал характеристику четы Уманских и их сторонников.

Это был тот самый товарищ Малков, о котором мы слышали еще в Москве, в наркомате Внешней торговли от работников Латиноамериканского сектора. Одним из его достоинств было знание испанского языка, которому он научился в Испании, где его отец до падения республиканского правительства был торговым представителем СССР.

Малков ушел часов в одиннадцать, оставив меня в состоянии черной меланхолии. Я всю жизнь смертельно боялась всяких склок, среди большой массы людей от них легко было держаться подальше, можно было лавировать. Но как избежать этого здесь, в небольшом коллективе «избранных» советских граждан? Задача предстояла сложная, ибо не только работа, но и вся семейная жизнь проходила в посольстве, и сотрудники буквально варились в своем собственном соку.

Но неприятное чувство, навеянное Малковым, испарилось, когда я подумала, что ведь на эту работу, нас послала наша Родина, утопающая в потоках человеческой крови страна. Мы покинули ее только несколько месяцев тому назад, и еще трудно было забыть вопли и стоны, жен, матерей и детей, лишившихся близких на этом страшном побоище. Я не могла еще смотреть на мир сухими глазами.

Мысль о том, что миллионы, миллионы наших людей отдают свои жизни, защищая не только свою судьбу, но и судьбу всего человечества и все время бередила душевную рану и туманила глаза. И когда ко мне обращались с просьбой, что-нибудь рассказать о России, я задыхалась еще от слез.

Мы приехали в Мексику в тот момент, когда после мучительно долгой затяжки с открытием второго фронта, гибель Германии уже давно была предначертана, и союзнички наконец, испугавшись, что советские могут закончить войну и обойтись без них, решили открыть второй фронт. Теперь Германию били с двух сторон. Весь мир с глубоким интересом следил за исходом Второй мировой войны в Старом Свете. Фашизм, со всеми его ужасами, заслуженно возненавидели все и желали его скорой гибели.

Мексиканское правительство, также будучи в числе наших союзников в борьбе против общего врага, считало себя морально обязанным чуть, чуть поддерживать, чуть-чуть не мешать и даже чуть-чуть гордится и помогать просоветской деятельности в стране.

Мексика страна аграрная и торговая. Торговля вся сосредоточена в руках иностранцев, главным образом европейского происхождения. Многие покинули Европу в начале Второй мировой войны и считали свое пребывание в Мексике вынужденным и временным. Их интересы были устремлены обратно в Европу.

Эта благодатная страна, открывшая всем гостеприимно свои объятия, осталась все-таки чужой страной для эмигрантов. Здесь можно было встретить эмиграцию самых различных этнических и политических направлений: еврейскую, русскую, испанскую, итальянскую, португальскую и многие другие. Всем им жилось в Мексике неплохо.