на распродажах, в январе и в июне. В остальное время в магазинах можно встретить только туристов».
Первое время Вера старалась перевести все в шутку, потом стала огрызаться: «Что же мне, чтобы пару колготок купить, ждать до июня месяца, когда сейчас апрель?»
Потом решила, что ей нужно самой зарабатывать деньги.
Однако, когда она попыталась найти какую-нибудь работу, муж популярно объяснил ей, что у него, по французским меркам, – довольно высокий общественный статус университетского преподавателя, причем штатного, и его жена не может работать продавщицей или официанткой. А более престижную работу с ее слабым знанием языка, конечно, не найти.
Прошло какое-то время, Вера кое-как выучила язык и устроилась делопроизводителем в колледж при университете. Работа была нудная и неинтересная, к тому же плохо оплачивалась, но Вера и ту боялась потерять. Она ужасно уставала, потому что постоянно боялась что-то перепутать из-за не слишком хорошего знания языка.
Муж, которого теперь надлежало называть исключительно Жоржем, за эти несколько лет весьма преуспел. Он написал книгу, получил звание профессора, сотрудничал в разных журналах. Он стал популярен в университете, его окружали студенты и студентки, и Вера с горечью думала, что ей в его жизни почти нет места.
Было и еще кое-что посерьезнее.
Вера несколько раз заводила разговоры о ребенке – и каждый раз Жорж встречал это в штыки. Он говорил, что не готов к таким серьезным переменам, что у него слишком много работы, и он не сможет уделять ребенку достаточно времени, да и материальное их положение недостаточно упрочилось.
Действительно, они пока только снимали квартиру.
«Вот когда мы купим собственное жилье, просторную квартиру в хорошем районе или, еще лучше, дом, тогда можно будет серьезно об этом подумать».
Таким образом, дети отодвигались в неопределенное будущее, а Вера тем временем приближалась к тридцатилетнему рубежу…
Она в который раз завела речь о ребенке, обратив его внимание на то, что долго ждать не может – не в сорок же рожать впервые.
И услышала спокойный ответ, что у него-то время еще есть. Да и вообще он не уверен, что ему нужен ребенок. В жизни так много интересных вещей, от которых придется отказаться после рождения ребенка, так стоит ли оно того?
Вера сначала не поверила своим ушам, но тут же опомнилась. Вот сейчас муж был абсолютно искренен, а раньше он просто отмахивался от нее, отделывался неопределенными обещаниями, чтобы не заводить серьезный разговор.
Вера поглядела на него другими глазами и увидела, что он поверхностный, пустой и эгоистичный человек. В жизни, в любви, да и в постели тоже. И что ее ожидает здесь? Долгая тоскливая жизнь – без любви, без денег (скупость мужа приобретала просто колоссальные размеры, иногда она думала, что и ребенка-то он не хочет из жадности). Без друзей, без родных… Можно, конечно, развестись, дело к тому идет, но что ей делать здесь одной?
Тут как раз в Париж приехала Надя – ее родители обещали быть там три дня проездом, да вот планы их изменились. Они провели неделю вместе и говорили, говорили. Оказалось, что детство не забылось: в нем была бабушка, и дача под Выборгом, и свежий послегрозовой воздух, и солнце отражалось в теплых лужах…
«Возвращайся домой, – сказала Надя в аэропорту, – вдвоем мы не пропадем!»
И через какое-то время Вера решилась изменить свою жизнь. Приехала. И через три дня услыхала ужасную новость. Эх, Надюшка, как же так вышло…
Вера очнулась от горьких мыслей. Оказалось, что она уже несколько минут стоит на площадке возле своей квартиры, где жили они с мамой давным-давно.
Наконец Вера собрала в кулак все свое мужество и нажала на кнопку звонка.
За дверью разнеслась громкая трель, но она не смогла перекрыть орущий телевизор. Немного подождав, Вера позвонила еще и еще раз.
Наконец она услышала приближающиеся к двери шаркающие шаги, и громкий, недовольный голос осведомился:
– Кто это?
– Это я, тетя… Лида, – проговорила Вера наугад. – Это я, Вера!
– Лида, это тебя! – донеслось из-за двери, и шаги удалились.
Прошло еще две или три минуты, к двери снова приблизились шаги, и на этот раз другой голос повторил:
– Кто это?
– Да откройте же наконец! – не выдержала девушка. – Это я, я, Вера!
Замки лязгнули, дверь открылась.
На пороге стояла одна из теток. Она была облачена в фиолетовую вязаную кофту и тренировочные брюки. Губы ее были поджаты, лицо выражало подозрительность и недовольство.
– И чем же мы обязаны такому высокому визиту? – проговорила тетка вместо приветствия.
– Здравствуйте, тетя Лида! – ответила Вера с намеком. – Ну, вы мне войти-то позволите?
– Ну как же! – Тетка скривилась, как будто съела целый лимон. – Как я тебя могу не впустить? Ведь это же твоя квартира!
Она тем не менее не шелохнулась, осталась стоять в дверях и крикнула через плечо:
– Зоя! Ты была права!
В коридоре тут же возникла вторая тетка. Она уставилась на Веру с откровенной неприязнью и отчеканила:
– Ну, разумеется, я всегда права!
– О чем это вы? – поинтересовалась Вера, попытавшись протиснуться в прихожую.
– Конечно, похороны бедной Нади стали только предлогом! На самом деле она приехала, чтобы выкинуть нас на улицу! – воскликнула тетя Зоя голосом провинциальной трагической актрисы. – Я ничуть в этом не сомневалась! Ведь в наше время благодарность вообще не свойственна людям, а уж молодежь вообще не знает этого слова!
От ее фальшивого голоса у Веры немедленно началась зубная боль.
«Зря я сюда приехала!» – подумала она в тоске.
– Ну все-таки можно мне войти? – проговорила она упавшим голосом. – Или мы так и будем разговаривать на лестнице?
– Ага, значит, ты все же стесняешься соседей? – немедленно включилась в разговор тетя Лида. – Значит, тебе все же стыдно выгонять на улицу, под дождь и снегопад, двух нищих старух?
– Тетя Лида, где вы видели снегопад в июле? – Вера попыталась обратить все в шутку, но это ей не удалось.
– Какая разница – снег или дождь! – страдальческим тоном ответила Лида. – Важно, что ты выгоняешь нас на улицу…
– После всего, что мы для тебя сделали! – подхватила Зоя.
Вообще эти двое говорили так слаженно, как будто играли хорошо отрепетированную пьесу.
– Но ты ведь это уже забыла… – продолжила Лида. – Конечно, разве ты помнишь, как мы годами ухаживали за твоей матерью… бедная Маргарита! Ведь она умерла на наших руках!
Вера на мгновение зажмурилась, сосчитала до десяти, чтобы не сорваться. Как вам это понравится! Годами ухаживали… Умерла на их руках…
Мама умерла в больнице, и тетки к ней даже ни разу не зашли. Вера сидела у маминой постели последние сутки, не отходя ни на минуту даже поесть…
Но ответить им – значит встать на одну с ними доску, заговорить на их языке, таким же фальшивым, скандальным голосом…
– Дайте пройти! – процедила Вера, едва сдерживаясь, и наконец с огромным трудом протиснулась в квартиру, отодвинув тетю Лиду, как футбольного защитника.
– Конечно, проходи! – чирикнула ей вслед та. – Ведь это же твоя квартира!
