Матвей пристально оглядел компанию. Обычные молодые ребята, студенты. Одеты как всегда, им и в голову не приходит, что на похороны полагается приходить в черном. Не знают они еще об этом, да и слава богу, пускай подольше в неведении находятся. Четыре девочки и трое парней. Насчет парней сразу все ясно – никто из них с Надей особыми отношениями не был связан, так просто, друзья, скорее даже приятели… Теперь хорошо бы хоть подружку закадычную обнаружить… Эта красотка с белыми волосами, распущенными по плечам? Или та толстушка-хохотушка, что провалилась в канаву? Ну хоть какая-то из четверых заплакала бы, по-особенному посмотрела… Нет, все одинаково себя ведут, стоят кучкой и перешептываются.

Заметив, что Матвей пристально рассматривает девушек, Надины тетки снова покосились на него и зашептались. В это время со стороны церкви подошел пожилой тщедушный батюшка в забрызганной грязью рясе и начал отпевание.

Священник повторял знакомые слова молитвы, и Матвей чувствовал, как в груди развязывается тугой узел, который стянул его сердце в тот миг, когда он вышел на берег озера и увидел трупы. Зато в душе зрела твердая решимость найти виновника этого кровавого преступления и заставить его заплатить за содеянное.

Он понимал, что это – не по-христиански, что месть – из области язычества, но в то же время понимал, что не успокоится, пока не заставит этого мерзавца сполна рассчитаться.

Невольно он снова взглянул на высокого старика, стоявшего отдельно от остальных, по другую сторону могилы.

Старик был высок и удивительно прям, в нем чувствовалась незаурядная сила, несмотря на то что было ему никак не меньше восьмидесяти. Единственной поблажкой преклонному возрасту стала черная трость, на которую он опирался, – да и та казалась в его руке скорее изящным аксессуаром, а не необходимой принадлежностью дряхлого старца.

Вообще он был старомодно, подчеркнуто, даже излишне элегантен – белоснежные манжеты рубашки чуть заметно выглядывали из рукавов черного пиджака, ботинки сверкали, как будто он шел сюда не по кладбищенской грязи, а по ковровой кинофестивальной дорожке. На шее была черная бабочка.

Матвей вспомнил рассказ наркодилера Виталия.

Без сомнения, именно с этим элегантным стариком он несколько раз встречал Надю. Наверное, какой- нибудь родственник, хотя вряд ли близкий…

Еще раз взглянув на старика, Матвей увидел, что по его морщинистой щеке медленно сползает слеза. Горюет, значит, любил он девушку. А больше-то никто и не плачет. Красотка с белыми длинными волосами достала платочек, но это у нее соринка в глаз попала, толстушка перемигивается с низеньким парнем, который в своих широченных штанах похож на клоуна, только носа красного не хватает. Две другие девчонки стояли молча, и видно, что откровенно скучают. И эта, постарше, кажется, родственница, глядит поверх могилы невидящими глазами, не слушая батюшку.

Наконец все закончилось. Двое смурных мужиков споро опустили гроб и зарыли могилу. Священник подошел к старику, темноволосая женщина встрепенулась и тоже сделала шаг к ним, раскрывая сумочку. Старик отрицательно покачал головой и мягко отвел ее руку, после чего заплатил священнику сам.

Ребята попрыгали через канаву и пошли по дороге прочь. Загомонили, кто-то даже засмеялся тихонько. Тетушки озабоченно хлопотали возле могилы, перекладывая венки и букеты. Старик и молодая женщина о чем-то тихо разговаривали.

Матвей перепрыгнул через канаву вслед за ребятами и зашагал к выходу. На душе было муторно.

Во-первых, похороны всегда навевают тоску. Во-вторых, похоже, он совершенно зря потратил время. У него дела в полном запустении, а он, вместо того чтобы заняться работой, теряет время на кладбище в компании старух!

Нужно поскорее уезжать отсюда, и так полдня проволынил.

Но оказалось, что выезд перегородил автобус с похоронной полосой. Из него долго выгружались какие- то люди – эти похороны в отличие от Надиных были многолюдными. Наконец все ушли, и Матвей смог выехать. Тут же шарахнулась из-под колес женская фигура, и Матвей нетерпеливо посигналил. Притормозил, пропуская женщину, и узнал ту самую Надину родственницу.

– Простите, – он опустил стекло, – вас подвезти?

Он думал, что она откажется, но она неожиданно согласилась и села в машину. Матвей взглянул на нее искоса. Сейчас она выглядела хуже, чем у могилы, – под глазами залегли глубокие темные тени, губы были скорбно сжаты, и даже нос красный. Похоже, она все-таки плакала. Не перед всеми, не напоказ, а потом, оставшись одна. Что же, такие вещи можно только уважать.

– Вы ведь тот самый человек, который… – она не закончила фразу, но тон был вовсе не вопросительный.

– Ну да, – Матвей невольно насторожился, – я тот самый Матвей Громов, который нанял на работу вашу… кого? Кем вам приходилась Надя?

– Она – моя двоюродная сестра, – нехотя ответила женщина, – но вам-то какая разница? Простите… – она, видимо, сообразила, что сидит в его машине, а стало быть, нужно проявить минимум любезности, соблюдать хотя бы внешние приличия.

– Надя вам рассказывала обо мне? – спросил Матвей, преодолев неожиданную неловкость. В конце концов, он ехал на эти похороны с определенной целью, и вот сейчас появилась возможность хоть что-то выяснить.

Пассажирка взглянула на него с удивлением, верно, подумала, что он – самовлюбленный тип, который уверен, что все женщины только им и интересуются.

– Нет, мы не виделись до того, как она… до того, как ее не стало, – сдавленным голосом сказала она, – я была за границей, приехала только два дня назад… Если бы я знала, куда она собирается, я бы ее непременно отговорила…

– Если бы я знал, что все так кончится, я бы вовсе не стал этим заниматься… – пробормотал Матвей, – но все же, кто вам сказал, что я – это я?

– Никто не говорил, – теперь в голосе ее появились насмешливые, иронические нотки, – среди ребят ходят какие-то слухи – Надю и Костю нанял какой-то богач на джипе, денег у него куры не клюют, не знает, на что бы их потратить, вот и задумал поднять клад со дна озера, а потом их убили…

– Ох уж этот Костик! – Матвей скрипнул зубами, вспомнив свою встречу с Виталием. – Было бы лучше, если бы ваша сестра вообще никогда его не знала!

– Это точно, – согласилась его пассажирка, – и высадите меня вот здесь, у метро.

– Послушайте! – мгновенно рассердился Матвей. – Незачем смотреть на меня с таким презрением! Я и так постоянно виню себя за то, что случилось. Но, в конце-то концов, их никто не гнал туда силой! Никто не заставлял! Я предложил им эту работу, назначил цену, и они согласились. Да, конечно, я проводил работы без разрешения властей и только тут нарушил закон! У них было отличное, современное оборудование и даже страховка!

– Как будто помогло им это оборудование! – перебила она, повысив голос.

– Вот именно, – глухо ответил Матвей, – вы же не думаете, что это я их перестрелял, чтобы деньги за работу не платить…

– А что, у милиции такая версия? – удивилась она.

– Да не у милиции, – вздохнул Матвей, – есть тут некоторые особо одаренные личности… Вот поэтому я и хочу разобраться, в чем же там дело…

– Мы метро проехали… – протянула она.

– Куда вас отвезти? – спохватился Матвей и предложил неожиданно для себя: – Может, заедем куда- нибудь, поговорим?

– Лучше домой, – ответила она, подумав, – я ведь сейчас у Нади живу… Хоть вспомним ее…

Он незаметно поглядел на часы. Время катастрофически убегало, однако сейчас хоть появилась возможность кое-что узнать. Сестра Нади производит впечатление женщины вменяемой, она не станет рыдать и бросаться на него с бессмысленными упреками, вроде бы они уже все выяснили.

– Меня зовут Вера, – сказала Надина сестра, правильно истолковав его взгляд, – Вера Истомина.

Ехать было совсем недалеко, и уже возле самого дома Матвей сообразил, что едут-то они на поминки, и спросил, не нужно ли купить чего-то к столу.