Зря я про зиму сказал.

— Зима, дорогая, это когда холодно и голодно. Если мы попадем ко мне домой, то ты сама увидишь, а так объяснить ничего невозможно. Ладно, давай еще сделаем пару дел и нам надо двигать вперед, а не сидеть здесь. Кроме того, дядя твоего деда был прав. Звёзды – это такие же солнца, как и наше, просто они далеко, поэтому кажутся маленькими.

— Ты дурак! — отреагировала Сайнара.

— Сама дура и спина у тебя вся белая, — ответил я, а Сайнара помчалась к зеркалу смотреть на спину.

Я спустился вниз, посмотреть, как там себя чувствуют ремботы. Они вполне себе отремонтировались. И это хорошо. Я отравил их восстанавливать ворота на площадке прилёта. Мы с Ичилом поднялись туда тоже.

— Ичил, поворожи, как там наши преследователи?

— Сейчас, посмотрю, — ответил он.

Покамлал он и говорит:

— Они есть, но нас не видят. Потеряли. Мы от них слишком далеко. Ищут нас, наверное, поблизости от Талгата.

— Ну и хрен с ними. Подсуропил нам твой учитель, ничего не скажешь. Я его потом как-нибудь при случае пристрелю, чтоб не лез, куда не следует.

— Пристрели, я мешать не буду. Помогать тоже.

— Ладно, пошли вниз. Надо кое-что закончить. Тут вроде всё отремонтировано.

Мы спустились вниз, я решил еще раз полюбоваться на план сооружения, с целью найти здесь еще какие выходы, желательно не заваленные щебнем. Сайнара, оказывается в это время втихушку сидела за терминалом, напялив на себя мнемотранслятор, и, видать погрузилась в такие неведомые глубины, что пришлось её немедленно откачивать. Ичил весь изошелся на свою харогскую матерщину, пока привёл девушку в чувство. Но и с этим справились. Что-то, видать, малышку торкнуло неподецки, она отвалилась на кушетку, слегонца передохнуть. Каждый сходит с ума по-своему, но все вместе мы сходим с ума одинаково. Не хватало ещё, что у неё крышу перекосило, так и будем ей до старости слюни подтирать. Но обошлось.

Из капитального сооружения, где мы квартируем, судя по схеме нашлось аж четыре выхода, но, если мне не изменяет мой топографический кретинизм, они должны были бы упереться прямо в соседнюю скалу. Я оставил Ичила присматривать за Сайнарой, а сам пошел на разведку. Разведка привела меня в какой-то закоулок, с четырьмя стальными дверями, над двумя из которых сияли зелёные огни, а над двумя – желтые. Ну и что-то там написано, не по-русски. То что понятно – то понятно, а то что не понятно – того надо постараться понять, и если не помогает, то по возможности избегать, как потенциально опасное. Но не в нашем случае. Я сразу же смекнул, что тут дело не в дверях, а в их количестве. Нет, это дело не в деньгах, что-то я запутался. Самая лучшая рыба – это колбаса. Алкоголь уже впитался в мою кровеносную систему, и было мне так легко открывать дверь в неведомое, что я чуть не свалился в чёрный провал. Пробки перегорели, была первая мысль, вторая была про украденную лампочку, мы же привыкшие в наших подъездах, но всё оказалось гораздо проще. Свет включился с задержкой. Я шагнул и оказался в каком-то знакомом закутке. Ага. Стол, стул, дверь. И следы от сапог с сухими листьями и налипшей на них грязью. Люк тоже был на месте. Вот как оно. Локальный, похоже, телепорт. Для окончательного определения диспозиции я выбрался через люк наружу. Пахнуло лесом, сыростью и прелой листвой. Ну да, так и есть. Все следы моего пребывания на этой поляне были на месте, прикрытые пожелтевшим листом лопуха. Я посмотрел на вершины Ыныыр Хая, до них было километров тридцать, может пятьдесят. А может сорок, это уже неважно.

Я забрался обратно в люк, закрыл его, да и вдобавок крутнул защелку. На всякий случай. Железная дверь как раньше не открывалась, так и сейчас не открылась. Просто я с собой не взял все ключи, они так и остались на столе. Приняв еще чутка на грудь, не более пары-тройки глотков, но это между нами, я встал на очерченный квадрат, и перед моим лицом отверзлась пространственная дыра. Два шага и я на месте. Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и-и! Я икнул, и решил глянуть в другие двери. Страсти Колумбовы мне не давали покоя, а редкостный пофигизм, разбавленный алкоголем, требовал подвигов во славу прекрасной дамы. С копьём напересес! Напелевсес. Наперевес. Да! И носило меня, как осенний листок. Судьба резидента горька и печальна.

Вторая дверь вывела меня в какие-то и вовсе тьмутаракани. По солнцу и вершинам Ыныыр Хая понятно было, что это по другую сторону от первого выхода. А так бункер такой же по конструкции. Ну и ладно, пора возвращаться и возвращать к жизни Сайнару. Как они там без меня, скучают, наверное. Так и оказалось. Смотрят она на меня такие встревоженные, будто пожар начался, а они не знают, что делать.

— Ну что, друзья мои, — начал я бодренько, — что пригорюнились? Я нашел дорогу к нашему стойбищу. Можно идти.

— Сайнара заболела, — ответил мне Ичил, — лечить надо, а у меня нет нужной травы.

Я подошел к Сайнаре и поцеловал её в лоб. Верный способ проверить температуру. Сайнара отстранилась от меня.

— Опять пил! — прошипела она, — отойди, от тебя воняет!

— Щас сходим за травой, какие проблемы, старик! — мне такие проблемы не казались совсем уж непреодолимыми.

— Не знаю, не знаю, — как-то неуверенно пробормотал Ичил, — далеко идти надо.

— Пошли, попробуем. Попытка не пытка. Сайнара, ты шла бы в постель, что ты тут тулишься на кушетках!

— Сейчас пойду, — проворчала она, со стоном поднимаясь. Температуры вроде у неё нет, но чёрт знает, что там такое случилось.

— Может выйдешь с нами на свежий воздух?

— Где выход?

— Уже нашел, — ответил я.

Вот непруха. Только расслабился на минутку, так тут же вам неприятности. Нет, надо срочно на свой любимый диван, рядом поставлю ящик водки и закусь. И чтоб никто!

Пока мы шли по коридорам, Ичил меня обрадовал. Тихонько так, чтобы Сайнара не слышала, сказал, что по его шаманским наблюдениям, она уже таки на сносях с мальчиком. Умеет он вселить оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Испортил настроение, одним словом. Да, друзья, человека словом можно не только ранить, но и убить. Имейте в виду, ежели что. То есть в сей момент я пребывал в раздумьях повеситься мне, застрелится или утопиться до того момента, как дедушка Сайнары начнет сажать меня на кол. Конечно же, как порядочный жетельмен, после всего этого я попросту обязан на ней жениться, но, смею вас заверить, пятый брак был бы в моей жизни совершенно лишним. Так что тоску вселенскую, которая меня обуяла, можно понять. Осталось выяснить, что произойдет раньше – меня оженят или казнят. Можно, например, для развеивания дурного настроения, с кем-нибудь поспорить. Как мой сосед, алкаш и нарколог доктор Курпатов. Рассказывал он как-то историю своей женитьбы, с купюрами, ясен пень, но главная фишка у него была – это споры. Он начал спорить со своими друзьями после его похождений к местной эскимоске, которую склеил, как только прибыл по распределению в какой-то сильно крайний север. Никакого выбора ему как-то случайно в своё время не предоставили. Просто поставили перед фактом трое крепких парней, каких-то дальних родственников его нынешней жены. Тогда он попросту решил срубить максимум на той безнадёжной ситуации, в которую он попал, и спорил со всеми. Друг Саша проспорил ему обручальные кольца, друг Витя – ящик водки, ну и так, по мелочи, он таки насшибал на свадьбу. Все спорщики были твёрдо уверены, что жениться на такой крокодилице в здравом уме не стал бы никто, никогда и ни за какие блага. Поэтому и спорили. И проспорили все. Он потом ещё, всем своим оппонентам назло, на отспоренные купил магнитофон и музыкальный центр 'Радиотехника' с колонками АС-90. После этого его ненавидели уже все. Сам же, подлец, вопреки собственным же теориям, лечил свои психологические проблемы водкой, а отнюдь не сексом. Но я его, в общем-то, понимал. У меня не встал бы на его жену не только после двухсот грамм, но даже после поллитры

Однако эти все метания – это от неожиданности. Я, конечно же, был чрезвычайно доволен, я теперь