непостижимой «чужой ментальностью», и, во-вторых, чтобы придать проецируемому черты реальности. Вероятно, этот вторичный перенос объяснит, почему все без исключения антисемиты упорно утверждают, что евреев можно узнать по особым физическим признакам.
Не люблю их брутальную агрессивность в деловых отношениях. Это даже нечто большее, чем агрессивность. Они всегда оттесняют людей в сторону. Когда во время войны приходилось выстаивать в бесконечных очередях, столько раз я наблюдала, что именно евреи начинали толкаться. У меня настоящее отвращение к евреям.
В других случаях к идее об агрессивности прибегают для того, чтобы истолковать ее исключительно в социальном смысле как «настырность»: иногда становится возможным бегло взглянуть на механизм, скрытый за этими стандартными упреками. Возможно, он связан со все пронизывающим чувством социальной изолированности, которая сверхкомпенсируется повышенной социальной активностью представителей среднего класса. На этом эмоциональном фоне евреи воспринимаются как классические представители сферы обращения, возможно, им даже завидуют, так как они не изолированы друг от друга, а, наоборот, повсюду имеют «связи». Эта идея тесно связана с родственной клановостью, которая также имплицирует представление о своего рода сообщности, из которой представители истинной группы своих считают себя якобы вытесненными. Последняя из интервьюируемых находит такие слова:
Представляется, что они всех знают, держат все нити в своих руках. Это похоже на клан, где связи теснее, чем у представителей любой другой стороны. Повсюду у них друзья, которые умеют все правильно сделать.
В завершение – в нашем материале имеются примеры, вытекающие из стереотипа об агрессивности на основе вытесненной сексуальности. Распространено мнение, что евреи не затронуты масштабами пуританской морали.
Если «пышные трапезы» евреев еще не подвергаются критике, то приписываемая им необузданность, а значит, и отталкивающая чувственность в сексуальной сфере встречают нетерпимое отношение. Представление об этой точке зрения дает интервью
Она не могла бы и вообразить, что выйдет замуж за еврея. Далее она рассказала, что в действительности у нее была возможность выйти-таки за еврея замуж. Однажды, вернувшись на лето из Нью-Йорка домой, она познакомилась с очень интеллигентным адвокатом, который работал в одном бюро с ее братом. У него было отменное образование, и он владел несколькими иностранными языками. Они неоднократно встречались, и она в течение трех недель часто его видела, вплоть до того дня, когда он сказал ей: «Есть нечто, что мне хотелось бы рассказать вам о себе. Вы не познакомились с моей семьей, это и не входило в мои планы. Однако тут есть одна деталь, о которой я хотел бы вас спросить, а именно, не будете ли Вы возражать выйти замуж за еврея?» Она сказала, что у нее возникло такое чувство, будто ей нанесли тяжелый удар. Он не был похож на еврея, и имя у него было также нееврейское, он даже пел вместе со всеми в детском хоре, так что она даже не могла и предположить, что он мог быть евреем. Она просто сидела, не произнеся ни слова – это и было ответом. К этой информации она еще добавила, что дела его ухудшились, так как все девушки из пансионата прознали, что он еврей, это стало известно также и на работе и плохо для него обернулось. Через десять лет она увидела его снова, и заметила, что он больше стал похож на еврея, при этом она добавила, что это было скорее связано с тем, что она знала о его еврейском происхождении. Даже сама мысль, что, выйдя за него замуж, ей пришлось бы рожать детей-евреев, кажется ей невероятной.
Примечательно, что сопротивление этой женщины не было связано с чертами характера ее знакомого, а единственно с его происхождением. Можно предположить, что этот стереотип оживил в сознании старые детские табу, направленные против сексуальности, и что лишь позже они стали направлены в сторону евреев как индивидов. Первоначальное притяжение становится причиной более позднего неприятия.
Тесная связь между общей идеей о клановой приверженности евреев и упреках в их агрессивности отчетливо проявляется в нижеприведенных примерах. Здесь достаточно констатировать, что приверженность клану появляется как оправдание для того, чтобы исключить агрессивного пришельца, так как он навсегда останется евреем, желающим омрачить жизнь тех, к признанию которых он стремится. Одновременно эта идея завершает образ сообщества евреев, как душевного, имеющего характер семьи, архаичного образования в рамках чужой группы, которая, по-видимому, кажется запрещенной для тех, кто прочно сформировался в традициях американской цивилизации и подчиняется правилам технологической рациональности.
Скрытая притягательная сила еврейского «клана» проявляется в высказываниях
Еврейские дети, которых я знала в школе, были сыновьями и дочерями известных еврейских предпринимателей, и они держались вместе. Трудно сказать, как это можно изменить. По-видимому, их совсем не интересует, что думают другие люди. Это их естественная черта характера. Было бы неверным попытаться вытеснить их из деловой жизни, так как некоторые из них самые хитрые бизнесмены в нашей стране. Большинство из них недавно приехали из Германии, и я предполагаю, что скоро они вернутся назад. Кое-кто из этих людей чрезвычайно ловок, держатся они все в кулаке, всегда преуспевают в коммерции, преумножая свои капиталы. Немцам в Германии евреи-бизнесмены будут необходимы, они соберут все свои деньги и будут делать бизнес там.
Более патриархальная структура еврейской семьи, будь это в действительности, либо в воображении, в известном смысле, по-видимому, обладает сексуальным притяжением. Принято считать, что еврейские женщины «выполняют все желания мужчин; то есть то, что не ожидают от американских девушек нееврейского происхождения». Однако, с другой стороны, в американской культуре представление о сексуальном удовлетворении скорее уменьшает социальную значимость женщины, обещающей дать удовлетворение. И здесь также признание преимущества евреев оборачивается своей противоположностью.
То, как представление о тесной сплоченности семьи может принять черты одержимости, отягощенной чувством сильной вражды, показывает
Самый неприятный опыт от общения с ними я получила, работая несколько лет тому назад телефонисткой на Гавайях. Мне приходилось прослушивать все телефонные разговоры с Нью-Йорком, поэтому я слышала тысячи бесед. Девяносто процентов из них приходилось на богатых евреев, которые звонили домой. Единственно хорошее, что я могу о них сказать, это их верность семье. Однако в этом проявляется их эгоизм: деньги за телефонные разговоры и время, затраченное на чисто личные разговоры.
I. Наблюдения над категорией с низким
