— Что-нибудь с Харди?
— Нет. Надо, чтобы ты нашел Кимми. Пора нам составить свое собственное представление об этих ребятках из частной школы. Я займусь остальными.
Ассад задумался, переваривая услышанное: ему предстоит искать бродяжку на улицах Копенгагена, в то время как его начальник будет рассиживать с богачами, попивая кофеек и коньяк. По крайней мере, именно так эта картина рисовалась Карлу.
— Я не понимаю, так мы будем продолжать работу над этим делом? — заговорил Ассад. — Разве нам только что не сказали, чтобы мы в него не совались?
Карл нахмурился. Лучше бы Ассад об этом помалкивал. Кто знает, насколько лояльно к ним относится Роза? Зачем ее вообще сюда послали? Он об этом никого не просил!
— Да, еще, раз уж Ассад об этом заговорил: директор полиции запретила нам заниматься этим делом. Тебя это будет смущать?
Роза пожала плечами:
— Меня — нет. Но в таком случае в следующий раз булочки приносишь ты, — сказала она и принялась за пластиковые конверты.
Получив соответствующие директивы, Ассад отправился куда глаза глядят. Два раза в день он должен был звонить Карлу на мобильник и отчитываться о ходе поисков Кимми. Ему был дан список следственных мероприятий: пообщаться с сотрудниками Государственного регистра, с полицией по наблюдению за порядком в Центральном районе Копенгагена, с социальными органами в ратуше, с людьми из приюта «Киркенс Корсхер» на Хиллерёдгаде и все такое прочее. Нелегкая задача для человека, еще не обвыкшегося в стране, тем более что единственным источником сведений о Кимми был Вальдемар Флорин. По его словам, она уже не первый год бродяжничает в Копенгагене, таская за собой чемодан. Конкретики не много, и то если такому человеку, как Флорин, вообще можно верить. А к тому же, учитывая скверную репутацию ее приятелей по школе, не факт, что Кимми еще жива.
Карл раскрыл светло-зеленую папку и выписал оттуда персональный номер Кирстен-Марии Лассен. Затем поднялся и вышел в коридор, где Роза с какой-то раздражающей энергией пропускала через фотокопировальную машину пачки бумаг.
— Нам надо поставить в коридоре столы, чтобы было куда складывать материалы, — сказала она, не поднимая глаз от работы.
— Столы? Какой-нибудь особенной модели? — бросил он с иронической усмешкой и передал ей персональный номер. — Мне нужны все сведения об этой женщине. Последнее место жительства, госпитализации, если таковые были, социальные выплаты, образование, адрес родителей, если они еще живы. Оставь пока копирование. Эти данные нужны мне срочно. И все остальное. Спасибо.
Роза выпрямилась во весь рост — благодаря шпилькам зрелище получилось особенно внушительное. Ее взгляд вонзился прямо Карлу в кадык, и он содрогнулся.
— Через десять минут бланк заказа на столы будет у тебя, — сказала она сухо. — Я предпочитаю фирму «Маллинг Бек». У них имеются модели с регулируемой высотой, по пять-шесть тысяч за штуку.
В полубессознательном состоянии Карл кидал в коляску товары, в то время как в его организме хозяйничали мысли о Моне Ибсен. Сегодня у нее не было на руке обручального кольца, это он заметил с первого взгляда. А еще при виде ее у него пересохло горло: если дальше так пойдет, скоро он будет говорить о женщинах в давно прошедшем времени.
Черт знает что!
Подняв взгляд, Карл попытался сориентироваться в огромном пространстве «Квикли». Прочие посетители тоже растерянно сновали вокруг, бестолково тыкаясь туда и сюда и не находя на привычном месте туалетной бумаги, поскольку теперь там была косметика. Это же может свести человека с ума!
В конце пешеходной улицы уже заканчивали снос старой мануфактурной лавки, с конкурентом скоро будет покончено. Аллерёд утрачивал привычный облик, но Карлу это уже было почти безразлично. Если он не добьется Моны Ибсен, то пускай они хоть церковь снесут и построят на ее месте еще один супермаркет — ему уже все равно!
— Что за чертовщину ты притащил из магазина? — спросил его квартирант Мортен Холланд, разбирая покупки.
У Мортена, по его словам, тоже был тяжелый день: два часа изучения государствоведения и три часа работы в видеопрокате.
— Я подумал, что ты захочешь приготовить чили, — заявил Карл и пропустил мимо ушей замечание, что тогда надо было купить мясо и фасоль.
Оставив Мортена чесать затылок над продуктами, Карл поднялся на второй этаж. У Йеспера так разбушевалась «Ностальжи» на радиоволнах, что, казалось, еще немного, и децибелы вышибут дверь изнутри. Засев в комнате, Карлов пасынок под звуки ревущего «Led Zeppelin» шлепал компьютерных солдатиков, а его зомби-подруга сидела на кровати и в приступе неутоленной жажды общения рассылала по свету эсэмэски.
Карл со вздохом подумал, что сам в свое время, очутившись вдвоем с Белиндой в чердачной каморке в Брёндерслеве, проявлял гораздо больше изобретательности. Да здравствует электроника! Лишь бы его самого не трогали.
Затем он ввалился в свою спальню и невидящим взглядом уставился на кровать. Если Мортен через двадцать минут не позовет его обедать, то в этом раунде победа останется за постелью.
Он лег, закинув руки за голову, и, глядя в потолок, представлял себе, как Мона Ибсен потягивается под периной. Если он сейчас же не возьмет себя в руки, то плохи будут его дела. Либо Мона Ибсен, либо парочка быстрых походов в какие-нибудь захудалые бордели, иначе остается идти добровольцем в полицейский корпус Афганистана. Лучше уж свинцовую пулю в лоб, чем дряблые редиски в штанах.
Из комнаты Йеспера в стену обрушился совершенно жуткий звук — нечто среднее между завыванием гангстерского рэпа и грохотом от падения целой деревни жестяных домов. Что делать — пойти к нему и обругать или просто заткнуть уши?
Карл выбрал остаться лежать, прижавшись ухом к подушке. Может быть, поэтому он подумал о Харди. Тот не может двигаться, не может даже лоб почесать. Ничего не может — только думать. Карл бы на его месте давно свихнулся.
Он посмотрел на фотографию, на которой они с Харди и Анкером стояли, обняв друг друга за плечи.
Трое чертовски хороших полицейских. Но во время последнего визита в больницу он узнал, что Харди думает иначе. Почему? Почему он думает, что Анкер имел какое-то отношение к засаде у хибары покойника с гвоздем в голове?
Карл посмотрел на изображение Анкера. В их троице тот был меньше всех ростом, но взгляд у него самый твердый. Он умер почти девять месяцев назад, а этот взгляд так и стоит перед глазами. Неужели Харди действительно думает, что Анкер мог быть как-то связан с собственными будущими убийцами?
Трудно было в это поверить. Карл помотал головой, потом скользнул взглядом по другим снимкам, запечатлевшим те дни, когда у них с Виггой еще все было хорошо, или крестьянскую усадьбу в Брёндерслеве. А вот и фото, сделанное Виггой, когда он впервые пришел домой в настоящей парадной форме.
На секунду Карл зажмурился. В углу, где висела эта фотография, было темно, и все же он заметил: там что-то не так.
Он отпустил подушку и встал. В это время Йеспер за стеной спустил новую свору жутких звуков. Карл подошел к фотографии. Сначала пятна показались ему похожими на тени, но, приблизившись вплотную, он разглядел, что это на самом деле.
Трудно не узнать настолько свежую кровь. Тонкими струйками она стекала по стене, и как, черт возьми, он раньше этого не заметил? И что эта чертовщина значит?
Карл позвал Мортена, выдернул из сладких грез цепеневшего перед плоским экраном Йеспера; один явился с недовольной, другой с обиженной физиономией. Но оба, когда Карл чуть ли не носом ткнул их в эти пятна, с негодованием отвергли инсинуации. Нет, Мортен к этому свинству не имеет никакого
