— По-вашему, кто-то спустился туда и привел все в порядок? Чепуха. Кристаллическую стену невозможно восстановить.
— Не кто-то, а что-то. Как сказал солдат-китаец, там есть нечто живое. Не кто-то. Не человек вроде вас или меня. Но что-то искусственное.
— Джон, — испуганно проговорил Мейтсон, — иногда вы сообщаете такое, что становится не по себе.
— Я вас пугаю? — бросил на ходу Хаккетт, направляясь к выходу. — Вам не меня следует бояться, а той штуки, которая привела в порядок стену. Я поднимаюсь на палубу. У вас есть две минуты. На вашем месте я бы начал фотографировать.
Мейтсон сделал в общей сложности тридцать пять снимков. Потом записал их на диск, а диск положил в верхний карман спасательного костюма. Он даже успел распечатать фотографии на глянцевой бумаге, чтобы члены группы смогли рассмотреть их во время полета, и, уже поднимаясь по трапу на палубу, передал одну фотографию следовавшему за ним доктору Скотту.
В расположении символов на плоской поверхности стены определенно просматривалась система: они образовывали взаимосвязанные и постоянно пересекающиеся спирали.
Более всего знаки напоминали то, что каждый наблюдал в природе: семена на головке подсолнуха. Вот так просто и оттого поразительно.
Уже на борту вертолета, во время короткого перелета на корабль Скотт показал снимок Хаккетту. Физик не смог скрыть изумления. Система, объяснил он, сама по себе является характерным признаком сложности теории.
Действительно, расположение знаков вполне согласовывалось со шкалой Фибоначчи. И как раз в этом мог крыться ключ к разгадке всей тайны.
АВВП
— Время! — крикнул Хаккетт, спрыгивая на палубу из кабины ревущего вертолета. — Предсказания! — Он огляделся и, заметив стоящего в стороне Тома Дауэра в раздувающейся от ветра парке, зашагал к нему через взлетно-посадочную палубу. — Они показывают, когда именно последует следующий удар гравитационных волн Солнца!
Выхватив из руки физика листок, Дауэр повернулся спиной к яростно завывающему ветру, дующему с такой силой, что порывы его пронзали толстые слои термопрокладки с легкостью проходящего сквозь масло ножа. Общаться приходилось криками.
— Плюс восемь минут, за которые они дойдут до Земли! — добавил Хаккетт.
— Здесь сказано, что следующей гравитационной пульсации следует ожидать через пять часов! — проревел Дауэр.
— Вот именно. — Хаккетт поднял руку и показал адмиралу на часы. — Я уже и будильник установил. Предупредите флот! Сообщите правительству!
К двум застывшим в передней части палубы АВВП уже бежали матросы. Из подвешенных к их серым бокам дополнительных баков с горючим тянулись черные топливопроводы. В кабины спешно перегружались деревянные ящики.
— Должен предупредить еще кое о чем, адмирал, — добавил Хаккетт. — Сара говорит, что существует серьезный риск смещения земной коры. Вы готовы к такому развитию событий? У вас есть запасной план? Бог приказал Ною построить ковчег. А вы? Как вы собираетесь защищать будущее человечества?
— Мы принимаем во внимание возможность смещения земной коры, — подтвердил Дауэр, — и обсуждали данный вопрос. Наши лучшие умы говорят, что это — плод некорректного мышления. Вероятность смещения крайне мала. Земная кора ведь не покоится на океане расплавленной лавы. Ей просто не по чему скользить. У этой теории нет сторонников.
Адмирал положил руку на плечо Хаккетта, направляя его к трапу.
— А как насчет запасного плана? Как насчет спасения человечества?
— Наш план — вы. — Дауэр похлопал физика по спине. — Наша проблема — китайцы, доктор Хаккетт. Китайцы и тот город. И еще найденный ими источник энергии, от которого наши экраны и сейчас вспыхивают, как рождественские елки.
Перед тем как подняться на борт светло-серого АВВП «HV-22A Скопа», уже стоя на последней ступеньке трапа, Хаккетт повернулся и еще раз посмотрел на адмирала.
— А вы знаете, что Альберт Эйнштейн был сторонником теории смещения земной коры? Альберт Эйнштейн!
Дауэр не ответил и, помахав на прощание рукой, направился к высоченной, не ниже пятиэтажного дома, командной башне громадного корабля, длина взлетно-посадочной палубы которого почти равнялась высоте Эмпайр-стейт-билдинг.
Заняв свое место, Хаккетт стащил через голову спасательный жилет и позволил Новэмбер помочь ему пристегнуться.
— Знаете, по-моему, они даже не представляют, что происходит. Власть предержащие настолько зациклились на собственном политическом уничтожении, что скорее предпочтут изыскать способ, как это сделать, чем станут тратить время на поиски решения.
Новэмбер скорчила гримасу, затягивая ремень.
— И что, вас это удивляет? — цинично поинтересовалась она.
Физик резко посмотрел на девушку.
— Никогда не теряйте способность удивляться и изумляться. Не позволяйте себе пресыщаться жизнью. Тогда однажды, когда случится что-то по-настоящему масштабное и важное, вы сможете это понять и оценить.
— Постараюсь не забыть.
Она села рядом, а Хаккетт прижался к окну, глядя на только что начавшие вращаться винты.
Новэмбер оглянулась на устроившихся вместе в задней части кабины Скотта и Сару. Неподалеку, по другую сторону прохода, вцепившись в подлокотники кресла, сидел Мейтсон.
— Вот и мы, — напевал он, — вот и мы, Антарктида…
ПРОЛИВ МАК-МЕРДО
Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
…Настало назначенное время:
Утром хлынул ливень, а ночью Хлебный дождь я увидел воочью.
Я взглянул на лицо погоды —
Страшно глядеть на погоду было.
…Ходит ветер шесть дней, семь ночей, Потопом буря накрывает землю.
Полночь
Над морем Росса летели на небольшой высоте. Солнце висело над горизонтом, и, хотя до наступления полярной ночи оставалось еще четыре недели, свет уже начал меркнуть, превращая день в подобие вечных сумерек. Зима, приближаясь, ускорила бег, и море быстро замерзало — каждую минуту льдом покрывалась огромная площадь в двадцать два квадратных километра. Но корка была еще тонкой, около шестнадцати дюймов в большинстве мест, а потому то тут, то там появлялись трещины и шифтинговые льдины, и над всем этим висел непроглядный туман, называемый иногда морским дымом. Тепло, приносимое глубоководными, приходящими из тропиков течениями, поднималось вверх, выходило через трещины и вставало огромными столбами пара, энергии которых вполне хватило бы на то, чтобы рассеять туманную мглу светом стоваттных лампочек, по одной на каждый квадратный метр морского дыма.
Через эту завесу и пробивались, оставляя за собой клубящийся след, два АВВП. Сидевшая рядом со Скоттом Сара вытянула шею, стараясь разглядеть из иллюминатора приближающуюся станцию — несколько разбросанных по берегам острова Росса ярких строений.
Когда самолет накренился, заходя на посадку, она различила две отдельные взлетно-посадочные полосы. Но стоило туману рассеяться, как Сара увидела и нечто куда более важное. По растянувшемуся на сотни миль белому пространству льда и снега шли густые черные пятна, напоминавшие синяки на бледной коже или пятна на шкуре далматинца. Причина их появления могла быть только одна…
