— Я хочу только сделать завещание, — пробормотал он, — я не понимаю, из-за чего такие сложности.

Домоправительница высокомерно посмотрела на него и, проводив констеблей из комнаты, с шумом захлопнула ее. Он услышал их шаги, когда они пересекали холл, и затем звук другой захлопнувшейся двери. Туфли домоправительницы застучали по полу дальше.

Он ждал. Это было слишком сложно и хлопотно для встречи обычного преступника с его советниками защиты.

Другие шаги приблизились к двери, тяжело ступающие по скрипучим половицам холла. С.Т. откинулся на стуле, распрямился, он чувствовал себя смущенным и решил не показывать этого.

Массивный человек, открывший двери и тяжело протопавший в библиотеку, был С.Т. совершенно незнаком. С.Т. сидел глядя на него и ждал представления, считая, что его личность достаточно установлена.

Какое-то время представительный мужчина смотрел на С.Т.; оглядывая его подробно, как какую-то вещь на рынке, прошелся направо, налево под жалобный скрип пола, сопровождавший каждый его шаг. Хотя у него была полная фигура, его бирюзовый шелковый камзол имел модный покрой, а галстук был безупречен.

Он остановился, выдвинул вперед нижнюю губу, руки он держал в карманах жилета.

— Не хотите ли осмотреть мои зубы? — сухо спросил С.Т.

— Не будьте нахалом.

Наручники С.Т. звякнули об его стул, когда он сжал кулаки.

— Тогда не глазейте на меня, как деревенщина в королевском зверинце. Я хочу, чтобы вы составили мое завещание, прежде чем мы заговорим о суде.

Выпуклые глаза опустились.

— Я Клэйборн, — объявил он ледяным тоном. С.Т. поднял подбородок и нахмурился. Он смотрел на гордую внушительную фигуру, тяжелые челюсти, массивные плечи. Это так поразило его, с такой силой, что он растерянно произнес:

— Боже мой! — и закинув голову рассмеялся мрачным смехом, — Клэйборн! То-то, решив, что вы мой адвокат, я подумал, что вы слишком разодеты для такого дела.

Эрл Клэйборн, советник нескольких министерств, фаворит короля и главная действующая сила в казначействе, казалось, не понял юмора этого недоразумения. Его широкий рот презрительно искривился.

— Поосторожнее со своими вольностями.

С.Т. подозрительно глядел на него.

— Какого черта нужно от меня казначейству? — он искоса посмотрел вверх и лукаво усмехнулся. — Может, вы хотите назначить меня генерал-грабителем для сопровождени ваших сундуков? Я охотно соглашусь, но не думаю, что вам нужна помощь любителей.

Клэйборн смотрел на него с отвращением.

— Я приехал ознакомить вас с ситуацией, дорогой мой герой навозной кучи, — он сложил руки за спиной. — Корона получила существенные свидетельства о деятельности так называемого Полуночного Принца. Достаточные, чтобы повесить его раз двадцать, если его величество захочет.

Он остановился и дал тишине угрожающе заполнить комнату.

— Благодарю вас, — сказал С.Т. — Вы очень добры, что проделали весь этот путь, чтобы разделить со мной взгляды его величества на это дело.

Клэйборн достал из жилетного кармана табакерку, взял щепотку и громко чихнул.

— Ваше имя Мейтланд, — произнес он. Он подошел к окну и слегка раздвинул пальцем занавески, — Софокл Трафальгар, как сказано в семейной библии, которую адвокаты вашего отца проверили по моей просьбе. Лорд Льютон подтвердил вашу личность.

С.Т. ждал с невозмутимым лицом.

Клэйборн потер нос и чихнул.

— Этот… человек… по имени Джеймс Чилтон был так некорректен, что дал себя застрелить… есть сомнения в том, кто совершил это злодеяние. Я понял, что вы обвиняете Лыотона. Он так любезен, что обвиняет вас. Все это очень скучно и неудобно. На суде, — он поглядел в щелку, — будут вызывать свидетелей. Задавать вопросы. Некоторые… обстоятельства… станут общим достоянием.

— Обстоятельства? — пробормотал С.Т.

— У меня есть дочь, — внезапно сказал Клэйборн.

С.Т. застыл глядя на громадный силуэт у затененного окна. Клэйборн опустил занавеску.

— Леди София, — губы его искривились, — на редкость тупая девушка. Последнее время она называла себя Голубка Мира.

По улице снаружи проехал экипаж; стук копыт и грохот колес были единственным звуком, слышным в тихой комнате. Клэйборн заложил руки за спину и, медленно повернувшись, посмотрел на С.Т. полузакрытыми глазами.

— Да, — мягко произнес С.Т., — становится жарко.

— Поистине жарко. Леди София помолвлена. Семейные соглашения весьма значительны. Возможно, вам неизвестно, что она была… последний год… за границей. Возможно, на вашем суде возникнет путаница, и девушки, которым она легкомысленно доверилась, могут ошибочно объявить, что она была… где-нибудь в другом месте, — он пожал плечами. — Возможно, я не тот человек, который любит неопределенность, — он взял еще щепотку табака, — я не хочу, чтобы этот суд состоялся.

С.Т. опустил глаза к коленям. Он вздохнул раз, потом другой, стараясь дышать ровнее.

— Вы можете держать язык за зубами? — спросил Клэйборн.

С.Т. поднял голову и посмотрел этому человеку в глаза.

— Дайте мне только достаточный довод.

Клэйборн провел указательным пальцем по верхней губе. Он смотрел на С.Т., как громадная сочная жаба смотрит на муху. Потом он полез во внутренний карман своего камзола и вытащил сложенный пергамент, украшенный печатью. Он тяжело прошел к двери и положил толстый лист на столик черного дерева.

— Полное прощение его величества, — произнес он. — Вы не запачкаете имя моей дочери случайным разговором о ней.

Он открыл дверь и, важно шагая, вышел, закрыв ее за собой.

С.Т. не мог оторвать глаз от пергамента. Он откинул голову на спинку стула. Медленная ошеломленная улыбка расплывалась по его лицу.

Он был в Лондоне уже целый месяц. Месяц он знал, где найти ее в доме кузины на Брук-стрит. И не ехал туда. Каждое утро он вставал, одевался, чтобы ехать туда, и каждое утро находилось какое-то отвлечение, мелкое поручение, случайный знакомый, какой-нибудь предлог подождать.

Возможно, он встретит ее в новом Пантеоне или в саду на музыкальном вечере, где-нибудь в более романтичном месте чем в гостиной, полной утренних посетителей. Возможно, он встретит ее на улице, возьмет за руку и увидит, как вспыхивает от удовольствия ее лицо. Возможно, она уже слышала о его прощении, узнала о его успехе, возможно, она напишет ему письмо, пошлет записку, сделает что-нибудь… что угодно… О, Господи!

Уже месяц С. Т. был любимцем лондонского светского сезона, призом, который оспаривали на приемах, и абсолютной сенсацией, когда он появился на маскараде в Восхолле в своей маске Арлекина и усаженных серебром перчатках. Его фамильное имя всегда давало ему доступ в общество, и если в прошлом его приветствовали как пусть не вполне респектабельного, но пикантного гостя, то теперь он был открыто признан Полуночным Принцем — он стал криком моды.

Все свободное время он проводил, репетируя слова, которые он скажет, когда ее увидит. На любом приеме он беспокоился и бродил, оглядывая гостей, мрачный и нервный, пока не убеждался, что ее нет, и тогда уже чувствовал себя непринужденно. По прошествии первых двух недель он понял, что не встретит ее… Она вообще не бывала в обществе, ее никто не знал, никто о ней не говорил, и вскоре дамы начали с радостью убеждаться, что он становится совсем ручным и доступным для всех.