объяснить: — После всего, что произошло между нами?

— Это был только сон. Ты любишь своих коней, ты любишь Немо, а от меня тебе нужно только твое отражение. Тебя и твоей проклятой маски! — она уже плакала, не скрывая слез, закидывая голову и зажмурив глаза. — Не пытайся выдать это за любовь, потому что я знаю, что такое любовь, — она терзает, терзает, терзает.

— Пусть так, — тихо произнес он. — Это тоже терзает.

Она почувствовала, как он приблизился. Постель рядом с ней прогнулась под его телом. Он коснулся ее лица, и она отодвинулась от него.

— Не надо, — проговорила она. — Сегодня ты получил от меня то, что хотел.

— Это не все, что я хотел.

— Разве? — горько сказала она. — Этого недостаточно? Ты хочешь поглотить всю меня целиком, дюйм за дюймом — мое тело и мою душу, — открыв глаза, она уставилась на него. — А вскоре тебе и этого не будет хватать.

Он опустил взгляд, лицо его было мрачным, озабоченным.

— Ты сказала, мы будем вместе. Ты и я. И я никогда не забуду того, что тогда испытал. Я так этого хотел, — он посмотрел на нее из-под ресниц и тихо произнес: — Думаю, что знаю, что такое любовь, Ли.

— Уходи! — она обнимала подушку. — Уходи, уходи.

— Это ведь ты пришла ко мне, — мягко возразил он.

— Я… ненавижу… тебя.

Он наклонился и прижался лбом к ее плечу.

— Ты не можешь, — прошептал он. — Не можешь ненавидеть меня.

Какое-то время она сидела неподвижно, губы ее дрожали; она замерзла, ощущая тепло только там, где он касался ее.

— Сколькими любовными связями ты можешь похвастаться? Пятнадцатью? Двадцатью? Сотней?

Он не глядел на нее.

— Это не имеет значения.

— Сколькими?

— Не важно. Но я никогда не отдавал своего сердца так, как теперь.

— А я отдавала, — сказала она. — Его звали Роберт. Скольких можешь назвать ты?

Он резко выдохнул воздух и отстранился.

— Зачем?

— Почему бы и нет? Назови мне последних пять

— Для чего тебе это?

Она подняла подбородок и надменно посмотрела на него.

— Бедные дамы, ты что, не можешь их вспомнить?

— Последнюю звали Элизабет. Она оказалась стервой, донесла на меня.

— Одна, — она наблюдала за ним. — Кто была ее предшественница?

Он нахмурился, заерзал, отодвигаясь все дальше.

— Не понимаю тебя. Не глупи.

— Забыл?

— Не забыл, если на то пошло. Элизабет Берерорд, Каро Тейлор, леди Оливия Халл и Анни… Анни, да… Она была из Монтегю, она выходила дважды замуж, так что, прости, я не вспомню ее последнюю фамилию, и леди Либби Селвин.

Она подняла брови.

— Ты вращался среди высокородных особ?

Он пожал плечами.

— Я вращался, где мне хотелось.

— И всех их ты любил?

— А, вот в чем дело. Нет, ни одну из них я не любил. Это совсем не то же самое. На этот раз… — он заморгал с ошеломленным видом и отвел от нее глаза. — На этот раз все иначе.

— Конечно. Собираешься ли ты завести детей? Построить дом на холме? Бросить свое занятие и начать жизнь честного деревенского сквайра?

Он мрачно уставился в темноту.

— Моя голова оценена. Ты же знаешь.

Она отбросила одеяло.

— Тебе везет.

Он резко поднял голову.

— Мне это везеньем не кажется.

— Разве? — Ли ощупью искала свою рубашку и, найдя, стала натягивать через голову.

— Подожди, — он потянулся к ней. — Ли! Не уходи.

— Я не собираюсь оставаться, — она повернулась к двери.

— Ты не такая, как все, — воскликнул он. — Я люблю тебя! Я люблю тебя! Ты… Боже мой, Ли, ты как солнце, ты сияешь так ярко, что мне становится больно. Остальные… все остальные — это свечки.

Приложив руку к сердцу, она пробормотала:

— Прекрасно сказано, галантно и с чувством. Я давно говорила, что тебе надо стать трубадуром.

— Проклятье! — он прыжком выскочил на середину комнаты. — Почему ты не хочешь поверить, что я люблю тебя?!

Она фыркнула.

— Разумеется.

Он схватился за стойку кровати.

— Ли, послушай меня, — голос его звучал искренно. — Я никогда такого не чувствовал.

Она разразилась смехом.

— Это правда, — закричал он. — Никогда у меня не было такого чувства. Никогда! Я люблю тебя! Ради Бога, скажи, как я могу доказать это тебе?

Держа руку на двери, она смотрела на засов.

— Объясни мне, как это сделать? — повторил он.

Задрожав, она поправила у себя на плече рубашку.

— Оставь Чилтона в покое, — медленно произнесла она.

— Что?

— Не появляйся в Филчестере, — она повернулась к нему. — Забудь о Чилтоне. Не трогай его.

— Забыть Чилтона? — эхом повторил он. Руки его напряглись. — Что ты имеешь в виду?

— По-моему, это совершенно ясно.

Он недоуменно потряс головой.

— Нет. Совсем не ясно, — он снова потряс головой. — Нет. Этим я докажу свою любовь? Не помогая тебе?

— Мне уже все равно, — спокойно произнесла она. — Это ведь не вернет назад моих близких. Ничего не изменит. Я догадывалась об этом… — она задержала дыхание. — Но в последнее время это стало мне совершенно ясно.

— И поэтому я должен оставить все как есть?

— Да.

Он замолчал надолго. Она оперлась спиной о дверь, охватив себя руками.

— Я не могу, — наконец, проговорил он. Она опустила голову.

— Не могу, — сказал он громче. — И вообще, это какая-то бессмыслица. Я тебя не понимаю. Она закрыла глаза.

— Знаешь ли ты чувство страха, Сеньор? Разве ни одна из твоих леди не умирала от страха, когда ты надевал эту проклятую маску и уезжал на поиски удачи?

— Ни одна, по крайней мере, не говорила этого. Они верили в мою непобедимость. Сомневаешься? Но скажи, каким образом мое исчезновение из твоей жизни докажет мою к тебе любовь?