начал храпеть, распространяя запах вишневого бренди.

Леда посмотрела на него с отвращением:

— Что же мне делать?

Она вернулась к столу, за обрубленный, квадратный конец взяла лезвие. Она попыталась пристроить его на прежнее место, но у нее ничего не вышло. Леда только вскрикнула, когда поранила палец. Слезы навернулись на глаза.

Почему лезвие меча в столе, изготовленном Сэмьюэлом, было бесполезно гадать. Наверное, какая- нибудь японская традиция. Возможно, все столы для невест скрепляются мечами. Не исключено, что это большая удача, когда невеста разбивает стол и вынимает такое лезвие, но, скорее всего, подобный поступок — знак будущих катастроф.

Одна из них уже наступила. Что она скажет Сэмьюэлу? И Дожену? И леди Тэсс?

Она не заметила, что разговаривает сама с собой, пока кто-то не окликнул ее. Она прямо подпрыгнула, когда увидела беззубую усмешку босоногого человека в соломенной шляпе, который появился, казалось, ниоткуда. Перекинутая через плечо веревка удерживала две корзины с фруктами.

— Помочь, миссис? — спросил он великодушно. — Сломали стол?

— Он разбил, — сердито сказала Леда, посмотрев на Манало, — но я виновата. Не надо было его вообще трогать. Я все бы отдала, чтобы на нем не было ни царапины, а он разломан так, что его вряд ли можно починить!

— Чинить, миссис? Внук мой может. Все чинит. Никто не узнает, что было сломано.

Леда посмотрела на стол с надеждой, затем вновь на незнакомца.

— Я не знаю даже, как мы его починим.

— Да, да. Мой внук Икено — лучший мастер на островах. Это особый стол, так? Особый стол и меч. Японский. Мой внук близко, на плантации Эва. Час дороги на коляске.

— А ближе? В городе? Должны же там быть мастерские.

— Нет. Китайцы. Не знают ничего о столе и мече.

— И вы думаете, он сможет все сделать? И я смогу забрать стол домой?

— Да, да. Есть табличка «В присутствии заказчика». Все сделает, пока вы ждете.

Леда повернулась к Манало, потрясла его за плечо:

— Вставай, нужно ехать!

Он открыл глаза и что-то пробормотал. Постоянно понукая, она заставила его сесть. Манало неотрывно смотрел на торговца фруктами. Затем покачал головой, оттолкнул Леду и упал на траву. Маленькая коричневая фляга выпала у него из кармана.

— А вы умеете управлять лошадью? — с отчаянием в голосе спросила Леда. — Вы можете отвезти меня туда и обратно? Я заплачу.

— Не надо платы. Я могу, — он опустил свои корзины в багажник коляски. — Не плачь, миссис, мы стол починим! Не плачь!

Пять дней осторожности, подавляя нетерпение, и Сэмьюэл очутился на баркасе, стоявшем в Жемчужной бухте. Он боялся выдать сам себя — удар мог быть нанесен исподтишка.

Представиться оборотнем, поменять позицию на противоположную — этот метод столь же эффективен, сколь и велик процент риска. Если бы не его лондонская кража, вряд ли Сэмьюэлу могли поверить. Преступное прошлое создавало ореол доверия.

Икено сидел, скрестив ноги на полу каюты, палочкой доставая рис из чашки. Его движения были грациозны, как у девушки, но за ними сквозили сила и подозрительность.

Но Сэмьюэл тоже умел притворяться. В своей японской одежде, босиком, он ел совсем мало, быстро, только чтобы не нарушить ритуал угощения. Еда, как и сон, хороша в минуты расслабленности. А сейчас не то время.

Икено говорил на ломаном английском, с сильным акцентом. Сэмьюэл намеренно обратился к нему как к старшему, отказавшись от английского, постоянно отвечая на корявом японском. Даже более плохом, на который был способен.

Слона учили вальсировать, но он остался слоном.

Но его тренировка чувствовалась, они ощущали ее, как он ощущал их возможности.

Сэмьюэл намеренно принижал себя — это даст ему больше шансов завоевать доверие. Слишком хорошо выдрессированная собака вызовет подозрение. Та же, у которой не все получается, но она жаждет добиться успеха, вызовет сочувствие.

— Вы хотите, чтобы я доверял, — у Икено были мягкие глаза, ресницы, как у женщины, но аристократический, чисто мужской изгиб носа, низкий лоб — он походил на японского воина с древней картины. Икено выглядел молодо, не старше Сэмьюэла, ему было лет сорок или чуть больше. — Я не понимаю.

В конце концов он перешел на японский, но в тоне его чувствовалось раздражение. Сэмьюэл низко поклонился, словно не замечая этого.

— Со страхом и уважением ничтожный человек просит Икено-сана уделить ему несколько минут. Я мало что могу вам предложить — скромное дело, несколько кораблей, но, возможно, вы сможете использовать ту подготовку, которую я получил у Танабе Дожена Харутаке.

— А я, возможно, отрежу тебе голову, если это Танабе послал тебя.

— Я прошу меня выслушать, — Сэмьюэл посмотрел в глаза Икено, — я не послан. Я не должен Танабе Дожену больше гири.

— Разве? Я слышал другое. Я слышал, что ты был в доме у Henit пил с ним саке. Я слышал, что он тебе отец. Даже теперь, когда он живет в твоем новом доме и изображает перед твоей женой слугу.

— Заверяю со всем почтением, он не отец мне. Я не ношу имени его семьи, — Сэмьюэл с усмешкой показал пальцем на свои волосы, — это досточтимый Икено может видеть своими глазами.

Икено тоже улыбнулся.

— Но все равно он тебя готовил, учил. Он прислал тебя, чтобы сделать из нас дураков. Когда я отошлю твою голову, может быть, он поймет, что мы не бака.

Сэмьюэл потупил глаза:

— Он рассказывал мне о своих методах. Но не просил применять их. Он последнее время ни о чем меня не просил. Возможно, — Сэмьюэл добавил нотку горечи в свою речь, — он считает, что я не гожусь для определенной роли.

Икено ничего не сказал. Сэмьюэл почувствовал, что за его спиной движется человек.

— И пусть ваш достопочтенный слуга достанет свой меч, если моя готовность служить вам неприятна.

— Ты готов умереть?

— Если многоуважаемый Икено считает, что я ве должен служить ему, то я готов.

— Ложь! — Икено фыркнул, — я считаю, что тебя послал Танабе!

Он сделал легкое движение подбородком, лезвие резануло воздух за спиной Сэмьюэла, перед его мысленным взором блеснул отраженный от металла свет. Сэмьюэл не шевельнулся.

Каждый мускул и клетка тела знали разницу между смертоносным ударом и ложным. Он испытал облегчение, когда острие разорвало его воротник, процарапало легкую рану. Запах крови указал на близость смертельной стали.

Лицо Икено не выразило ничего. Долгая тишина могла выражать раздумье, но Сэмюэлю подумалось, что скорее все это — удивление. Он ответил поклоном, коснувшись лбом пола.

— С искренней благодарностью за мою недостойную жизнь.

— Ты хочешь предать учителя. Даже собака не предает хозяина.

Мускулы на лице Сэмьюэла напряглись:

— Я не нарушал клятвы, — затем добавил низким, странным голосом, — Танабе Дожен испытал меня различными путями. Я не подвел его.

— Но ты здесь.

— Он смеялся надо мной. Он считает, что я не достиг…

Сэмьюэл ощутил глухой гнев внутри себя. Гири — это праведный долг. Человек обязан своему учителю. Но гири мастеру, учителю может быть слишком тяжелым. В сотнях старинных японских легенд воины-герои,