представляли особый интерес: одно такое письмо пришло от Сантамани, его тетки, четыре других оказались официальными депешами; два были из земельного управления Центральной Индии, одно от набобзады Бхопала и одно, как ни странно, от его кузена Хидерхана.

Первым делом он вскрыл письмо от Сантамани и прочел его с бьющимся сердцем. Он надеялся на примирение – ведь они уже несколько лет не разговаривали, однако письмо заставило его заскрежетать зубами; он перечитал его дважды.

«Дорогой Сикандер! – Сантамани писала на безупречном английском языке, тем самым подчеркивая, что он наполовину англичанин. – Если мы тебе хоть немного небезразличны, отнесись с пониманием к услуге, о которой тебя скоро попросит мой сын. Не отвергай просьбу только потому, что она исходит от Хидерхана. Что бы ты о нем ни думал, он очень старается на благо семьи, которая сейчас находится в весьма трудном положении. Судя по всему, твои дела идут успешно, поэтому я умоляю тебя откликнуться на его просьбу. При других обстоятельствах мы бы не решились побеспокоить тебя. Всего наилучшего, Сантамани».

Хидерхан снова взялся за старое, используя свою мать как оружие в схватке. Алексу очень не хотелось открывать посылку кузена, однако любопытство взяло верх. Он надеялся, что в ней не пряталась ядовитая рептилия, хотя с Хидерхана сталось бы.

Письмо, найденное в посылке, было кратким и деловым. Оно тоже было написано по-английски, словно Алекс не мог понять родного языка, на котором говорил с младенчества.

«Кузен! Если бы не уговоры матери, я бы ни за что не обратился к тебе за помощью. Из-за алчности возлюбленной метрополии, которая в один прекрасный день окончательно обескровит нашу страну, я уже не способен удовлетворить потребности всех, кто получает из моих рук соль…»

Любой живший в Индии знал, что «соль» означает пропитание, получаемое из рук покровителя. При индийской феодальной системе крестьяне работали за «соль», то есть состояли при какой-то знатной семье или властном институте, выполняли определенные обязанности и были им преданны, а взамен получали все необходимое для прожитья. В прежние времена беднота стекалась к махараджам в надежде поселиться в их имениях. Теперь они возлагали надежду на британцев, предлагая свои услуги, но работая в рамках кастовой системы.

Догадываясь об истинном смысле просьбы Хидерхана, Алекс продолжил чтение.

«По предложению матери я посылаю тебе некоторых своих ценнейших работников, в чьих услугах более не нуждаюсь или не могу их оплачивать. Они получили наказ быть преданными тебе так, как были преданны мне и моей семье. Надеюсь, ты найдешь им применение и отнесешься к ним с вниманием. В противном случае им придется искать иные способы существования, ибо я больше не в силах им помогать. Они прибудут совсем скоро вместе с семьями, нахлебниками, всем скарбом; один даже ведет с собой слона. Слона я оставил бы себе, но его махаут не хочет расставаться со своей родней и ближайшими друзьями».

Алекс громко выругался и, не дочитав письма, скомкал его и запустил им в стену. Все было ясно. Через несколько дней толпа индусов-бедняков, в большинстве стариков, неспособных к труду, заполонит Парадайз-Вью. От них не будет никакого толку, а лишь вред: они станут шпионить за ним и доносить Хидсрхану о подробностях его жизни.

Хитрый ход! Неудивительно, что Сантамани написала письмо в поддержку благородной просьбы сыночка, не догадываясь об его истинных мотивах.

Алекс со злостью вспомнил, как нанял однажды очень способного клерка и быстро обнаружил, что тот работает на Хидерхана и передает своему благодетелю сведения о торговых сделках Алекса.

Алекс поклялся, что на этот раз замысел ненавистного кузена провалится. Как только пришельцы ступят на его территорию, он отправит их обратно. Он велит Сакараму поставить пост на дальнем рубеже и не пустит нежеланных людей дальше. Сантамани, как обычно, осудит его за жестокость и бессердечие, но Алекс давно перестал на нее обижаться. Он не мог содержать стольких нахлебников, да еще сохраняющих лояльность прежнему господину, его врагу.

Индийская традиция требовала, чтобы человек оставался верен своей «соли» до гроба. Наихудший грех состоял в предательстве этого долга. Хидерхану достаточно будет хорошенько расспросить этих людей – и они все ему выложат как своему родному отцу, которому они и их семьи прослужили всю жизнь.

Чертыхаясь, Алекс схватился за письмо из земельного управления и, открыв его, застонал: он получил еще один удар. В послании сообщалось, что, несмотря на заявки, оставленные им в Калькутте, и его заверения, что все документы в полном порядке, его владения намеревается посетить высокопоставленный чиновник, который сам удостоверится, где проходят границы его собственности.

Управление уже получило уведомление о претензиях, которые собирались предъявить неназванные стороны. Ввиду размеров владений Алекса и видного положения неназванных претендентов новоназначенный глава земельного управления Центральной Индии лично нанесет ему визит. В письме не сообщалось, как зовут визитера, однако говорилось, что Алекс должен ожидать его до муссонов, делающих путешествие невозможным.

Дата на письме свидетельствовала, что оно было отправлено еще до отъезда Алекса из Калькутты. Из этого следовало, что и управлении с самого начала знали, что заявка Алекса будет оспорена, но намеренно не уведомили его об этом. Это было еще одним доказательством предвзятого отношения англичан к человеку, чей цвет кожи вызывал у них подозрение.

Во втором письме из земельного управления подтверждалась информация первого: новый глава управления посетит Парадайз-Вью до начала сезона дождей.

Расстроенный Алекс взялся за письмо набобзады Бхопала, ожидая новых дурных известий. В письме содержалось облаченное в цветистые выражения предложение встречи для обсуждения условий вывоза древесины с земель Алекса. Имелись также намеки на утрату в земельном управлении Калькутты важных документов и делался вывод, что в этой ситуации Алекс нуждается в поддержке влиятельных людей, в том числе самого набобзады.

Алекс с удовольствием проигнорировал бы его письмо, а еще лучше – посоветовал бы молодому правителю спрятать лингам в штаны и не пытаться насиловать соотечественников. Однако для того, чтобы делать подобные заявления, требовалась финансовая независимость, которой он пока не обладал; когда он поправит свои дела, недруги услышат от него и не такое. Настанет день, когда он вообще откажется валить деревья и набобзада не сможет выжать из него больше ни одной рупии.

Больше всего Алекса огорчало то, что он вынужден готовиться к приему нежеланных гостей. Присутствие Эммы создаст впечатление, что Парадайз-Вью не только индийская, но и британская плантация. Придется не откладывая взяться за изменения, на которых она настаивает. Он уже достаточно пожил на индийский манер; теперь следует перейти на образ жизни типичного англичанина.