– Зато ее видели многие в Калькутте. Вернувшись туда, мистер Гриффин может обратиться к моей подруге Рози и ее супругу Уильяму. Документ видели они.

– Зачем же их расспрашивать, Эмма? Разве вы предъявляете права на мои земли? – Взгляд Сикандера прожигал ей душу. Только сейчас она сообразила, что у нее нет ответа на этот вопрос. Неужели она настолько в него влюблена, что готова простить ложь, увертки, стремление скрыть от нее правду? Но самое страшное, что он обманывал ее в постели, делая вид, что она ему желанна. Такое не прощают.

– Да, – твердо произнесла Эмма. – Предъявляю. – Она обернулась. – Мистер Гриффин… Персиваль! Я желаю вступить в права наследования. Извольте учитывать это наряду со всеми другими претензиями на владения мистера Кингстона. Признаться, я не имею ни малейшего понятия, как все это делается, но предоставляю вам право провести в моих интересах необходимое расследование. В ожидании его результатов я буду проживать в том самом бунгало – бывшем имении Уайлдвуд.

– Эмма, вы не сможете…

– Смогу! – Теперь она стояла лицом к лицу с Сикандером. – У вас нет на меня никаких прав. Я отказываюсь состоять няней при ваших детях. Не желаю больше иметь с вами никаких дел, так как вы сознательно пытались лишить меня принадлежащей мне собственности. Неужели вы не понимаете, что я воспользовалась вами всего лишь как средством, чтобы оказаться в Центральной Индии и приступить к поискам своих земель? Теперь, когда я их нашла, у меня нет более желания видеть вас. Скажите, мистер Гриффин, что произойдет в случае, если будет доказано, что владелица этих земель – я?

Гриффин смущенно моргал, поправляя жесткий белый воротничок. Он чувствовал себя неловко посреди поля брани.

– Если найдутся убедительные доказательства, что земли принадлежат вам, мистеру Кингстону придется либо выкупить их у вас, либо поселиться в другом месте.

– Так я и думала. Если я стану здесь хозяйкой, то не уступлю земли мистеру Кингстону, а буду сама продавать лес.

Уголком глаза Эмма заметила фигуру в белом, наклонившуюся к уху юного набобзады. Тот поднял руку, прерывая разговор:

– Не согласится ли мэм-саиб продать землю мне в случае, если она станет ее собственностью?

Вопрос застал Эмму врасплох.

– Не знаю… Вряд ли.

Молодой владыка не смог скрыть своей алчности:

– Продадите вы ее мне или нет, вам придется делиться со мной доходами. Как набобзада Бхопала я имею полное право потребовать от вас этого!

– Решать это будет мистер Гриффин, а не вы, – заявила Эмма.

– Господи, у меня, как я погляжу, прибавилось работы! – воскликнул Гриффин. – Но разве вы хотите остаться в этой глуши, Эмма? Почему бы вам не возвратиться в Калькутту? В ближайшее время мы с набобзадой вернемся в Бхопал, где я начну расследование. Оттуда я мог бы отправить вас в Калькутту. Если хотите, можем возвратиться туда вместе. Возможно, у меня будут там дела.

– Нет, – ответила Эмма. – Я не уеду отсюда, пока все не выяснится. Я перееду в бунгало и буду ждать там результатов вашей работы. Во всех случаях вам придется сообщить свое заключение мистеру Кингстону. Можете заодно уведомить и меня.

– Что за чушь! – вскричал Сикандер. – На мои владения никто не смеет поднять руку. Я живу и работаю здесь уже много лет. Вы крутитесь вокруг меня, как шакалы вокруг тигриной добычи… Эмма! Неужели вы хотите примкнуть к шакальей стае? Будете таскать для них каштаны из огня?

– Я всегда была с вами честна! – гневно крикнула Эмма. – Вы знали, зачем я сюда еду, но сознательно меня обманывали. Теперь вам придется за это поплатиться.

Гриффин откашлялся.

– Я новый человек на этом месте, мистер Кингстон, но и мне понятно, что законность претензий мисс Уайтфилд станет ясна только в результате расследования. В Калькутте я дал ей слово, что, став земельным администратором, постараюсь во всем разобраться. Теперь я обязан выполнить обещание. Вас же я прошу оставить мисс Уайтфилд в покое. Сдается мне, вы сильно ей досадили. Я был бы счастлив, если бы мне удалось уговорить ее уехать со мной. У нас с мисс Уайтфилд было взаимопонимание приватного свойства… Вернее, я думал – надеялся, – что таковое существует. Поэтому должен вам сообщить, что, увидев ее здесь, в Парадайз-Вью, да еще в столь сильном расстройстве, я был немало огорчен.

Сикандер едва не набросился на Гриффина с кулаками.

– Смею вас заверить, если эта леди расстроена, то виновата в этом только она сама!

– Прекратите меня обсуждать в моем же присутствии! – вмешалась Эмма. – Простите за откровенность, но ни с кем из присутствующих здесь меня более не связывает взаимопонимание приватного свойства. Все, что я собиралась сказать, я сказала, потому прошу меня не задерживать. Всего хорошего!

Еще раз присев перед набобзадой в реверансе, Эмма выбежала из приемной.

Поздним вечером Сикандер попытался нанести ей визит, однако Эмма не пустила его в свою комнату. Для верности она загородила дверь массивной полкой – самым тяжелым предметом в ее комнате, однако Сикандер, поднажав, все же приоткрыл дверь.

– Впусти меня, Эмма. Мне надо с тобой поговорить.

– Нам больше не о чем разговаривать. Завтра я переберусь в бунгало: Если ты посмеешь там появиться, я… Клянусь, я поставлю вокруг часовых и велю им не подпускать тебя близко.

– Я понимаю, что нечестно поступал с тобой, Эмма, и хочу покаяться. Ты мне действительно очень дорога. Я… – Он вздохнул и выпалил: – Я люблю тебя, Эмма! Не бросай меня! Давай не будем разлучаться из-за ерунды. Разве ты не понимаешь, что я защищал и почему? Я до сих пор не считаю твой документ действительным, сколько бы людей его ни видели. Уайлдвуд был лишь небольшой частью моих владений; расследование покажет, что я честно приобрел эту землю. Выслушай меня, Эмма! Я придумал хороший