– Да, да, да! – нож сорвался с сушилки, пересек комнату и вонзился в стену. А потом вся кухонная утварь вернулась на прежние места.

– Слушай песню Черепахи, крик Медведя, – ответил Роланд.

– Песнь Черепахи, крик Медведя. Матурин, из романов Патрика О’Брайана.[92] Шардик, из романа Ричарда Адамса.[93]

– Да. Если ты так говоришь.

– Хранители Луча.

– Да.

– Моего луча.

Роланд пристально всмотрелся в него.

– Ты так говоришь?

– Да.

– Тогда пусть так и будет. Услышав песнь Черепахи и крик Медведя, ты должен снова начать писать.

– Когда я открываю глаз в твой мир, он видит меня, – пауза. – Оно.

– Я знаю. Мы постараемся защищать тебя в эти моменты, точно так же, как пытаемся защитить розу.

Кинг улыбнулся.

– Я люблю розу.

– Вы ее видели? – спросил Эдди.

– Конечно, в Нью-Йорке. Надо подняться по улице от отеля «ООН-Плаза». Раньше там был магазин деликатесов. «Том и Джерри». Чуть в глубине. А теперь на месте магазина пустырь.

– Ты будешь рассказывать нашу историю, пока не устанешь, – продолжил Роланд. – Когда ты больше не сможешь ее рассказывать, когда песня Черепахи и крик Медведя станут едва слышными, тогда ты прервешься, чтобы отдохнуть. А как только вновь появятся силы, будешь писать дальше. Ты…

– Роланд…

– Сэй Кинг?

– Я сделаю, как ты говоришь. Я буду слушать песнь Черепахи и, всякий раз, услышав ее, продолжу писать твою историю. Если буду жив. Но ты тоже должен слушать. Ее песню.

– Чью?

– Сюзанны. Ребенок убьет ее, если вы не поспешите. А ваши уши должны быть очень чуткими.

Эдди в испуге взглянул на Роланда. Стрелок кивнул. Пора двигаться дальше.

– Послушай меня, сэй Кинг. Я рад, что мы встретились в Бриджтоне, но теперь мы должны покинуть тебя.

– Хорошо, – в голосе слышалось столь искреннее облегчение, что Эдди едва не рассмеялся.

– Ты останешься на этом месте, там, где сейчас стоишь, еще на десять минут. Ты понимаешь?

– Да.

– Потом ты проснешься. В очень хорошем настроении. И забудешь, что мы побывали здесь, будешь помнить об этом только на самых глубоких уровнях своего сознания.

– В ямах на дне, заполненных илом.

– В ямах на дне, заполненных илом, именно так. А наверху ты будешь думать, что прилег поспать. И отлично выспался. Ты поедешь за своим сыном, а потом уже с ним, куда нужно. Ты будешь отлично себя чувствовать. Будешь жить полноценной жизнью. Напишешь много историй, но каждая из них будет в большей или меньшей степени связана с этой. Ты понимаешь?

– Йя-я, – ответил Кинг голосом уставшего и чем-то раздраженного Роланда, и Эдди вновь почувствовал бегущие по спине мурашки. – Потому что видимое не может оставаться невидимым. А то, что известно, не может быть неизвестным, – он помолчал. – За исключением, возможно, смерти.

– Да, возможно. Всякий раз, когда ты услышишь песнь Черепахи, раз уж так все это звучит для тебя, ты будешь вновь браться за нашу историю. Единственную реальную историю, которую ты должен рассказать. А мы постараемся тебя защитить.

– Я боюсь.

– Знаю, но мы постараемся…

– Я не об этом. Я боюсь, что не успею закончить ее, – теперь он не говорил – шептал. – Боюсь, что Башня упадет, а вина за это ляжет на меня.

– Это решать ка, не тебе, – ответил Роланд. – Или мне. Думаю, мы получили ответы на все вопросы. А теперь… – он кивнул Эдди, встал.

– Подождите, – вырвалось у Кинга. – Мне разрешено отправить почту, но только один раз.

«Говорит, как заключенный в колонии строгого режима», – подумал Эдди, а вслух спросил:

– И кто разрешает вам отправить почту, Стив?