Кинг промолчал.

– Что произошло потом? – спросил Эдди?

– Потом, senor,[89] я иссяк… или, если вам это больше понравится, испугался и остановился.

Эдди тоже хотелось остановиться. Он видел, как тени в кухне начали удлиняться, и понимал, что пора отправляться к Сюзанне, а не то будет поздно. Он думал, что и он, и Роланд уже поняли, как выбраться из этого мира, и подозревал, что Кинг сам может направить их к Тэтлбек-Лейн, в Лоувелл, где стенка реальности истончилась и, как, по крайней мере, утверждал Джон Каллем, в последнее время частенько появлялись приходящие. И Кинг с радостью указал бы им путь. Порадовался бы тому, что наконец-то избавился от них. Но пока уходить они не могли, и Эдди, несмотря на все его нетерпение, прекрасно это понимал.

– Вы остановились, потому что потеряли свой пектконс, – уточнил Роланд.

– Конспект. Нет, не из-за этого, – Кинг отправился за третьей банкой, и Эдди решил, что появление у Кинга животика не должно удивлять; если перевести пиво в калории, он уже съел буханку хлеба и принимался за вторую. – Я обычно не работаю по конспекту. Фактически… только не ставьте мне это в укор, я написал его впервые. И только потому, что сага получалась очень уж большая. И странная. Да и вы стали проблемой, сэр, или сэй, или как вы там себя называете, – Кинг поморщился. – Уж не знаю, какая принята у вас форма обращения, я ее не придумал.

– Пока не придумали, – уточнил Роланд.

– Поначалу я видел вас, как Человека без имени Сержио Леоне.[90]

– Спагетти-вестерны, – осенило Эдди. – Господи, ну конечно! Я их столько пересмотрел в «Маджестике» с Генри, когда он был дома. А когда его отправили во Вьетнам, ходил в кино сам или с моим приятелем, Чагги Коутером. Это мужские фильмы.

Кинг улыбался.

– Да, но моей жене они тоже нравились, хотя она не мужчина.

– Она у вас молодец! – воскликнул Эдди.

– Да, Тэбби молодец, – Кинг повернулся к Роланду. – Как Человек без имени, фэнтазийный вариант Клинта Иствуда, вы смотрелись неплохо. И работа с вами забавляла меня.

– Таким ты поначалу меня видел?

– Да. Но потом вы изменились. Прямо под моей рукой. Так вышло, что я уже не мог сказать, герой вы, антигерой или вообще не герой. И когда вы позволили мальчику упасть в пропасть, это был кульминационный момент.

– Вы же сказали, что заставили меня это сделать.

Глядя Роланду прямо в глаза, голубое встретилось с голубым среди безграничного хора голосов, Кинг ответил:

– Я солгал, братец.

Последовала пауза, все, похоже, обдумывали последнюю реплику писателя. Потом Кинг продолжил.

– Вы начали меня пугать, вот я и перестал о вас писать. Положил рукопись в папку, а папку запихнул в ящик. Переключился на рассказы, которые продавал различным журналам для мужчин, – он помолчал, кивнул. – Жизнь для меня переменилась, после того, как я отложил вас в сторону, и переменилась к лучшему. Мои произведения начали продаваться. Я предложил Тэбби выйти за меня замуж. А вскоре я взялся за книгу под названием «Кэрри». Это был не первый написанный мной роман, но первый, который мне удалось продать, и благодаря этому я крепко встал на ноги. И все это произошло после того, как я сказал: «Прощай, Роланд, долгого тебе и счастливого пути». А что происходит теперь? Как-то раз, ясным днем, шесть или семь лет спустя, я обхожу угол своего дома и вижу вас, стоящего на моей гребаной подъездной дорожке. И вот что я могу подумать по этому поводу. Самый оптимистичный для меня вывод: вы – галлюцинация, вызванная перенапряжением. Но я в это не верю. Как я могу? – Кинг заговорил громче, резче. Эдди понял, что причина – не страх, а ярость. – Какя могув это поверить, если вижу тени, которые вы отбрасываете, кровь на вашей ноге… – он указал на Эдди. – И пыль на вашем лице, – теперь на Роланда. – Вы не оставили мне вариантов, и я чувствую, что мозги у меня… ну не знаю… встают на уши? Правильно? Да, пожалуй. Встают на уши.

– Ты не просто перестал, – Роланд полностью проигнорировал последнюю часть тирады, восприняв эти слова, как отговорку, потакание собственным желаниям. Скорее всего, в этом не ошибся.

– Не просто?

– Я думаю, рассказывать истории – будто через что-то проталкиваться. Скажем, прокладывать путь среди еще не созданного. И в какой-то день, когда ты этим занимался, ты вдруг почувствовал, как что-то толкает тебя назад.

Эдди показалось, что Кинг целую вечность обдумывал предположение Роланда. Потом кивнул.

– Пожалуй, вы правы. У меня не просто иссякли идеи, такое со мной случалось, правда, в последнее время не столь часто, как раньше, и это чувство мне знакомо. Дело в том… ну, не знаю, приходит день, когда ты получаешь меньше удовольствия, сидя за столом, стуча по клавишам пишущей машинки. И внутренний глаз как-то замыливается. В общем, уже не хочется рассказывать себе эту историю. А потом, что только усугубляет ситуацию, у тебя возникает новая идея, такая яркая и сверкающая, только что рожденная твоим подсознанием, без единой царапинки. И еще не тронутая тобой, во всяком случае, пока. И… ну…

– И ты чувствовал, как что-то толкает тебя назад, – все тем же ровным голосом повторил Роланд.

– Да, – голос Кинга упал до столь тихого шепота, что Эдди едва слышал его. – «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ», – он помолчал. – Возможно, даже «СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ».

«Тебе бы не понравилась темная тень, которую я вижу вокруг тебя, – подумал Эдди. – Этот темный ореол. Нет, сэй, полагаю, он бы совершенно тебе не понравился, и что еще я вижу? Сигареты? Пиво? Что-