Паб сшибает бабло, легавые подтянули воронок ко входу. Все пытаются увидеть, что происходит за окном – там оживленное движение. Марк говорит, что пригонят прямой поезд с Восточного Лондона. Откуда он это узнал, не знаю, но в футболе всё так. Слухи и догадки скоро становятся реальностью. И то, и другое, и третье перемешиваются, и в конце концов уже неважно, на каком участке они пересеклись. В этом есть своя логика. Мы уже ездили на Викторию, искали их и вернулись ни с чем. С Вест Хэмом всегда непонятки. Они могут появиться где угодно и когда угодно, а Виктория – лучшее место для встречи и разборки. С другой стороны, если они хотят побродить по нашим улицам и повыёбываться, зачем тогда попусту тратить время в Вест Энде?Напряжение возрастало с самого утра. Марк тарабанит в дверь в девять утра, орёт вставать, лентяй, разпиздяй. Кружка чаю, тост – и я чувствую себя неплохо после вчерашних восьми пинт в пабе. Он выглядит довольным. Добился своего вчера с отъехавшей блондинистой тёлкой, скорей всего только преодолевшей легальный возраст. Знала, что делать, малышка, скорей всего, и Марк это подтверждает, пока я заказываю вторую пииту. Тонкие ноги, маленькие сиськи, но встала на четвереньки и держалась До конца, наплевав на маму с папой, мирно спящих в своей спальне наверху. Говорит, такая узкая пизда, что он подумал, не туда засунул. Пришлось посмотреть, на всякий случай, хотя она всяко не жаловалась, так что – чего он зря тревожится.Мы идём к станции, Род уже там, в нетерпении. Мы садимся на поезд к Виктории, на платформе – Челсинский моб, ищет Вест Хэм, садятся на поезд в Тауэр Хилл, потом назад на Дистрикт Лайн. Харрис не знает, где появится Вест Хэм, и мы начинаем беспокоиться, что может они сразу на стадион поехали. Перевернули там, наверное, всё с ног на голову, пока мы тут в метро торчим. Мы решаем идти назад к стадиону и выходим на Эрлз Корте. Здесь ни хрена не происходит, так что мы направляемся к Фулхэм Бродвею, где у нас прекрасный вид на метро, и тут у нас гарантия их в конце концов обнаружить. Мы все время награни, потому что Вест Хэм – это вам не вальсы при луне. Это не разборки с Арсеналом или Тоттенхэмом.Пока что мы выключены. Слышен лай собак и глухой стук ударов копыт о бетон. Движение перекрыли и пустили мимо перекрёстка Фулхэм Бродвея и Стэмфодского моста. Паб полон беспокойного люда, приструнённого копами и готового к атаке при первой же малейшей провокации. Слышно жужжание полицейской рации; сверкает синевой мигалка, Харрис говорит по мобильному, скауты появляются и исчезают, «Бабблз» – вестхэмский гимн доносится из метро, мы пробираемся к двери, но легавые знают, что делать, ржут, делают вид, что всё контролируют, и в какой-то степени -это так, потому что прикрыли они нас как следует.Я наблюдаю за сценой через окно: Вест Хэм столпились на выходе, и копы прибили их порядочно, но Молотобойцы разводят безалаберных мудозвонов – главные персонажи в авангарде – мужики постарше и отморозки из Бетнэл Грин и Майл Энд, действительно полные отморозки – все до одного, на мусоров они срали, подкалывают, провоцируют, пытаются протиснуться мимо доблестных британских бобби и метят глазами в наш паб. Я вижу психов в кожаных куртках, рядом – парень в вельветовых штанах и кепке. ICF и Under Fives в Аптон Парке значат больше, чем Рон и Регги Крэй. История затормозила свой ход. Всяко – кого волнуют имена героев?Вест Хзм перемещают к площадке, и они всем дают знать, что прибыли. Паб тоже орёт песни, но мы чувствуем себя полными неудачниками, запертыми и не допущенными к акции. Вест Хэм продолжают выходить со станции, пытаются свернуть направо, их заставляют поворачивать влево, а ведь они приехали с Ист Энда заведённые, готовые, идут медленно, не спешат, а Стэмфорд Бридж – один из самых безопасных стадионов в стране, вообще-то, и кроме того, легавые и правда держат контроль. Камеры на крышах работают – пишут, но большинство лиц и так знакомо. Эти парни – профессионалы. Не мелюзговые хулиганы-сопляки. Через дорогу – полицейский автобус, мигалка вращается, кентавры ведут толпу вдоль по улице, знакомая смесь бьёт в нос – лошадиный навоз и гамбургеры.Несколько совершенно отмороженных психов пытаются прорваться назад к пабу. Собаки теряют рассудок – вытягивают поводы, встают на задние лапы – всё должно быть по-человечески. Две ноги – хорошо, четыре – плохо. Так ведь учат в школе. Мигают огни, и кентавры всё прибывают. Эти копы думают, что они здесь главные. Держат крышку на кастрюльке. Вест Хэм неохотно начинает двигаться к площадке.Харрис – у двери, и нас начинает заводить то, что нас заперли, свобода самовыражения подавлена на некоторое время, но ясно, что сейчас не время и не место. Вот тебе твои гражданские свободы. Вест Хэм идёт по нашим улицам, хоть и под контролем, да, но мы то дома и это наше дело, как поступать. Пусть идут – это половина дела. Дай нам развернуться, и разговорам не будет конца. Восток и Запад – вражда длится десятилетиями. Ты растёшь с этим. Это вопрос собственной территории, гордости, и ещё – просто Удовольствия. Они идут спешно и исчезают быстро; полиция заведёт их в дальний загон, за исключением возможных Умников-владельцев билетов в западном крыле – провокаторов-бедокуров. Но это вряд ли. Какой смысл им дергаться внутри площадки?Когда Вест Хэм оказывается уже далеко от греха, копы заваливают в паб и делают зачистку. Они достаточно выебонисты; выстраиваются в шеренгу у двери. Делают вид – расстрельная бригада, но без оружия… Хотя скоро наверное, ситуация изменится – получат своё железо и возгордятся. Толстая тварь бьёт меня в живот, пока я прохожу, я смотрю ему прямо в лицо и спрашиваю, что он, блядь, творит: давай-ка посмотрим, какой у тебя номер. Он говорит своему другану взять меня в автобус разобраться, но я исчезаю в толпе, покидающей паб, и поскольку они тупорылы, как золотая рыбка с её же уровнем способности концентрироваться – я в безопасности: они насели ещё на кого-то. Марк получает коленкой по яйцам от какого-то копа – это плохой пиар, не вдохновляет, и я ненавижу этих сук больше, чем Вест Хэм и Тоттенхэм вместе взятых.Ёбаное говно – прячутся за форму, лижут очко хозяину. Автобус сопровождает нас до стадиона, и когда мы оказываемся у западного крыла, мы пытаемся незаметно прорваться дальше по улице, но не очень решительно, потому что камеры пашут как сучки, и Вест Хэм уже скорей всего внутри, всяко-разно. Я чувствую себя разбитым и мне надо помнить Тоттенхэм, легавые сделали своё дело – успокоили всё немного, нужно смотреть позитивней на вещи. Я пытаюсь видеть в происходящем некую справедливость, но как-то не получается. Мы все насмотрелись на их работу – знаем, что к чему. Мусорня – это тоже моб, но им платят за субботнее веселье, а мы не за деньги работаем – нам другое важнее. Они прикрываются какой-то проёбанной до смерти моралью, согласно которой они правы, потому что на них форма, а мы – не правы, потому что присягу не принимали. Мы сами себе командиры, а они поставщики в залы суда. Уже этого достаточно, чтобы стать троцкистом, мать его. Хотя, как правило, троцкистами становятся студенты-дрочилы с просящим задом – рисуют себе плакаты и ебать они хотели обычного белого парня.Все они одинаковые. Политика – полное говно, и здесь её мало. Хотя, правда, некоторые парни немного фашисты, но мужики постарше, взойди они к вершине, стёрли бы нас с лица земли. Поставили бы всех футбольных хулиганов рядочком к стеночке и выпустили бы наши мозги на асфальт. Так они представляют законопорядок, А мне нравится дразнить деток богатых родителей, продающих марксистские газеты it прочие, блядь, матерьялы для чтения. Я делаю им Хайль Гитлер! И смотрю, как они беленятся внутри, а сделать ничего не могут, чего они там на хуй сделают?Ну вот, мы и на западной трибуне – слышен второй раунд Бабблз-гимна. Челси поют по всему стадиону. Игра начинается, по мы следим за Вест Хэмом. Они довольно далеко, и шансов для начала разборок маловато, но они же нас ненавидят, суки. Говорят, мы слишком выёбываемся. Направляют петарду в наше крыло, и она ударяется о крышу. Падает в нескольких рядах от меня, сзади. Тлеет несколько -минут, и я думаю: загорится тут всё или как? Я думаю о Брэдфорде и о тех, кто там заживо сгорел. А потом о Хиллсборо и скаузерах, придавленных забором.Просто дело ведь в чём? Те, кто хотел установить эти заборы, так и не признались, что дело было в заборах. Всё переложили на террасы. Мол, установите всюду сиденья и всё будет нормально. Ну да – ждите. Отморозки всё время сиденья брали, с ишачьей пасхи. Это же вопрос престижа. Мы не сброд какой-то. Не пиздоболы. Говорим – делаем. Всё реально. Люди, которые управляют футболом, – лишние люди. Бестолковые, А Хиллсборо превратился в фарс и враньё – от начала и до конца. Там все снюхались. Политики, пресса и папшеи-режиссёры. А что делать? Хуй с маслом – завтрак, обед и ужин.

– Куча ублюдков, – говорит Харрис, разворачиваясь ко мне. – Мы их сделаем, когда выйдем, попробуем