Завершив полдник вторым стаканом вина, которое притупило боль в ее душе, Кэт свернулась калачиком в темно-бордовом кожаном кресле и задремала. Время в полусне текло незаметно, девушка не знала, как долго проспала, но внезапно ей показалось, что мать зовет ее по имени. Стряхнув забытье, она открыла глаза. Багровое солнце уже садилось за холмы, комната погрузилась в полумрак сумерек. В кресле напротив, по другую сторону камина, шевельнулась какая-то фигура, и звучный баритон произнес:

— В багровом отблеске вечерней зари вы еще прелестней, милая Кэт!

Бакленд! Кэт уставилась на него сонными глазами. Вино, напиток забвения, сделало свое дело — на мгновение она совершенно забыла, как презирает этого человека, и радостно улыбнулась. Они снова вместе!

— Привет, Бакленд! — сказала она. — Как хорошо, что ты вернулся…

При виде ее счастливого лица лорд Эшвелл едва не растерял всю свою решимость. Ему захотелось броситься к Кэт, заключить ее в объятия и целовать, целовать… Но он понимал, что она еще во власти сна и, прикоснись он к ней сейчас, чары тотчас исчезнут, она будет драться с ним, как разозленная медведица. Нет, надо действовать по плану.

С трудом отведя глаза от прелестного лица Кэт, он стал рассматривать свой маникюр и, лишь немного успокоившись, осторожно перевел взгляд на ее волосы, чудесно золотившиеся в последних лучах солнца. Большего Эшвелл позволить себе не мог, боясь потерять самообладание и отступить от плана.

— Вы забыли? Бакленда больше нет, — произнес он с деланным спокойствием. — Меня зовут Эшвелл.

Глаза Кэт изумленно округлились, и улыбка на ее лице сменилась гневной гримасой.

— Опять вы, Эшвелл?! Как вы посмели сюда явиться? Какая наглость с вашей стороны! И давно вы здесь? Только не говорите, что просидели весь день, глядя, как я сплю!

— Нет, что вы, не весь день, а всего лишь около часа, — ответил он с самым беспечным видом и, поднявшись на ноги, подошел к столику, на котором стояла бутылка кларета.

— Целый час?! — вскричала девушка, не сводя с него глаз. — Господи, что подумают слуги! А Джаспер знает, что вы здесь? Неужели вы задались целью погубить мою репутацию, чтобы я приняла ваше предложение? Если так, то напрасно: я не поддаюсь шантажу!

— Можно мне стаканчик вашего дивного кларета? — не обращая внимания на ее гневные крики, спокойно спросил Эшвелл. — Я не посмел взять без разрешения, только понюхал. Какой букет! У меня просто слюнки потекли, я считал минуты до вашего пробуждения.

Он посмотрел на нее с обезоруживающей улыбкой, и на его щеках появились милые ямочки, которые так нравились Кэт. Она поспешно отвела глаза.

— Признаться, я действительно позволил себе некоторую вольность, прокравшись в ваш дом через сад, — продолжал он. — Кстати, я воспользовался покровительством Мэгги, которая считает, что вы должны выйти за меня замуж, и потому всячески мне помогает. Но пить чужое вино без разрешения — нет, увольте, этого я себе позволить не могу!

Кэт села, поставив ноги на низкую скамеечку перед креслом.

— Удивительная щепетильность, учитывая обстоятельства, — высокомерно произнесла она и нахмурилась. — Странно, что вы не позволили себе и других вольностей, оставшись со мной наедине!

— О, я пришел сюда совсем не для того, чтобы силой навязывать вам свою любовь, если вы это имеете в виду, — рассмеялся Эшвелл, спокойно наливая себе вина. — Кажется, вы разочарованы, дорогая?

— Что? Разочарована?! Какая наглость! — вне себя от злости вскричала девушка и показала пальцем на стакан. — Не смейте пить мое вино, я не давала вам разрешения!

— О, вы, оказывается, не только упрямица, но и жадина. — Эшвелл нахмурился, но тотчас выражение его лица смягчилось, он с самым любезным видом наполнил кларетом ее стакан и протянул ей. — Наверное, вам тоже захотелось выпить этого чудесного вина? Пожалуйста, пейте, Кэт, я пришел вовсе не за тем, чтобы вас мучить!

Кэт глубоко вздохнула, взяла стакан и сказала уже спокойнее:

— Вы невыносимы! Сначала довели меня до белого каления, а теперь распинаетесь передо мной, как на светском рауте. Что смотрите? Пейте свой кларет, если уж вам так хочется, и убирайтесь! — Она отпила из своего стакана и показала на раскрытые чемоданы: — Как видите, я занята, готовлюсь к отъезду!

Кэт откинулась на спинку кресла и залпом допила вино, чувствуя, как оно горячей волной разливается по телу, а веки тяжелеют.

— Видите ли, мы с папой… — начала она, борясь с навалившейся дремотой.

— Вот как, вы стали называть сквайра папой? — удивился Эшвелл. Подлив вина в ее опустевший стакан, он снова уселся в кресло напротив.

Кэт улыбнулась. Он же ничего не знает! Ей вдруг захотелось рассказать ему обо всем, что произошло в последние дни.

— Дело в том, что мой настоящий отец — сэр Уильям. — проговорила она.

Эшвелл замер, не донеся до рта стакан.

— Вот это да! — воскликнул он. — Вы можете мне не верить, но я не раз замечал ваше поразительное сходство с Лидией! Значит, она и Мэри — ваши единокровные сестры? Какие, однако, сюрпризы преподносит нам судьба! — Он окинул Кэт задумчивым взглядом. — Возьмем, к примеру, нашу с вами встречу — разве можно представить себе что-нибудь более неожиданное и романтическое? Я приехал сюда, чтобы посмотреть на это име… чтобы немного развлечься, — быстро поправился он.

Эшвелл от души надеялся, что подвыпившая девушка не заметит оговорки, которая могла разрушить его хитроумный план, выдав последнюю тайну, еще стоявшую между ними. Так и произошло — Кэт не обратила на оговорку внимания, и он, воодушевившись, продолжал:

— Утомленный суетным вниманием света, я хотел отдохнуть душой в тихой провинции, где бы меня никто не знал. И что же? Я встретил вас, и где — в лесу! — Он махнул рукой в сторону окна, за которым на фоне темнеющего неба высились красавцы буки, освещенные предзакатным солнцем. — Я искал развлечения, а встретил любовь…

Эшвелл наклонился к ней, и Кэт поразило серьезное выражение его глаз.

— Если бы можно было начать все заново, милая Кэт, я бы рассказал вам о себе всю правду, чтобы вы постарались завоевать меня, а не Джеймса! Уверен, вы бы добились своего. Впрочем, вы добились этого и так, даже не зная о нашем с Джеймсом маскараде. Кэт, я у ваших ног! — не сдержался он, хотя и понимал, что упрашивать ее бесполезно. — Пожалуйста, станьте моей женой! Вы уже стали моей жизнью, радостью, счастьем. Любовь к вам дает мне силы жить дальше, без вас — тоска и безысходность.

Ноздри Кэт гневно раздулись, она вскочила и мрачно уставилась на него.

— Мне смешно и стыдно вас слушать, милорд! Вы имели наглость сказать, что при вашем огромном состоянии, великолепных связях и положении в обществе вас ждет тоска и безысходность? Да знаете ли вы, милорд, что это такое? Я вам расскажу! Тоску и безысходность ощущает отец семейства, на глазах которого всю пшеницу, собранную его руками, вывозят неизвестно куда, когда его дети засыпают голодными на гнилой соломе! Тоска и безысходность гложут мать, когда в ее чреве бьется еще не рожденное дитя и она думает, хватит ли у нее еды, чтобы дожить до рождения ребенка! Тоска и безысходность, к вашему сведению, милорд, — она вперила в него колючий взгляд, — это чувства, которые возникают у меня, когда я думаю о том, как жестоко вы посмеялись над моими земляками, гостеприимно распахнувшими перед вами двери своих домов!

Эшвелл откинул голову и вздохнул даже с некоторым облегчением. Кэт есть Кэт! Какой же он глупец — ждал, что стоит ему признаться в любви, как она упадет в его объятия… Похоже, он действительно зазнался, когда к нему пришли слава и богатство, тут Джеймс прав. Но какова Кэт! Отчитала его за слова,