слышать.
— Жан Лафитт! Ты, кровавый ублюдок… — с яростью произнес капитан «Удачи».
Жестоким ударом капитан Лафитт заставил пленника замолчать.
— Нет, дорогой мой капитан. Жан Лафитт — патриот, который воюет за Францию. Спросите любого. Но, дорогой мой
— Я… я… — начал заикаться похититель Луи, потом замолчал, осознав в конце концов нависшую над ним угрозу.
— Почему я должен оставлять тебя в живых, а?
— Я служу де Шарантону! — выкрикнул капитан. — И если с моей головы упадет хотя бы волосок, губернатор Луизианы сотрет вас с лица земли!
Лафитт нарочито зевнул.
— Как будто бы власти Нового Орлеана не пытались сделать этого раньше. Дорогой капитан Франклин, вам придется предложить за свою шкуру выкуп повесомее. Расскажите-ка мне, кто там у вас в трюме.
Луи напрягся, и Роби жестко стиснул его плечо. Но Франклин медлил.
— Я расскажу! — воскликнул один из матросов, из тех, чья участь еще не была решена. — Это король. Он похитил истинного короля Франции и везет его губернатору. Вон он стоит! — крикнул матрос, показывая на Луи.
Франклин попытался заставить матроса замолчать, но его сбили с ног.
— Тот придурок? — показал Лафитт на Луи. — Иди-ка сюда, дорогой, и открой мне свою тайну.
— И не глупи, — прошипел ему прямо в ухо Роби.
Луи снова стоял перед Жаном Лафиттом, которого, он знал, называли Ужасом Залива. Путешествие, которое они совершили вместе с Мириэль три недели назад, отправившись на север от Хай-Бразил, в немалой степени осложнилось из-за опасений стать жертвами пиратов, поскольку, хоть Роби и разливался соловьем о королевских лицензиях, всем было известно, что Лафитт соблюдает лишь свои собственные законы и берет то, что желает.
— Так ты король, маленький мой французик? — спросил Лафитт.
— Во Франции нет короля, — холодно ответил Луи. — Робеспьер со своей шайкой позаботился об этом много лет назад.
— Однако есть те, кто был бы рад увидеть на троне Луи Семнадцатого, — задумчиво произнес Лафитт. — Это те, кто говорит, что дофин вроде бы остался в живых и был укрыт сторонниками короля. Он был бы как раз твоих лет, мой храбрец… А ты похож на покойного короля, каким его изображали на монетах… Несомненно, тебе из-за этого немало пришлось пережить. Что до меня, так мне очень хотелось бы узнать, что это за пленник такой, что губернатор Луизианы отправил за ним целый корабль?
— Ничем не могу вам помочь, — спокойно ответил Луи. — Я никогда не встречался с губернатором Луизианы. К тому же его потребностей ни один мужчина удовлетворить не может.
Лафитт, запрокинув голову, расхохотался.
— Моська лает на слона? Ты отважен, как настоящий король, этого у тебя не отнимешь. Бросьте его на корм акулам.
На какое-то ужасное мгновение Луи подумал, что это относится к нему, но потом увидел, как пираты, державшие Франклина, двинулись вперед, волоча того к борту.
— Нет, нет, умоляю вас! Я все расскажу! — завопил капитан.
Лафитт поднял руку, и пираты отпустили пленника.
— Тогда говори, — искренне подбодрил главарь.
— Я… я… де Шарантон — колдун! Он запретил мне это говорить, он уничтожит меня, если я расскажу! — бормотал Франклин. Луи даже стало его жаль. Франклин явно не рассчитывал встретиться с дилеммой, которая сейчас встала перед ним.
— Не бойся ни Бога, ни черта, и всегда передергивай, — Лафитт снова поднял руку, и Франклин не выдержал.
— Нет! Ради всего святого, сэр! Я могу озолотить вас!
Лафитт с улыбкой покачал головой.
— Я много лет торговал с Францией… — Слова хлынули из Франклина неудержимым потоком. — В начале этого года мне было приказано прибыть в определенный час в определенное место и схватить этого человека, — он кивнул в сторону Луи. — Я был должен как можно скорее доставить его в Новый Орлеан так, чтобы не видела ни единая живая душа, и ночью переправить его в Кабильдо. Де Шарантон заплатит за него тысячу наполеондоров потому, что он — дофин Луи Капет…
Как только он произнес это имя, случилось страшное. Лицо капитана распухло и почернело, словно несчастного душили гарротой. Чернота расползлась по всему его телу, как чернила в стакане воды, и через несколько секунд он упал мертвым на палубу.
Воцарилось полное молчание.
— Позвольте поправить вас, капитан Франклин, — ласково обратился к покойнику Лафитт. — Старик Луи умер, так что дофина теперь нет. Есть король. Мы должны выражаться точно, дорогой мой капитан. Это отличает нас от животных. За борт его, — махнул он рукой, и после секундного замешательства пираты подхватили мгновенно начавшее разлагаться тело и одним движением бросили за борт.
— Хочешь отправиться за ним? — с ленивой усмешкой спросил Лафитт у Луи.
— Сами знаете, что нет, — ответил тот, стараясь не думать о неестественной смерти капитана. Де Шарантон… где он слышал это имя прежде? — Но я повторяю — во Франции нет короля. И любой, кто хочет назвать себя наследником Бурбонов, должен иметь за душой кое-что повесомее обыкновенного сходства. Корсиканец вряд ли откажется от власти по первому требованию.
— Верно, — согласился Лафитт. — Мы-то думали, что в Луизиане он оставит нас в покое, но, как видишь, подослал губернатора, чтобы тот кнутом вбил в нас верность империи. Сдается мне, что де Шарантону следует кое-что узнать о методах человека, которому он не нравится, но как это сделать — надо подумать. Ты побудешь моим гостем, пока я не пойму, что этому самому губернатору от тебя надо?
— Как я могу отказаться от столь вежливого предложения? — иронически ответил Луи, с нарочитой вежливостью поклонившись. Предательская слабость растеклась по телу от такого неожиданного, почти невероятного избавления. Но в душе его терзали сомнения столь же сильные, как и у Лафитта. Он не мог представить себе, зачем понадобился имперскому губернатору все еще лояльной Бурбонам провинции.
И он не был уверен, что ему хочется это узнать.
Исцарапанная, обожженная солнцем, истощенная Мириэль наконец добралась до берега огромной реки, шире которой в жизни не видела.
Густой утренний туман, по которому она реку и нашла, все еще висел над водой, растекаясь по окрестным лугам и превращая весь мир в серую пустоту. Казалось, река исходит паром. Она простиралась перед девушкой — гладкая и блестящая как озеро, но рябь посредине стремнины предупреждала, что переправляться не стоит. Мириэль упала на колени на илистом берегу рядом с грудой водорослей и стала черпать воду ладонями. Ей удалось утолить хотя бы жажду, хотя голод продолжал ее терзать.
Дичи вокруг водилось в изобилии, но Мириэль не умела охотиться. Она вообще не умела жить в лесу. Ей просто очень повезло, что она сумела забраться так далеко на запад.
«Наверное, теперь удача оставила меня», — обреченно подумала девушка. Она не отчаивалась — монахини еще в детстве внушили ей, что отчаяние — самый тяжкий из грехов, но сейчас совсем была сбита с толку и не считала это своей виной. Поначалу она не понимала, зачем ее ведут в эту глушь, но даже теперь, дойдя до конца пути — по крайней мере ей так казалось, — понимала не больше. Она шла по следу Грааля, но Грааля здесь не было.
Из кустов донесся шорох, и Мириэль взглянула в ту сторону — вдруг ей повезет и там окажется гнездо с птичьими яйцами.
Но из тумана появился человек, высокий, почти нагой, согласно обычаю здешних диких племен, с бронзовой от загара кожей. Волосы его были вымазаны глиной и торчали высоким гребнем, в который были
