Верлинов кивнул. В оперативной работе это называлось «показом». Вербует наш разведчик агента за рубежом, а тот сомневается: кто стоит за спиной у этого дяди? Действительно КГБ или иранская САВАК? Или контрразведка собственной страны проверяет тебя на преданность и устойчивость? Как тут докажешь? Справку с печатью парторганизации принесешь? Все равно не поверит. А вот если нарисуешься в условленном месте с российским послом или покажешь по советскому телевидению определенную передачу в оговоренное время — дело другое, все вопросы снимаются.

— Ну, раз убедил, давай за работу. Неотложных вопросов два…

Коржов открыл ящик стола и вытащил папку с красным оттиском «государственной важности» в правом верхнем углу. Такие документы держат только в сейфе, значит, она специально приготовлена к предстоящему разговору. Верлинов почувствовал, что владевшее им последние месяцы, а особенно часы, напряжение отпустило, он ощутил страшную усталость. И голод.

— Здесь информация о деятельности одиннадцатого отдела, — Коржов покачал папку на ладони, будто взвешивая. — Разумеется, не вся. Только противоборство с ГРУ и предложения о создании Министерства внутреннего контроля…

Состояние Верлинова не способствовало серьезному разговору. Ему надо было поесть, принять ванну и поспать часов двенадцать подряд. Но сейчас не он определял свой распорядок дня.

— Имеющиеся здесь документы убедительно демонстрируют ваш потенциал руководителя специальной службы и… политика.

Коржов внимательно и испытующе смотрел на своего гостя, словно ожидал какой-то реакции, которая поможет определить дальнейший ход беседы. Верлинов зевнул:

— Извините…

— Особенно хороша идея о формировании надведомственного контролирующего органа, — начальник СБП явно не придавал значения мелочам этикета. — В условиях повального разгула коррупции это просто необходимо. И Президент тоже так считает. Возможности одиннадцатого отдела и Главного управления охраны позволяют эффективно решить поставленную задачу. Вы будете руководить новым контрольным органом и подчиняться только мне. А я — только Президенту…

Полное лицо собеседника расплывалось, Верлинов зевнул еще раз и с силой потер за ушами.

— Я не спал двое суток…

— Это вам поможет, — Коржов протянул белую коробочку. — Одну таблетку под язык.

— Что это?

— Феномин. Приходилось слышать?

— Приходилось.

Верлинов проглотил препарат. Почти сразу черты лица начальника СБП приобрели четкие очертания, а потом как будто мокрая губка прошлась по затуманенному мозгу, стирая мутную накипь усталости.

— Что вы скажете по первому вопросу?

— Я согласен. Если, конечно, у нас не будет серьезных расхождений в стратегических вопросах.

Коржов улыбнулся.

— Не будет. Я, как и вы, сторонник радикальных мер. С той поправкой, что эти меры не должны идти во вред Президенту. Понимаете? Исключен любой вред. В том числе урон политического престижа.

— Оппоненты склонны толковать любые решительные действия как подрыв престижа…

— И тем не менее, это придется учитывать при планировании работы.

Верлинов выпрямился в мягком кресле. Он уже не хотел спать, да и голод отошел на второй план.

— У вас есть еще один вопрос?

— Да. Именно из-за него я пичкаю вас феномином, вместо того чтобы отправить спать.

Маленькие глазки остро блеснули из-под припухших век.

— Где заложен ядерный фугас? И сколько времени нужно на то, чтобы его обезвредить?

— Фугас? — машинально переспросил Верлинов. Он не обнародовал свою затею и думал, что сам разберется с ее последствиями. Но каким-то образом все вышло наружу…

— Дело в том, что карта закладки уничтожена. Я знаю лишь квадрат — «А-16».

Верлинов тяжело вздохнул.

— Это участок земли размером три на три километра и глубиной свыше двухсот метров. Отыскать в таком куске пирога изюминку довольно затруднительно… Надо дать приказ исполнителям, тем, кто непосредственно выполнял эту работу. Только они способны сразу выйти на место.

Коржов недовольно скривил губы.

— Признаться, я рассчитывал, что вы и есть конечный носитель всей информации.

— Если говорить о стратегической стороне, то да.

— Ладно, давайте фамилии…

Верлинов задумался. Но только на миг. У него была феноменальная память.

— Чикин, Головец, Скороходов, Евсеев.

Коржов снял трубку и отдал команду. Потом они в молчании сидели друг против друга, но не встречались взглядами. Наконец аппарат прозвенел. Выслушав сообщение, Коржов помрачнел.

— Странная история. Чикин, Головец и Евсеев уволились восемь месяцев назад. И сразу же уехали из Москвы неизвестно куда. А Скороходова уволили за аморальное поведение на прошлой неделе. Сейчас мои люди поехали к нему на квартиру.

Следующее сообщение поступило через тридцать пять минут. Коржов помрачнел еще больше.

— Скороходов несколько дней как пропал. Ушел и не вернулся. Соседи ничего не знают. На что это похоже?

Верлинов молчал. Это было похоже на «зачистку» — операцию по уничтожению свидетелей.

— Аморальное поведение? — переспросил он. — Значит, была и женщина. Надо установить, кто она.

— Точно! — Коржов вновь взялся за телефон. Верлинов отметил, что его ведомство работает четко и обладает большими информационными возможностями.

На этот раз, отдав необходимые распоряжения, начальник СБП не сидел молча.

— Через несколько дней вступишь в прежнюю должность и сам будешь расхлебывать эту кашу…

— Почему не сразу? И кто сейчас на моем месте?

— Дронов. Он там много чего наворочал, можно хоть сейчас под трибунал отдавать… Но твоему назначению воспротивится Степашкин, несколько дней уйдут на то, чтобы его нейтрализовать…

В голосе Коржова послышалось злорадство. Видно, борьба инкубаторского цыпленка с традиционными силовиками приняла ожесточенные формы.

Менее чем через час поступил очередной доклад, и Верлинов опять подивился скорости исполнения приказов.

— Марина Попова — секретарь оперативного отдела…

Верлинов кивнул.

— Ушла из дома и не вернулась. Примерно тогда же, когда и Скороходов.

Точно, «зачистка». Но что могла знать эта Попова? Верлинов вспомнил высокую, довольно симпатичную девицу с крепкой фигурой. Скорей всего попала под одну гребенку со своим парнем. В любом случае они скорей всего находятся под землей, присыпанные полутораметровым слоем свежевзрыхленного грунта. Сколько в Подмосковье таких небрежно замаскированных безымянных ям!

Скороходов и Попова действительно находились под землей, но не на полутора, а на шестидесяти метрах — тут генерал Верлинов ошибся. Ошибся он и в другом: парень и девушка были пока живы.

"… Идти только вверх и преимущественно широкими туннелями. Ни в коем случае не сворачивать в провалы, штольни и лабиринты старой Москвы. Не приседать и не ложиться в невентилируемых местах. Не подходить к преградам: решеткам, колючей проволоке, стальным дверям. Немедленно останавливаться и поднимать руки при окрике: "Стой! Руки вверх! «, а также при любой другой голосовой команде. При срабатывании звуковой сигнализации стоять на месте, избегая резких движений. Обнаружив неизвестное или непонятное явление, медленно отдаляться и впоследствии обходить данный район…»

Писать инструкции легче, чем их выполнять. Потому что идущий вверх широкий туннель может упереться в стальную стену с угрожающим красным световым табло: "Огонь открывается без