рамки воинской специальности: он снова находился на чужой земле. Безусловно, на своей… Но то, что ему необходимо было сделать, автоматически делало ее чужой. Или, по крайней мере, условно своей. И безусловно опасной.
Снайпер курил, рассматривая освещенный желтым фонарем подъезд, из которого выйдет послезавтра утром обреченный человек. Он подойдет к своей машине… снайпер вскинет к плечу СВД. Человек отопрет дверь автомобиля. Знакомый толчок отдачи… грохот выстрела… С этого момента стрелок сам становится дичью. Спустя всего несколько минут затрезвонят телефоны, рядом с мертвым телом соберутся зеваки. Появится первый милицейский автомобиль — тут РУВД неподалеку. Потом другой. Потом их много будет. Самое стремное начнется, когда опознают убитого… Скорее всего, это случится быстро: соседи подскажут. Или сами менты опознают своего. А менты не любят, когда убивают их коллег. Да еще не какого-нибудь сержантика, а подполковника из РУОП.
…А снайпер в это время будет уже далеко от пыльного чердака, где валяется на полу брошенная им винтовка.
Он аккуратно затушил окурок и убрал его в пачку. Завтра Шуруп закинет сюда ствол, а сейчас можно идти. Делать здесь больше нечего. Стрелок уже собрался встать. Но в этот момент около подъезда остановилась уже хорошо знакомая семерка. Снайпер замер. Он видел, как распахнулась правая передняя дверь и на поблескивающий мокрый асфальт вылезла женщина. Высокая, светловолосая, в желтоватом плаще. Снайпер подумал, что плащ, возможно, белый, а желтизну ему придает свет фонаря. И еще он подумал, что никогда за все время наблюдения не видел подполковника с женщиной. Интересно — кто она ему?
…Никита заблокировал дверь за Натальей и вышел из машины. Наташа улыбнулась поверх мокрой крыши автомобиля. Радостно и немножко смущенно… Их роман только начинался. И она, взрослая и умная женщина, всегда смущалась, когда приезжала к нему домой. Они бывали и у нее дома. Но там, в тесной комнатке коммуналки, жила еще и пожилая Натальина мама… там они пили чай, разговаривали, играли в лото и иногда в подкидного дурака. А когда приезжали к Никите… о, когда они приезжали к Никите! Капитан милиции Наталья Карелина всегда так мило смущалась. Она чем-то слегка напоминала подполковнику школьницу, у которой это в первый раз. И еще она боялась, что догадываются ребята на работе. Если она оставалась ночевать и утром они ехали вместе, то Наталья обязательно выходила за пару кварталов до службы.
Кудасов запер дверцу. И внезапно ощутил чей-то чужой внимательный взгляд. Он осмотрелся, но никого не увидел. Ощущение, однако, было очень реальным… Чушь. Просто устал за последнее время. Чудовищно устал. Он обогнул машину и взял Наталью под локоть. Вдвоем они вошли в подъезд.
…Интересно — кто она ему? — подумал снайпер. Но тут же переключился на другое: чего это он оглядывался по сторонам? Что-то подозревает? Навряд ли… уж если б подозревал, сменил бы хату, ездил разными маршрутами. Ничего он не подозревает. Ну, а если и догадывается о чем-то?… Выстрелу снайпера противопоставить нечего. Ни бронежилет, ни охрана тут не помогут.
Значит, послезавтра, подвел итог специалист и бесшумно пошел к выходу с чердака.
За вечер и половину осенней питерской ночи майор Виктор Чайковский успел сделать немало. Разумеется, один он не смог бы ничего. Или почти ничего. Это только в кино красавчик частный детектив (прямой взгляд, трехдневная небритость, обаятельная улыбка, открывающая сорок белоснежных зубов, сорок пятый калибр под мышкой) в одиночку проводит массу действий, которые именуются оперативно-розыскной работой, и непременно находит супостата. В жизни так не бывает. На раскрытие преступления работают много разных специалистов, и внешне все выглядит не так уж и интересно. Эффектные задержания с мордобоем и со стрельбой (хотя любой мент скажет вам, что все-таки лучше без этого) бывают нечасто. А когда бывают, то это конечный результат долгих поквартирных обходов, копания в архивах, отработки контингента по криминалистическим учетам. Это результат работы агентуры, наружки, экспертов, оперов и следователей… Это результат огромного нервного и неблагодарного труда… который может закончиться ничем. Российская Фемида стала в последние годы настолько интересной дамой, что слов нет. По отношению к настоящим преступникам она ведет себя как мама любящая. Как тертая бандитская мамка.
В половине четвертого ночи Чайковский и Блинов сидели в салоне восьмерки майора и пили водку. Они честно отпахали сегодня и могли немного расслабиться. Опера врезали граммов по сто и закусили сыром. Блинов предлагал подняться к нему домой, посидеть по-человечески. Чайковский отказался — если сядут по-человечески, то одной бутылкой дело навряд ли закончится.
Опера врезали по первой, закусили сыром, перекурили и потрепались за ментовскую жизнь. Темы были обычные, уже сто раз обсуждавшиеся… Но уж очень сильно наболевшие: молчит-молчит человек, а как выпьет — прорывается наружу все накопившееся. И боль за державу, и стыд, и отчаянье. А, чего там! Наливай…
Сидят два русских мужика ночью под дождем в машине, пьют водку. Разговаривают не спеша. Вроде даже и с юморком. Только юмор у них мрачный… Всего через несколько дней в аэропорту Шеннон президент Борис не сможет выйти из салона самолета к встречающему его премьеру Рейнольдсу. А выйдет на встречу наглый и плутоватый Шишковец. Но даже и этому отмороженному Шишковцу будет стыдно. И нам всем будет стыдно смотреть в опухшее от пьянства мурло президента всех россиян, когда он уже в Москве начнет бойко оправдываться, ссылаясь на свой невероятно крепкий, здоровый сон…
Раскатали опера бутылку «Синопской», покурили, потрепались — и по домам. Жизнь такая… такая, ребята, жизнь. Страшная, в сущности. Скотская и вся — насквозь! — фальшивая. Как улыбка шоумена… И забирает иной раз тоска такая… Саня Блинов был дома через минуту — только в подъезд войти и на третий этаж подняться. А Чайковский поехал через весь город. Дважды его останавливали гаишники и дважды козыряли, пожелав удачи.
Виктор Чайковский ехал домой и прикидывал, все ли он сделал правильно? Получалось, что все. Пока он гонялся к экспертам, Блинов привез в Смольнинское РУВД хачика, у которого Батон брал дурь. Спасибо ребятам из семерки — не дали хачу потеряться.
Блинов с барыгой уже поработал, и тот легко и быстро написал бумагу, из которой следовало, что Батонов известен ему как торговец наркотиками. Чего хачику — трудно, что ли? Он написал — и пошел домой. А Батон после этого направился в камеру — дозревать.
— Ну что, журналист, ты и теперь хочешь жаловаться прокурору с мэром? — спросил Чайковский Батонова после того, как ментовский следак прочитал Вове заключение экспертизы и показания барыги.
— Это… это бред какой-то, — сказал Батонов.
— Может быть, и бред. Может быть… Но настоящий бред у тебя впереди. Камера, Кресты, допросы, очные ставки… Вот там — да. Там, господин журналист, Зазеркалье. Батонов в стране чудес! Звучит? И, кстати, не исключаю, что из Володи ты там превратишься в Алису.
— Это почему?
— По кочану. Во-первых, статья у тебя для блатного мира несолидная. Не любят там барыг… А во- вторых, ты слабак. Дешевка ты, Батонов. И нагнут тебя мгновенно. Прямо в Крестах и нагнут.
— Как — нагнут?
— Раком, Вова, раком.
Блинов весело засмеялся. Потом сказал:
— А у тебя и губенки пухлые. Так что и ртом будешь работать за милую душу, Алиса. В две дырки тебя будут пользовать…
Батонова дожимали еще несколько минут. Если читатель считает, что ментам нравилось издеваться над бедной жертвой, то авторы категорически заявляют: это не так. ЭТО ТАКАЯ РАБОТА. Да, она жестока. Да, она не знает жалости. Но делать ее в белых перчатках нельзя. Просто не получится… А вор? Вор должен сидеть в тюрьме.
У оперов взгляд наметанный, человека они привыкли определять сразу, навскидку… Вова Батонов оказался даже слабее, чем они себе представляли. После получасовой беседы по душам журналист был готов. Через два дня он станет неформальным агентом Чайковского по прозвищу
