фразы вроде того, что, в самом деле, для занятий восточными единоборствами все-таки нужны данные. Самое важное данное – это трусость. Не простая, а патологическая, когда от мысли, что тебя могут ударить, дрожат колени и холодеет в животе. Такой человек идет в секции, чтобы научиться бить раньше, чем кулак противника коснется его драгоценнейшей рожи или хотя бы плеча. И не просто бить раньше, а вырубать, чтобы тот не вскочил и не попробовал ударить еще раз.

Второе необходимейшее условие – это беспредельная тупость и леность. Только такой человек, вместо скучнейшего, хотя и проверенного качания железа, идет в платные секции с экзотическими названиями, как раз и рассчитанные на дебилов, для которых хорошо только то, что заморское, на этот раз восточное. Здесь их обещают за пару уроков сделать супербойцами, выдать дипломы супермастеров всех восточных единоборств, а за отдельную плату предложат на выбор пояс любого цвета.

Человек с нормальной психикой не боится получать удары. Важнее, чтобы баланс побед был в твою пользу. Но даже если не так, если тебя били чаще, чем бил ты, то это лишь значит, что ты отважен и выбираешь крутых противников. Если же у тебя одни победы, то, извини, я скажу честно, ты выбираешь только самых слабых противников. А перед сильными поджимаешь хвост, лижешь им сапоги и уползаешь в норку.

– Дашенька, – проронил я, все еще не отрывая глаз от экрана. – Я тебя люблю… Не ходи ты ни в какие дурные секции… Ты у меня будешь смелой и красивой…

Краем сознания воспринимал, что в прихожей топает, постукивает Хрюка, носится по квартире как угорелая, пыталась стащить меня со стула, но когда я в Интернете, то пусть весь мир рушится, мне лишь бы не расконнектилось, наконец на пороге появились уже обутые зять и дочь, Галя придерживала за плечи Дашеньку.

Все трое, даже Хрюка, смотрели с немым укором. Вообще-то я не слишком семейный человек, а когда дети оперились и разлетелись, я не только не докучал им поучениями, как жить, но даже не интересовался… или почти не интересовался, как живут и что делают.

Когда человеку не удается реализовать себя, он начинает тиранить детей, чтобы хоть они достигли в жизни чего-то большего, чем он сам. Если и с детьми облом, сейчас детки еще те, то заводит собаку и весь остаток энергии обрушивает на бедную псину, ведь та слушается не в пример деткам, старается, и вот он уже таскается по всем выставкам, надеясь хоть в собаке достичь, суметь, выделиться… Хоть какую-то медальку, и тогда можно рассказывать с гордостью, какая у него элитная собака, какая победительница выставок и какие судьи наглые, что не дали ей самую высшую медаль, все своим да своим, но все же вынужденно дали эту бронзовую…

У меня с детьми все нормально, с внуками и внучками – тоже, сам тоже реализовался, вон уже в США волосы на себе рвут, так что Хрюка у меня просто мой добрый и преданный четвероногий друг, умный и замечательный, все знает и понимает, но на выставки или дурацкие шоу мы не ходоки.

– Ну, мы пошли, – сообщила дочь. Она чуть приподнялась на цыпочки, чмокнула меня в щеку. – Увидимся через неделю.

– Я тебя люблю, дедушка, – сообщила Дашенька.

Зять кивнул хмуро:

– Что-то мне почудилось, что видимся редковато… Давно я не слышал занудных нравоучений. А сейчас, когда вы занялись таким странным делом, вы уже почти суфтий… Что я выгадал бы, если бы нацепил на голову, как те сумасшедшие, зеленую повязку?

Я нехотя оторвался от компа:

– Выгадал? Ты можешь погибнуть, пытаясь пронести эту новую веру по миру. Ты можешь…. тебя могут предать близкие, могут оклеветать недруги, ты сам можешь надорваться непосильной ношей… Страшновато? Но ведь в жизни может случиться и самое худшее…

Я умолк, он спросил с недоверием:

– Что?

– Ты в самом деле хочешь это знать?

– Ну…

– Ты можешь закончить вуз, поступить на работу, добиться хорошего жалованья, удачно жениться, жить да поживать – добро наживать, каждое лето ездить в отпуск на юг, куда-нибудь на Мальдивские острова или на Кипр… у тебя будет хорошая квартира, машина, устойчивое положение. И когда придет срок твоей жизни, ты умрешь в счастливом среднестатистическом возрасте обеспеченного европейца, в семьдесят два года… в хорошей больнице под присмотром квалифицированных врачей.

Я говорил размеренно, а он кивал при каждом слове, потом его кивки замедлились, наконец он только смотрел в упор своими чернющими глазами, спросил после паузы:

– А что здесь ужасного?

– А то, что тебе может быть все равно – какая власть, какой строй, какая вера. Лишь бы тебе было хорошо, а тебе – это значит – твоему желудку, твоим гениталиям. Как будто и нет ничего выше. Ты можешь перестать быть человеком, а превратиться всего лишь в штатовца.

– Шта… штатовца?

– Штатовец – это не нация. Это состояние, когда человек уже не человек, а сытый скот, умеющий работать на компьютере.

Дашенька оттянула собачку замка, щелкнуло, дверь отворилась. Хрюка пыталась протиснуться следом, Галя и Даша старательно запихивали ее обратно. Зять покачал головой, попятился, не сводя с меня непонимающих глаз.