Томасу Лунану этот бар показался каким-то странным. Во-первых, около бармена никого не было. Он не видел большинство своих клиентов: заказы поступали на телевизионный экран, он смешивал напитки, ставил их на конвейер, и оттуда они попадали в различные места в Тодос-Сантосе.

Стойка бара была изготовлена из дерева, а крыша была из формайки. Там были табуреты, телевизор и несколько столов, но почти не было посетителей. Двое мужчин из Тодос-Сантоса – Лунан не мог понять, почему он решил, что они сантосцы, но он это знал – сидели на табуретах за стойках и пили пиво, обсуждая несправедливость своих жен. Кроме них в баре не было никого.

Он сел как можно ближе к посетителям. Он обещал Филу Лаури встретиться с ним здесь, и вынужден был его ждать, хотя предпочел бы место с большим количеством людей, за которыми можно наблюдать. Очень скоро он завязал разговор с барменом, которому, насколько он понимал людей, было одиноко.

Ему никогда раньше не встречался так дружески настроенный бармен. Или такой, который знал так мало о том, что происходило. Хотя это было типично для жителей Тодос-Сантоса – никто из них особенно не беспокоился о том, что происходит за стенами их крепости. Исключая слушания по делу Сандерса. Об этом они знали все.

Бармена звали Марк Левуа, и он любил поговорить. Лунан понял это сразу, как только похвалил «Старомодный» коктейль.

– Да, – сказал Левуа, – мои напитки популярны. У меня больше работы, чем у «Черного дрозда» или у «Страны снов». Но все заказы издалека. Напитки популярны, а мой бар нет. Не знаю, почему.

– Это плохо. Ведь этот бар принадлежит вам?

– Ну, мне и банку Тодос-Сантоса.

– Это мисс Черчворд ссудила вам деньги, – предположим Лунан.

– Мисс Черчворд. Да. Благодаря ей я получил свое собственное дело. Но здесь действительно тоскливо. Не люблю быть один. Мне не нравилось это, когда я был в подполье… – Левуа, заколебавшись, замолчал.

– В подполье? – проговорил Лунан. Левуа широко улыбнулся.

– Да. Это подполье было на поверхности. Давно. Я был вынужден скрываться от закона…

Два жителя Тодос-Сантоса взяли свои бокалы и пошли к столу. Левуа, нахмурившись, наблюдал за ними. Они не казались недружелюбными. Они просто ушли.

– Постоянные посетители? – спросил Лунан, кивнув в сторону этих двух.

– Ну да. Как вы догадались? Как бы там ни было, мне так же не нравится быть одному. Через некоторое время истек срок давности. Но мне стало противно задолго до этого.

– Почему?

– В Чикаго, в 1968 году, во время Национального Съезда Демократической партии. Некрасиво класть дерьмо в пакетики и бросать их в вооруженных солдат. Некрасиво даже сделать бомбу, чтобы взорвать Статую Свободы, и однажды взрывом их размазало по стенам подвала.

Лунан обдумывал ответ, и выбрал:

– Не повезло.

Бармен фыркнул. – Не повезло? Мои приятели по игре в покер назвали бы это результатом неумелой игры! Конечно, мне жаль, что они погибли. Почти так же, как жаль, что мы не взорвали Статую Свободы. Но знаете, почему в действительности я вышел из Движения? Ни за что не догадаетесь.

– Уверен, что не догадаюсь, – сказал Лунан. Двое постоянных посетителей посмотрели на него и улыбнулись друг другу.

Левуа нужно было смешать несколько напитков. Он смешал шейкер мартини и поставил его на конвейер, а потом поработал подольше над сложным напитком с ромом. Он вернулся с еще одним «Старомодным» для Лунана.

– Хотел бы я, чтобы этот чертов канадец уехал отсюда, – сказал он. – Я сделал столько бокалов «Пимз Кап», что мне хватит до конца жизни.

– Послушайте, я никогда не пробовал…

Левуа перебил его:

– Вы знаете, мы, бывало, говорили друг с другом о том, как глупы политики. Вы знаете, настолько тупые, что они приняли закон, в котором число «пи» приравнивается к трем, точно.

– Я слышал об этом, – сказал Лунан. – Действительно довольно глупо…

– Ну, этого не было, – сказал Левуа с вызовом, и стал ждать, когда Лунан назовет его лжецом. Так как Лунан этого не сделал, он сказал: – Я это проверил. Я собирался написать об этом памфлет. Такого закона не было. А в действительности было лишь то, что один шутник из Индианы предложил штату Индиана авторский гонорар за свою математическую статью, если они примут закон с множеством сложных математических терминов в нем. Получалось, что закон должен был приравнять число «пи» к девяти, но…

– К девяти?

– К девяти. Но законодатели этого не знали, потому что не смогли в этом законе разобраться. Поэтому они направили его в Комитет по болотам.

– Вы сказали «по болотам»? – сказал Лунан, смеясь.

– По болотам. Наверное, кто-то развлекался. Комитет по болотам рекомендовал его принять, что и было сделано. Другая палата поняла, что произошло, и направила его в Комитет по Трезвости. Там он и умер.

– И это все?

– Это все, – сказал Левуа. Он фыркнул. – И здесь я верю всему, вы знаете…

– Ну, черт побери, я тоже! И это гораздо более хорошая история с другой стороны. – Двое постоянных посетителей улыбались, глядя на него. Лунан догадался, что бармен уже рассказывал эту историю раньше. И часто.

– У меня есть вопрос, – сказал он. – Может, вы знаете. Эти опоры на Аллее внизу. Три из них приносят доход. Магазины, рестораны, зал азартных игр, детский сад и так далее. Но водопад…

– Ну да. Когда-нибудь Боннер продаст этот водопад и там будет что-нибудь другое. Он просто еще не получил достаточно выгодное предложение, и чтобы оно было таким же красивым, как водопад.

– А это имеет значение?

– Это имеет огромное значение. А разве не должно? Мы могли бы навешать намного больше приносящих деньги предприятий вокруг колонны Иггдрассиль, но тогда она будет выглядеть загроможденной.

– Вы поэтому переехали в Тодос-Сантос? – Бармен ухмыльнулся.

– Это было одиннадцать лет назад, и подходило пятнадцатое апреля. Прошел слух, что в Тодос- Сантосе никто не будет сам платить налоги. Налоги будут частью нашей ренты. Мне пришло в голову, что мне это понравится. – Чертовски здорово у вас это устроено, – пробормотал Лунан.

– Конечно, – сказал Левуа. – Но посмотрим на это с другой точки зрения. После пожара в Лос- Анджелесе там была эта дерьмовая огромная дыра. Ее можно было видеть из космоса! И все хотели забыть об этом как можно быстрее, только городские финансы были в ужасном состоянии, а людям было нужно