несмотря на то, что давно утолил голод.

Если мы на выходные совершали загородные прогулки — сначала вместе с мамой, позже с подругой отца, все крутилось вокруг еды. В то время, когда другие семьи поднимались в горы, катались на велосипедах или посещали музеи, мы преследовали только кулинарные цели. Это могло быть открытие нового хойригера,[9] поездки по сельским постоялым дворам, посещение старой крепости — но не ради исторической экскурсии, а чтобы принять участие в рыцарском обеде: штабеля мяса и кнедлей, которые брались и отправлялись в рот прямо руками, а к ним полные кружки пива — это были поездки на вкус моего отца.

Да и в обоих магазинах в Зюссенбрунне и в Марко-Поло, которые моя мать получила после развода, я постоянно была окружена едой. Когда мать забирала меня после продленки и приводила к себе на работу, я убивала скуку с помощью деликатесов: мороженое, мармелад, шоколад, маринованный огурец. Мать не могла противиться этому — она была слишком занята, чтобы обращать внимание на то, что я в себя запихиваю.

И вот я начала систематически переедать. Съедала за один раз целую упаковку «Баунти», запивая ее большой бутылкой «Колы», после этого добавляла плитку шоколада, и так до тех пор, пока мой живот не был набит до отказа. Но как только чувство сытости немного проходило, я ела дальше. В последний год перед моим похищением я так набрала в весе, что из помпушечки превратилась в настоящую толстуху. Дети меня дразнили еще больше, а я компенсировала одиночество все большим количеством еды. К моему десятому дню рождения я весила 45 кг. А успокаивающие слова матери расстраивали меня еще больше: «Я все равно тебя люблю, неважно, как ты выглядишь». Или: «Некрасивого ребенка стоит только одеть в красивую одежду». Если я обижалась, она смеялась и утешала: «Не принимай это всерьез, детка, не будь такой чувствительной». Быть «чувствительной» — хуже всего, этого допустить нельзя. Сейчас я каждый раз удивляюсь, открывая для себя, какой положительный смысл может нести слово «чувствительность». Во времена моего детства оно являлось оскорблением для людей, позволяющих себе быть слишком мягкими в этом жестком мире. Позже жесткость, унаследованная мной от мамы, возможно, спасла мне жизнь.

Неумеренно потребляя сладости, я проводила часы в одиночестве у телевизора или в своей комнате с книжкой в руках. Из реальности, которая не обещала ничего, кроме унижений, мне хотелось сбежать в другие миры. У нас дома было много телевизионных каналов, и никто особенно не интересовался, что я смотрю. Я без разбора переключала программы с одной на другую, смотрела все подряд: детские передачи, известия и криминальную хронику — они вызывали у меня страх, но все равно их содержание я впитывала как губка. Летом 1997 года во всех СМИ обсуждалась одна тема: в Зальцкаммергут раскрыли группу педофилов. Дрожа от страха и отвращения, я все же не отрывалась от экрана — семь взрослых мужчин заманили нескольких мальчиков, соблазнив их деньгами, в специально оборудованную узкую комнату одного из домов, чтобы там заниматься с ними сексом, снимая происходящее на видео, которое разойдется по всему миру.

Следующий страшный случай, произошедший в Верхней Австрии 24 января 1998 года, потряс всю страну. С адреса анонимного абонентского ящика отсылались видео, на которых были запечатлены издевательства над девочками от 5 до 7 лет. На одной из кассет можно было даже рассмотреть преступника, который завлек семилетнюю соседскую девочку в мансарду и там жестоко изнасиловал.

Еще более страшное впечатление произвела на меня информация о серийных убийствах девочек, происходящих в Германии. Насколько я помню, только во времена моей начальной школы не проходило и месяца без сообщений о похищенных, изнасилованных или убитых девочках. Новости не скрывали ни одной детали драматических поисков и полицейских расследований. Я видела поисковых собак, рыщущих в лесах, и водолазов, разыскивающих в озерах и прудах трупы исчезнувших девочек. Я внимательно слушала ужасающие рассказы родных: как девочки исчезали с игровых площадок или не возвращались домой из школы. Как родители в отчаянии разыскивали их повсюду, пока не постигали ужасную правду, что больше никогда не увидят своих детей живыми.

Случаи, о которых тогда вещали все СМИ, имели такой резонанс, что мы обсуждали их в школе. Учителя разъясняли нам, каким образом мы можем защитить себя при нападении. Нам показывали фильмы, демонстрирующие, как оказывать сопротивление насилию на нескольких примерах. В одном случае это были домогательства старшего брата к сестре, а в другом — отца к сыновьям, которые смогли сказать «нет!», насильнику. И учителя в школе, и родители дома постоянно предупреждали нас: «Никогда не иди с незнакомцем! Не садись в незнакомую машину! Не принимай сладостей от чужих! Если что-то покажется странным, лучше перейди на другую сторону улицы!»

Даже сегодня, когда я читаю список случаев, произошедших во время моей учебы в начальной школе, они потрясают меня так же, как и тогда:

Ивонна (12 лет) при сопротивлении насильнику убита в июле 1995 года на озере Пинновер (Бранденбург).

Анетта (15 лет) из Мардорфа на Штайнхудском озере, в 1995 году найдена на кукурузном поле раздетой, изнасилованной и убитой. Убийца не найден.

Мария (7 лет) похищена в ноябре 1995 года из Хальденслебена (Саксония-Анхальт), изнасилована и брошена в пруд.

Эльмедина (6 лет) похищена в феврале 1996 года из Зигена, изнасилована и убита.

Клаудиа (11 лет) похищена в мае 1996 года в Гревенброхе, изнасилована и сожжена.

Ульрика (13 лет) 11 июня 1996 года не вернулась с прогулки на коляске, запряженной пони. Труп был найден через два года.

Рамона (10 лет) бесследно исчезла 15 августа 1996 года из торгового центра г. Йена. Ее труп был найден в 1997 под Айзенахом.

Натали (7 лет) была похищена 20 сентября 1996 года в Эпфахе (Верхняя Бавария) 29-летним мужчиной по пути в школу, изнасилована и убита.

Ким (10 лет) похищена из Фарель (Фризия) в январе 1997 года, изнасилована и убита.

Анне-Катрин (8 лет) найдена убитой 9 июня 1997 года недалеко от дома родителей в Зеебек (Бранденбург).

Лорен (9 лет) в июле 1997 года была изнасилована и убита 20-летним мужчиной в подвале родительского дома в Пренцлау.

Дженнифер (11 лет) 13 января 1998 года в Ферсмольде под Гютерсло была изнасилована и задушена собственным дядей, заманившим ее в машину.

Карла (12 лет) 22 января 1998 года подверглась нападению по пути в школу в Вильхермсдорфе под Фюртом, изнасилована и брошена без сознания в пруд. Через пять дней умерла, не выходя из комы.

Но особенно меня тронули случаи с Дженифер и Карлой. После ареста дядя Дженифер признался, что хотел изнасиловать девочку в машине. Когда же она начала сопротивляться, он задушил ее, а труп спрятал в лесу. Эти сообщения вызывали во мне дрожь. Психологи, дававшие интервью на телевидении, советовали не сопротивляться насилию, чтобы не подвергать опасности свою жизнь. Еще ужаснее были телевизионные материалы об убийстве Карлы. До сих пор перед моими глазами стоит картина, как репортеры у пруда в Вильхермсдорфе вещают в свои микрофоны, что по состоянию грунта, который был сильно взрыхлен, можно установить, как отчаянно девочка сопротивлялась смерти. По телевизору показывали траурную литургию. С застывшими от ужаса глазами я сидела, уставившись в экран. Все эти девочки были моими ровесницами. Только одно успокаивало меня, когда я разглядывала их фотографии в новостях, — я не была светловолосым хрупким созданием, которым отдавали предпочтение насильники. Тогда я не имела понятия, насколько я ошибалась.

Я попыталась закричать. Но не смогла издать ни звука. Мои голосовые связки просто отказали. Все во мне было сплошным криком. Беззвучным криком, который никто не мог услышать.