— Ты ещё не задала мне самый важный вопрос, — сказал я. Мою безмолвную грудь сковало льдом. Если она отказывается понимать, её нужно заставить. Она должна в конце концов понять, на что она сейчас идёт. Нужно, чтобы до неё дошло, что ответ на этот самый важный вопрос имеет значение, от него не отмахнёшся просто так. А вот всё остальное действительно неважно. Как, например, тот факт, что я люблю её.

— Какой? — озадаченно спросила она. Похоже, действительно, не понимала.

Мой голос стал только жёстче. — Тебя не интересует моя диета?

— Ах... Вот что... — Голос её звучал в тихом, мягком тоне, который я не смог истолковать.

— Да. Вот это самое. Разве тебе не интересно, пью ли я кровь?

Она съёжилась, услышав мой вопрос. Наконец-то до неё стало доходить!

— Ну, Джейкоб кое-что рассказал об этом… — протянула она.

— И что же рассказал Джейкоб?

— Он сказал, что вы… не охотитесь на людей. Он сказал, что ваша семья не считается опасной, потому что вы охотитесь только на животных.

— Он сказал, что мы не опасны? — издевательски повторил я.

— Не совсем так, — уточнила она. — Он сказал, что вы не считаетесь опасными. Но на всякий случай, квилиуты не хотят видеть вас на своей земле.

Я вперился невидящим взглядом в тёмную дорогу. Мысли мои спутались в беспорядочный клубок, горло жгло знакомой яростной болью.

— Так что, он правду сказал? — спросила она так невозмутимо, будто мы обсуждали прогноз погоды на завтра. — Насчёт охоты на людей?

— У квилиутов хорошая память.

Она кивнула сама себе, как бы отвечая на свои тайные мысли.

— Не теряй бдительности, Белла, — быстро предупредил я. — Квилиуты поступают правильно, держась от нас подальше. Мы по-прежнему очень опасны.

— Н-не понимаю.

Нет, не понимает. Как заставить её увидеть грозящую ей опасность?

— Мы стараемся, — сказал я. — Обычно у нас хорошо получается. Но иногда совершаем ошибки. Как, например, я сейчас, позволив себе остаться с тобой наедине.

Её аромат пропитал всё в салоне автомобиля. Я понемногу привыкал к нему, даже мог воспринимать его теперь не так болезненно, и всё же... Моё тело жаждало её, но не совсем так, как это бывает у людей. В моём вожделении было больше нечеловеческого. И рот был полон яда.

— Ты считаешь — это ошибка? — Голос её звучал так, будто она вот-вот разрыдается. Эта горестная интонация обезоружила меня. Она хотела быть со мной. Не смотря ни на что, она хотела быть со мной.

Надежда возродилась, но я снова затолкал её туда, откуда она появилась.

— Да, и очень опасная, — правдиво ответил я. И как же мне хотелось, чтобы всё было наоборот: чтобы Белле не было опасно находиться со мной наедине, чтобы наша краткая близость не была ошибкой!

Она ответила не сразу. Я слышал, как изменился ритм её дыхания. Он был неровным, трепетным, но — странное дело! — не похоже, что это произошло из-за страха.

— Я хочу знать больше, — наконец вымолвила она. Её голос исказился от едва скрываемого страдания.

Я внимательно посмотрел на нее.

Ей было больно. Как я посмел причинить ей боль?

— О чём ещё тебе хотелось бы узнать? — спросил я. Все мои мысли сейчас были только об одном: как уберечь её от боли. Я никогда не прощу себе, если нанесу ей даже самую незначительную рану.

— Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? — спросила она всё с той же мукой в голосе.

Разве и так не ясно? Или, возможно, это тоже не имеет для неё значения.

— Я не хочу быть монстром, — прошептал я.

— Но животных недостаточно?

Я вновь попробовал подобрать понятную для неё ассоциацию.

— Я, конечно, не уверен, но, думаю, это то же самое, что питаться тофу и соевым молоком, как вегетарианцы. В шутку мы так себя и называем. При такой диете голод — или, вернее, жажду — полностью утолить невозможно, но это даёт нам достаточно сил для сопротивления соблазну. По большей части. — Под конец мой голос стал почти неслышен — до того было стыдно, что я позволял Белле подвергать себя такой страшной опасности. Мало того — я не имел сил отпустить её от себя, а значит, опасность будет угрожать ей и в дальнейшем... — В некоторых случаях воздерживаться особенно трудно.

— И сейчас у тебя как раз такой момент? Тебе очень трудно?

Я вздохнул. Конечно, она не была бы Беллой, если бы не задала именно тот вопрос, на который я не хотел отвечать. Пришлось признаваться.

— Да.

На этот раз я точно угадал, какой будет её физическая реакция: никакой. Сердце Беллы билось ровно, дыхание было спокойным. Ожидать-то я этого ожидал, но понять не мог. Почему она не испытывает страха?

— Но ты сейчас не голоден. — Это был не вопрос, а утверждение, причём очень уверенное.

— Почему ты так думаешь?

— Твои глаза, — убеждённо заявила она. — Я тебе говорила о своей теории. Я заметила, что люди, особенно мужчины, когда они голодны, становятся сварливыми, как старые бабы.

Ха! 'Сварливыми'. Чересчур мягко сказано! Но, как всегда, она попала прямо в десятку.

— Да, от тебя ничего не укроется! — Я засмеялся. Она коротко улыбнулась, и тут же посерьёзнела. Между бровями снова пролегла морщинка, как будто Белла сосредоточенно обдумывала что-то важное.

— Значит, в эти выходные вы с Эмметтом действительно ходили на охоту? — спросила она после того, как затих мой смех. То, как буднично она об этом говорила, одновременно очаровывало и повергало меня в отчаяние. Белла так спокойна, словно всё это для неё в порядке вещей! Да я сам был ближе к шоку, чем она.

— Да, — ответил я и хотел было этим и ограничиться, но вдруг почувствовал то же стремление, что раньше, в ресторане: мне хотелось, чтобы она узнала меня. — Я не хотел уезжать, но это было необходимо. Мне чуть легче быть рядом с тобой, если я не голоден.

— Ты не хотел уезжать? Почему?

Я глубоко вздохнул и повернулся к ней, чтобы заглянуть в её глаза. Следующие слова дались мне с большим трудом, но уже совсем по другой причине.

— Когда я вдали от тебя, я... места себе не нахожу. — Эти слова были слишком слабы для выражения того, что я в действительности чувствовал, но пусть уж будет так. — Я не шутил, когда в прошлый четверг просил тебя не упасть в океан и не попасть под машину. Все выходные я так беспокоился о тебе, что совсем извёлся. А после того, что случилось сегодня, я вообще удивляюсь, как тебе удалось выжить в эти выходные и прийти к концу этого стихийного бедствия целой и невредимой. — Тут я вспомнил о царапинах на её ладонях и поправился: — Ну, почти целой и невредимой.

— Что?

— Твои руки, — напомнил я.

Она вздохнула и поморщилась. — А... да, я упала.

Значит, я правильно догадался.

— Так я и думал. — Я не смог удержаться от улыбки. — Но поскольку мы имеем дело с тобой, то всё могло бы закончиться куда более плачевно. Эта мысль не давала мне покоя всё время, пока мы охотились. Эти три дня были такими долгими! Я Эмметту все нервы перепортил. — Честно говоря, в отношении этого последнего высказывания лучше было бы употребить настоящее время. Думаю, что и Эмметт, и все остальные мои родственники были готовы сбежать от меня на край света. Все, кроме Элис...

— Три дня? — вскинулась она. — Разве ты вернулся не сегодня?